Ланс Хорнер - Дьявол
— Ах да, — Тим замешкал, — я забыл сказать тебе, Рори. Мы уже не в порту. Как только мы зашли на корабль, капитан крикнул, что мы выплываем с утренним отливом, а я должен лезть на ванты крепить парус, и я совершенно про тебя забыл, пока мы не отплыли далеко от берега. Тут я вспомнил, что ты лежишь у меня на койке в носовом кубрике, и, как только я смог со всем этим закончить, сразу пошел будить тебя. Втянул же я тебя в историю, Рори, но это все из-за дружеского к тебе расположения. Лучше уж здесь со мной, чем в общей могиле в Ливерпуле. Тим О'Тул никогда не забывает своих закадычных друзей, и я уже говорил о тебе со Стариком. Он говорит, что может понадобиться еще один матрос в палубной команде во время плавания, так что я должен отвести тебя к нему в каюту, а он завербует тебя как юнгу.
Рори слез с койки, опершись для равновесия о Тима. Его вырвало, но в желудке уже ничего не осталось. С помощью Тима он натянул на ноги носки и башмаки и застегнул юбку на поясе. Когда он стал прицеплять кошелек к поясу, то что-то вспомнил.
— Ты говоришь, в мошне только фартинг оставался?
— Да, я смотрел. — Казалось, Тим не хочет продолжать начатую тему.
— У меня было три фунта, несколько шиллингов и брошка, которая принадлежала моей матери.
В голосе Тима звучало елейное сочувствие.
— Ах, как не стыдно. Брошка, которая принадлежала твоей святой матери! Это та потаскуха ее стибрила. Я видел, как она шарила у тебя на поясе, парень. Значит, одной рукой она пыталась поставить тебя на ноги, а другой залезла к тебе в мошну. Никогда не доверяй шлюхам. Многие моряки прибывают в порт с тугим кошельком и отправляются в бордель, а выходят оттуда без гроша за душой.
— Надо было отдать мамину брошь шлюхе посимпатичней.
— А-а, черт, стыдоба, да и только, дружище. Так умойся, причешись и застегни жакет. Надень свой берет, дружок, и будешь выглядеть респектабельно. Давай пошевелимся и поспешим на палубу. Можешь сказать спасибо Тиму О'Тулу за то, что он договорился со Стариком о твоей вербовке, а то бы тебя заковали в кандалы как безбилетника и посадили на хлеб и воду. Но рядом с тобой всегда твой верный друг Тим, который никогда не даст тебя в обиду. Тебе повезло, парень.
Поднявшись по лесенке, выйдя на чистую белую палубу и увидав отблески солнца, пробивающегося сквозь облака, ощутив свежий воздух на лице и услышав крики чаек, Рори почувствовал себя лучше. Земля виднелась неясной серой линией на горизонте. Он сделал глубокий глоток воздуха, распрямился и пересек палубу вслед за Тимом, вошел через дверь и спустился вниз по узким сходням, потом вверх по крутым ступенькам, по другим сходням к белой покрашенной двери. Тим постучал, и голос изнутри пригласил их войти.
Контраст между грязным, загаженным носовым кубриком и веселой каютой, в которую вошел Рори, заставлял думать о двух разных мирах. Деревянные панели, выкрашенные в белый цвет, отражали свет, идущий из ряда кормовых стеклянных иллюминаторов в свинцовой оправе, у некоторых из них висели клетки с певчими птицами, а у других покачивались корзиночки с цветущими растениями. Красные турецкие ковры на полу ярко контрастировали по цвету со стенами, а на креслах стояло клеймо известного мастера Шератона. Начищенная медная жаровня свешивалась на цепях с треножника, давая приятное тепло; а стол, стоящий рядом, был покрыт зеленым сукном, которое отражалось в лице человека, склонившегося над ним, придавая ему странную бледность. Он читал книгу, попивая из фарфоровой чашки. Рори, направляемый Тимом, встал около стола, и прошло больше минуты, прежде чем человек положил книгу, аккуратно заложил ее шелковой лентой и поднял глаза. Он кивнул Тиму и стал внимательно изучать Рори, точно так же, как Рори — его.
Если это капитан, то выглядел он очень молодо. Казалось, ему не больше тридцати лет, хотя судить было трудно, потому что прекрасный белый парик в стиле помпадур, завязанный сзади черной тафтяной лентой, полностью скрывал его собственные волосы. Лицо его было загорелым, но там, где шнурки на манжетах расходились и открывали запястья, Рори заметил молочно-белую кожу. Его можно было бы назвать красавцем, если бы не две глубокие морщины, идущие от носа ко рту, свидетельствующие о коварстве или беспутстве, а то и о том и другом сразу. Он был одет в кафтан из черного муарового шелка, вышитый серебром, и в рубашку, отороченную шнурками, с тонкими кружевами, исчезающими под широкими отворотами манжет из черного вельвета. Руки, которые все еще держали книгу, были ухоженными, с тонкими пальцами, на одном из которых блестело кольцо с огромным бриллиантом. Заговорил он низким, хорошо поставленным голосом человека, учившегося в университете. Он улыбался, пока разглядывал их, но улыбка была не доброй, скорее, это была ухмылка, решил Рори. И обратился он к Тиму, как будто Рори был предметом мебели, который принес Тим.
— Если бы только ты умел читать, Тимми О'Тул, я бы рекомендовал тебе прочесть эту книгу. Забавная вещица, рассказывающая о приключениях молодой девушки по имени Фанни Хилл, которая приехала в Лондон из провинции. Эх, была бы у меня такая приятная и восхитительная жизнь, как у Фанни. Мы все должны вести именно такую жизнь, а не батрачить каждый день. А когда ее собственная жизнь не давала ей достаточно пищи для воображения, красавица Фанни не считала зазорным подглядывать за жизнью других. Такие книги щекочут нервы, Тимми. Да что это я, мы же отвлеклись, не так ли, Тимми? Эта дубина стоеросовая, я полагаю, наш новый юнга, который был так добр, что согласился оказать нам свои услуги.
Голос его резко сменился, стал резким и повелевающим, когда он указал пальцем на Рори.
— Стой и слушай, Джонни.
Машинально Рори вытянулся по струнке, и глаза его встретились с глазами капитана.
— Так-то лучше, Джонни. Первое, что надо знать на борту корабля, это то, что ты просто грязь, а твой капитан — наместник Бога на земле. Никогда об этом не забывай.
— Я постараюсь, — ответил Рори.
— Постараешься? Да уж, черт возьми, постарайся как следует. Не только постараешься, а так и будешь делать. А потом, обращаться ко мне надо «сэр».
— Да, сэр.
— Уже лучше! Знаешь ли ты, почему я наместник Бога на этом судне? Молчи! Потому что все здесь в моей власти. Здесь ты делаешь то, что я прикажу. Знаешь ли ты, что все оставшееся плавание ты мог бы провести в кандалах? Знаешь ли ты, что я могу ссадить тебя в первом же порту, куда мы зайдем, в Фуншале на Мадейре? Знаешь ли ты, что, если бы я захотел, я мог бы высечь тебя сорок раз за безбилетный проезд и отправить в тюрьму по возвращении в Англию, если б только довез тебя живым, держа все время на хлебе и воде?
