Пророчества великого магистра тамплиеров - Евгений Викторович Жаринов

Евгений Жаринов

Пророчества Великого Магистра тамплиеров

I. Пролог

Да! Есть места, есть места на земле, которые влекут к себе, погружая душу в летаргический сон. Кажется, здесь и только здесь Высшие силы напрямую общаются с человеком. В каждой стране есть такие места. В Германии – это гора Хартц, где Гете вместе с Мефистофелем устроил для своего Фауста Вальпургиеву ночь, во Франции – южные провинции Лангедока, место жизни и гибели знаменитых катаров, в Англии – Стоунхендж и озера Шотландии.

Откуда исходит мощь этих мест? Наверное, в подобных уголках земли сама Красота сводит с ума каждого, кто хотя бы на мгновение захотел превратиться из добропорядочного господина в созерцателя, а следовательно, в язычника, боготворящего неожиданно раскинувшиеся перед ним леса, поля, реки или озера Шотландии.

Но не о Шотландии пойдет сейчас речь. К этому месту мы еще придем по мере нашего повествования. История начинается во Франции, там, где и родился Великий магистр ордена тамплиеров Жак де Моле, воин, мистик, пророк.

Когда бредешь по кладбищу, то постоянно натыкаешься на даты жизни и смерти тех, кто лежит сейчас под этими плитами. Сколько лиц! Пройдет еще мгновение, и все они исчезнут из памяти: ненужные лики, навсегда растворившиеся в земном чреве. Никогда не появиться им вновь из этой глины, из которой великий Скульптор лепит носы, подбородки, брови, никогда не обрести им прежних знакомых черт.

Другое дело – жизнь пророка. В начале XIV века не писали портретов, и как выглядел де Моле, мы не знаем, но бессмертная тень его в этом не нуждается. Прах к праху, как говорится, а вечное пребывает в вечном. Если сравнить начало XIV и конец XIX века, то это и будет вечность, и ноша сия оказалась по плечу старому, измученному пытками Магистру. А раз так, то рассказ наш следует начать с того, что мы опишем, как сельский священник уже в конце XIX века, оказавшись в одном из упомянутых нами заколдованных мест, что можно было отыскать на юге Франции, занялся раскопками и в суетном любопытстве своем потревожил Тайну.

А началось все так.

Первого июня 1885 года в деревушке Ренне-ле-Шато появился новый, тридцатитрехлетний приходской священник по имени Беранжер Соньер. Был он высокого роста, сутуловат, с черными вьющимися волосами и глубоко посаженными карими глазами. Когда Соньер слушал кого-нибудь, то его тонкие, как две ниточки, губы постоянно растягивались в застывшую полуулыбку. Деревушка насчитывала всего двести душ и располагалась непосредственно у Пиреней, недалеко от Каркасона. Настоящая дыра, куда Соньера, несмотря на ум и таланты, которые он выказал еще в духовной семинарии, сослали за дерзкий нрав и непокорность. В представлении местных крестьян все усилия религии сводились к тому, чтобы наполнять небесные сундуки, заставлять прихожан раскошеливаться, выкачивать деньги из их карманов. Религия напоминала местным фермерам огромный торговый дом, где кюре являлись приказчиками, хитрыми, пронырливыми, оборотистыми, и обделывали дела Господа Бога за счет простых людей. Для молодого человека с амбициями оказаться в такой дали от цивилизации означало лишь верную духовную смерть. У Беранжера была прекрасная перспектива раствориться в этих местах, погибнуть в безвестности, благо виноградники были отменными, а мягкий теплый климат и жирная плодородная земля, которая по весне испускала дурманящий запах трав и в которой уже в апреле вызревала клубника, располагали к безделью и опасному для молодого пытливого ума благодушию. Спасло Соньера то, что он сам был родом отсюда и к подобным соблазнам привык уже с детства. В этих местах он охотился и рыбачил с младых ногтей и знал все про одурманивающую душу истому. Каждое воскресенье Соньер взял за правило проводить на реке, и каждое воскресенье, посвященное рыбалке, встречал молодой священник на одном и том же месте другого рыболова, аббата из соседнего прихода Анри Буде, маленького, худого, подвижного и вечно небритого старичка. Часто проводили они по полдня, сидя рядом с удочкой в руке, свесив над водой ноги, и скоро между ними возникла тесная дружба.

Бывали дни, когда они совсем не разговаривали. Иногда же беседовали, но чудесно могли понимать друг друга и без слов, так как у них были общие вкусы и близкие переживания.

Весною, по утрам, часов в десять, когда помолодевшее солнце поднимало над рекою легкий пар, уносящийся вместе с водою, и славно припекало спины, Соньер порою говаривал соседу:

– А? Какая теплынь?

На что Буде отвечал:

– И не говорите. Славно душу греет.

И этих двух фраз им было вполне достаточно, чтобы понимать и начать уважать друг друга.

Осенью, к концу дня, когда небо, окровавленное заходящим солнцем, отражало в воде очертания пурпурных облаков, заливало багрянцем всю реку, воспламеняло горизонт, освещало красным светом обоих друзей, придавая их лицам особое выражение, Соньер, глядя на Буде и не узнавая его, говорил:

– Каково, а?

И маленький, небритый кюре, также удивляясь в душе преображению своего друга, лишь кивал головой в знак согласия и еле слышно спрашивал:

– Что с вами, дорогой Соньер?

– А с вами? – отвечал ему тот.

Багрянец и золото в такие дни напоминали колорит старых мастеров. Казалось, еще немного, и в воздухе запахнет олифой, а позлащенные листья издадут характерный шелест настоящего металла алчных алхимиков. Казалось, весь мир сейчас чудесным образом расположился в тигле оккультиста, а осеннее солнце, столь преобразившее все вокруг, – это пламя горелки…

Друзья знали, что земля Каркасона таит в себе опасный соблазн души: где-то по соседству, в районе тех же Пиреней, как раз в это время прошел громкий процесс, в котором высшие церковные власти осудили трех братьев священников. Под влиянием своего родного места, носящего название „Вдохновенный холм“, они впали в ересь и стали совращать с пути истинного вверенную им паству. Братья Байяры учили молиться некой черной Деве, богине древних вестготов, храм которой находился в их родных местах. Беранжер Соньер узнал о злополучных братьях из разговоров со своим другом аббатом. Это он рассказал Соньеру не только о братьях Байярах, но и о многом другом. Анри по праву можно было считать старожилом. За многие годы, проведенные близ Каркасона, старый кюре изучил почти всю историю края. Сидя с