Н. Огнев - Следы динозавра
— Сюда! Сюда! — внезапно заорал Френкель, высунувшись из-за зубца с противоположной стороны стены. — Товарищи, бегите на эту сторону! Похоже, нас опять атакуют…
Васька и проводники переметнулись на другую сторону; сразу стало понятно, откуда стреляют: словно из-под земли то и дело вспыхивали огоньки и вспухали клубки дыма: было совершенно ясно, что бьют из кремневых ружей допотопного образца.
— Товарищ Френкель! — крикнул один из русских проводников, взятых экспедицией из Улан-Батора. — Я так думаю, — не хунхуза это! Хунхуза на китайскую сторону не ходок. Стой, я с ними по-ихнему попытаю…
И, размахивая фуражкой, проводник закричал в сторону выстрелов что-то по-китайски. Выстрелы сразу прекратились; проводник продолжал кричать.
— Они в земле сидят; сейчас ихний представитель выйдет, — сказал он, когда ему прокричали что-то в ответ. — Это ихняя, вроде, милиция. Тоже хунхузни остерегаются, вот и хоронятся в земле… Минь-туаны называются… Откуда-то ружьев достали, желторожие… Раньше не было.
По направлению к стене, опираясь на ружье, шел китаец. Френкель и проводник соскользнули со стены и двинулись к нему навстречу. Через десять минут выяснилось, что минь-туаны (кулацкая милиция), опасаясь налета хунхузов на расположенную невдалеке деревню, держат на линии Великой Стены постоянные сторожевые посты. Отбивать караван минь-туаны, несмотря на предложенную профессором денежную награду, категорически отказались. Яйцо дормьезавра было утеряно безнадежно.
Зато у Васьки Свистунова, несмотря на усталость, тревожно и счастливо замирало сердце: ведь он, нежданно-негаданно, попал в великий пробуждающийся Китай, — туда, где четырехсотмиллионный народ, к ужасу и негодованию рабовладельцев всего мира, загорался красным огнем революции.
16. Динозавр под маком
Профессор шел сзади всех вместе с отряженным минь-туанами проводником до деревни. Китаец что-то непрерывно лопотал по-своему; профессор, как будто, его понимал; по крайней мере, то и дело подавал реплики и, размахивая руками, тыкал пальцем то в одну, то в другую сторону.
Сумерки быстро сгущались. Путники вошли в очень узкое ущелье со странными, очень высокими и ровно высеченными стенами. Стены уходили далеко вверх, и быстро темневшая полоска неба почти не давала света. Китаец-проводник зажег факел и остановился перед темной дырой в стене ущелья.
— Куда это он нас завел? — спросил Френкель.
— А это, товарищ Френкель, живут они здесь так, — ответил улан-баторский проводник. — Вырубят себе дом, залезут и живут.
— Лёсс, — сказал профессор, рассматривая при свете факела отколупнутый кусочек почвы.
— Так точно, товарищ, — лёссом называется, — подтвердил улан-баторец. — И дюже она хлебородная земля, лёсс этот самый. Она хлеб родит способней воронежского чернозема. А сама — желтая, вроде глины.
— Так что же: лезем? — спросил Френкель — и полез в отверстие. Внутри вырубленной в лёссе фанзы (хаты) не было никого. При свете дымного факела путешественники кое — как расположились на ночлег, прямо на земляном полу. Пахло сыростью, глиной, факельным дымом. Было гораздо холодней, чем на воздухе. Прижавшись тесно друг к другу, все десять членов экспедиция — проводники, профессор, Френкель и Свистунов — скоро заснули глубоким сном усталости.
… Васька Свистунов открыл глаза и с недоумением воспринял темноту, душный воздух и едкий грибной запах сырости. Кругом раздавался спокойный храп на разные голоса. Из входного отверстия брезжил матовый сумеречный свет.
— Где это я? — спросил себя Васька, привыкший за последнее время видеть над собой при пробуждении безграничные просторы неба пустыни. И тут же вспомнил:
— Ах, да… Китай! Это здорово! Вот удивились бы ребята на Благуше, если бы им рассказать… И, наверное, тут же, где-нибудь рядом, идет драка. Как жалко, что я невнимательно слушал доклады про Китай. Да и сам не больно-то им занимался: поважней цели были. А теперь, поди, определи: к кому мы попали — к революционерам или к контрам… Ах, черт! Надо, пожалуй, вставать… Да и пошамать бы не мешало! Френкель, Френкель, вставай!
— А? Что? — пробормотал Френкель, сразу открыл глаза и сел. — А где ж ученый-то наш? — спросил он, щупая рукою землю около себя. — Опять куда-то унесли черти… Нарвется опять на каких-нибудь псов… Пойдем, Васька, поищем его…
— А проводники? — спросил Свистунов.
— Пускай пока спят, мы еще воротимся.
Приятели вылезли из пещеры и очутились в том же ущелье, по которому двигались вчера вечером. Ровные желтые стены, уходящие ввысь, напоминали дворы-колодцы небоскребов. По ущелью шли долго, все время брали отлогий и утомительный подъем. Когда, наконец, справились с подъемом, оба так и ахнули: направо, налево и прямо расстилались вышитые нежными шелками ковры; белые, розовые, красные и темные маки устилали необозримое пространство.
— Гляди, Васька, а вон и профессор, — сказал Френкель, указывая на копошившуюся в маках темную фигуру. — Что он там делает?
— Профессор! Профессор! — закричал Васька, двигаясь по направлению к фигуре. Маки были смяты зигзагами: видно было, что по ним шли, словно чего-то ища. Фигура и верно оказалась профессором. Он и китаец-проводник рыли землю.
— Динозаурус, — восторженно ответил профессор на безмолвный вопрос Френкеля. — Я рассказал китайцу, чего я ищу, и он привел меня сюда.
— Как же вы ему рассказали?… — начал было Френкель, но не договорил: по дороге и через маковые плантации к ним бежали какие-то люди в белых костюмах и широкополых шляпах. Через минуту всех четверых схватили, скрутили руки за спинами, и, несмотря на ругательства и протесты, куда-то поволокли. Схватившие путешественников молодцы принадлежали, несомненно, к белой расе, были хорошо сложены и обладали здоровенными мускулами, что испытал на себе Васька Свистунов, пытавшийся им сопротивляться.
Через четверть часа пленники были доставлены к красивому двухэтажному дому в стиле английских коттеджей, обнесенному колючей проволокой, и предстали перед хозяином дома и маковых плантаций — мистером Гарри Джонсом, красивым и статным англичанином в белом субтропическом шлеме.
— Кто вы такие? — спросил Гарри Джонс, и повторил свой вопрос по-французски и по-немецки. — На основании какого действующего права вы забрались с целью порчи в мои плантации?
— Я — француз и профессор палеонтологии, — гордо ответил Дормье. — Ваши люди поступили со мной как… с китайцем. Я протестую.
