Понсон дю Террайль - Капитан Мак
— Решительно, — сказал ему король, — я сегодня развлекаюсь, как старый ландскнехт, дорогой мой.
Но, преодолев межу, король взял неправильный путь. И вдруг он остановился.
— Ого! — воскликнул он. — А это кто еще?
Сквозь деревья он увидел всадницу, которая неслась точно вслед за сворой.
Она сидела на черной лошади, и по шее животного, по его маленькой головке, по скорости сразу было видно, что это один из тех замечательных испанских жеребцов, покупка которого по карману только принцам.
— Кто эта женщина? — спросил Людовик у де Сабрана.
— Не знаю, сир.
— Пресвятое чрево! — воскликнул король, охотно пользовавшийся любимым проклятием Генриха Великого. — Сейчас я это сам узнаю!
И он бросил лошадь в галоп, преследуя амазонку, которая, перепрыгивая на лошади через изгороди и рвы, выказывала чудеса храбрости.
Однако, когда кабан, преследуемый по всем правилам, выскочил из лесу и ринулся через поле, она замедлила аллюр, и король смог ее догнать.
И Людовик увидел юную, прекрасную женщину, покрасневшую от смущения.
Габриэль де Сабран, который никак не участвовал в заговоре герцога Орлеанского и его фаворита дона Фелипе, подъехал прямо к ней и сказал:
— Сударыня, это король.
При этих словах амазонка изобразила величайшее смущение, легко спрыгнула на землю и прошептала:
— О, сир, простите мне невольную дерзость! Я думала, что это охотится герцог Орлеанский, и хотела присоединиться к охоте.
Король, потеряв дар речи от ее красоты, смотрел на нее с восторгом.
— Ну что же, сударыня, кто бы вы ни были, добро пожаловать!
По знаку короля Сабран спешился, встал на одно колено и помог амазонке сесть в седло.
— Сир, — продолжала она, — меня зовут донья Манча, я сестра дона Фелипе д'Абадиоса, и его королевское высочество соблаговолил разрешить мне жить в Шамборском замке и принимать участие в его охоте.
— Сударыня, — ответил король, — мой брат отлично сделал.
И, с изяществом поклонившись ей, добавил:
— А теперь, сударыня, в галоп! Мы должны прибыть первыми к моменту, когда кабана затравят!
Глава 6. Кардинал не дремлет
— Итак, король влюблен? — спрашивал в тот же вечер один из пажей его величества у Габриэля де Сабрана.
— Безумно влюблен, — ответил Габриэль. — Впрочем, эта испанка действительно очень хороша.
— Ах, — сказал первый паж, — ив самом деле? Красивее, чем мадемуазель де Отфор?
— О, без всякого сомнения! Король только о ней и говорил на обратном пути с охоты.
— Так она не вернулась в Блуа?
— Нет, король не хочет, чтобы она показывалась при дворе.
— Почему?
— Чтобы не будить подозрения господина кардинала, который считает, что король должен заниматься только двумя вещами.
— И чем же в первую очередь? — спросил Марк де Морвер.
Так звали пажа.
— В первую очередь, политикой.
— А во вторую?
— А во вторую заботиться о том, чтобы род его продолжился, и у трона был наследник.
— Да, и поскольку мы совсем рядом с Амбуазом, а королева находится именно там…
— Тсс!.. — прошептал де Сабран. — Может быть, его величество именно поэтому не хочет, чтобы донью Манчу видели?
— А, эту красотку зовут донья Манча?
— Да.
— И где же она?
— В Шамборском замке, живет в покоях Месье.
— Так я полагаю, — подхватил с улыбкой второй паж, — король теперь иногда будет охотиться в Шамборском лесу?
— Да, каждый день, черт возьми! — ответил де Сабран.
Этот разговор мальчики вели в королевской комнате, а король в это время, только что пообедав, прогуливался со своим братом герцогом Орлеанским по одной из террас замка. В это время дежурный мушкетер стукнул прикладом мушкета о плиты пола. Это был обычный знак.
— А вот и король, — сказал Гастон.
И действительно вошел король в сопровождении своего брата.
— Ах, и в самом деле, честное слово, — говорил король, обычно такой бледный и мрачный, а сегодня сияющий улыбкой, — мне надо было приехать в Шамбор, чтобы немного встряхнуться. Я себя сегодня превосходно чувствую, и охвачен такой приятной усталостью, что просплю без просыпу до завтрашнего утра.
— Конечно, завтра ваше величество охотиться не будет? — лукаво спросил Гастон.
— Но почему же? Напротив…
— Тогда, значит, на этот раз в лесу в Блуа?
— Нет, нет, в Шамборе, как и сегодня. Мы затравим еще одного кабана.
И король приказал снять с себя плащ и сапоги.
— Я вижу, вашему величеству пришлась по вкусу моя кабанья свора, — сказал Месье.
— И ваш ловчий, братец, — добавил король. — Любезный человек ваш дон Фелипе. Откуда вы его извлекли?
— Из Испании, сир.
— И он к тому же еще архитектор?
— Да, это он перестроил левое крыло замка.
— Ну, так скажите ему, что, когда вам больше не понадобятся его услуги, я с удовольствием возьму его к себе.
— Сир, сколь бы ни полезна была мне помощь дона Фелипе, я буду счастлив уступить его вашему величеству.
Принц поклонился и распрощался с королем, который улегся в постель. Паж Габриэль де Сабран лег, как обычно, в комнате короля, а его товарищ; Марк де Морвер, вышел.
В каждом из королевских дворцов рядом с малыми покоями, как тогда говорили, у пажей была комната, и король всегда мог иметь их под рукой. Но де Морвер, вместо того, чтобы пройти в смежную комнату, которая была приготовлена для пажей в замке Блуа, скользнул в коридор, и быстро поднялся по большой лестнице на третий этаж, где расположился кардинал и весь его дом.
По-видимому, де Морвер часто приходил к кардиналу, поскольку, завидев его на пороге передней, один из гвардейцев его преосвященства, дежуривший там, подошел к нему, поклонился и поспешно сказал:
— Господин де Морвер, его преосвященство ждет вас.
Марк улыбнулся и позволил провести себя к кардиналу. Услышав шум шагов де Морвера, кардинал поднял голову.
— А, это ты! — сказал он. — Ну, и что ты сегодня новенького принес, голубчик?
— Король влюблен! — ответил де Морвер.
Эти два слова, такие простые и обыкновенные, заставили кардинала подпрыгнуть. Если бы ему сообщили, что Париж в руках испанцев, он бы и то не отреагировал более живо. Он остановил на де Морвере властный взгляд своих бесцветных глаз и спросил:
— Ты в этом хорошо уверен, дружочек?
— Да, монсеньор.
— Кто тебе это сказал?
— Любимый паж короля, Габриэль де Сабран.
— Так король не ездил охотиться в Шамборский лес?
— Напротив, ездил. И там произошла встреча.
— Ага!
