Катулл Мендес - Бессмертный
Как бы то ни было, я поспешно поднялся и, несмотря на тяжесть золота, серебра, а, может быть, и меди, которыми я набил себе карманы, бросился из пещеры через узкий выход, в котором виднелись ясное море и небо.
Долго еще слышались жалобы несчастного Мурано, которые раздирали мне сердце. Я спасся от неминуемой беды, но далеко еще не был вне опасности. Пираты должны были обнаружить исчезновение богатства и пуститься преследовать вора. И тогда, несмотря на мой быстрый бег, имели шанс поймать меня.
Я часто задаюсь вопросом, какое сверхъестественное могущество хранило мою жизнь в большинстве моих приключений?
В тот миг, когда думал о средствах спасения, я заметил большую рыбачью лодку с поднятым парусом, покачивающуюся на воде недалеко от берега; по всей вероятности, это была лодка Мальволио и его спутников.
Я бросился в море и в несколько гребков добрался до лодки, которая, как и предвидел, была пуста. Вскочив в нее, поднял якорь, и слабый вечерний ветерок надул парус.
Тогда, тихо качаясь на водах, под лунным светом сосчитал мое состояние и обратился к своей совести. В золоте, серебре и меди набралось шесть тысяч дукатов, считая и сто унций Мурано.
Что до моих грехов, то они показались мне совершенно простительными. Конечно, я взял чужие деньги, но у кого я их взял у воров. Мой поступок отчасти был даже похвален, поскольку служил наказанием негодяям. Кошелек беспокоил меня больше. Действительно, совесть несколько упрекала меня, так как я знал простоту и честность Мурано.
Но придумал очень благоразумный проект. Достойный ювелир сообщил мне об одном деле, доставлявшем ему большое беспокойство: монастырь отнял у него наследство из-за неточностей в документах на владение. Я дал себе слово отослать Мурано другие бумаги, совершенно правильные, сделанные мною самим, которые позволили бы ему вступить во владение своим имуществом. И несколько месяцев спустя я в самом деле прислал их ему, и он вполне честно ими воспользовался.
Злые люди осуждали мое поведение, но я никогда не мог заставить себя раскаяться в том, что нанес убыток монахам, точно так же, как никогда не сожалел о присвоении пиратских денег.
Между тем лодка медленно двигалась. Куда я плыл, не все ли равно? Погода была прекрасная, и управление лодкой никогда не затруднит уроженца Палермо. Кроме того, в ней было провизии на несколько дней. Лежа на спине, я любовался лунным светом.
Бутылка марсалы, выпитая медленными глотками, чудесно расположила мой ум к мечтам, незаметно перешедшим в сон.
Проснулся от стука кастаньет и тамбуринов. Подумал, что танцы приснились мне. Но нет, я ясно видел лодку, в которой лежал, и розовый свет неба на востоке. Поднявшись, обнаружил, что музыка раздавалась с большой увешанной флагами лодки, где сидели самые экстравагантные маски; арлекины, коломбины, полишинели танцевали страстную тарантеллу.
Сначала вообразил, что присутствую на каком-нибудь фантастическом карнавале тритонов и нереид, в чем не было бы ничего странного, так как искусство переодеваться, как известно, изобретено морским богом Протеем.
– Эй, маски! Кто вы, куда направляетесь?
– Глупый вопрос, – отвечал громадный Бриджелло. – Ты знаешь, кто мы, раз сам зовешь масками. Что до того, куда мы плывем, то, конечно, в Неаполь, где дается лучший из карнавалов.
Бриджелло запел песню, которую другие стали подтягивать.
– Клянусь Святым Януарием! – вскричал я. – Мне хочется отправиться с вами!
– Есть у тебя маска?
– Нет.
– Мы тебе дадим. Есть любовница?
– Нет.
– Тоже дадим. А деньги? Деньги есть.
– Ну, так ты дашь их нам.
Моя лодка приближалась к маскарадной, маски приняли меня к себе и…
Но что оставалось бы мне для следующей главы, если бы я все сказал в этой.
ГЛАВА VII
Я объясняю, как Юпитер мог занять место Амфитриона, и встречаю Алкмену в розовом домино
Если вы представляете себе рай, где ангелы переодеты Изабеллами и Коломбинами, то это и будет неаполитанское Корсо во время карнавала.
Так как я был молод и красив, то вы понимаете, что не имел недостатка в любовных похождениях и привел некоторые из них к благополучному концу. Я был очень самоуверенным, благодаря деньгам, и в особенности – имени, которое стал носить с этих пор.
Граф Калиостро! Это звучит очень хорошо. Не забывайте, что я имел право называть себя так в память об одном из моих дядей, а главное потому, что сделал себе самые подлинные дворянские грамоты.
Что касается приличных манер, необходимых для успеха у дам, то был достаточно ловок, чтобы приобрести их.
Должен на минуту остановиться на способности к подражанию, которой всегда отличался, что даст разгадку некоторых из моих приключений; иначе они показались бы мало понятными.
Мне удавалось не только походить на представляемую мной особу, но изображать его походку, взгляд, улыбку и выражение лица. Чтобы преуспеть в этом, изучал характер своей модели, старался думать, как она, и нравственно отождествлялся с нею. И если только по физическим измерениям она не стояла слишком далеко от меня, то я добивался необычайных результатов. Тайна этого сходства основывалась иногда на незначительных оттенках.
Очень может быть, что иногда во время ночных свиданий я злоупотреблял этим драгоценным даром. Но здесь нет большой беды, только маленький грешок. Главное – не обманываться относительно пола, и вот в этом отношении я чуть было не ошибся.
Раз, прогуливаясь по неаполитанскому Корсо, толкаясь среди народа, лорнируя дам на балконах, обращаясь с любезностями и шутками к маскам, я увидал проезжающую коляску, в которой сидели двое: молодой человек с серьезным лицом и разодетая дама редкой красоты и не менее редкого кокетства. Она раздавала улыбки направо и налево, и даже поцелуи, правда, немного издали. Закутанная в розовое домино, позволявшее видеть ослепительной белизны шею, незнакомка поминутно поворачивала свою прелестную головку, а ее бархатная маска, шириной в два пальца, только подчеркивала, словно черная рамка, несравненные глаза, взволновавшие меня до глубины души. Свежее улыбающееся личико, маленький ротик с жемчужными зубами, чудные черные волосы, коротко остриженные и вьющиеся от природы, придавали этой прелестной девушке вид только что развившейся девочки.
Красавица забавлялась от всей души и бросала обратно в прохожих конфеты и букеты, которые сыпались к ней. Один из букетов задел меня по носу, брошенный, может быть, нарочно, так как я остановился перед ней и не скрывал восхищения.
Я на лету поймал цветы и, поцеловав их, бросил ей на колени.
Боже мой! Что я тогда увидал!
