Эжен Лабиш - Соломенная шляпка и другие водевили

Арман. Возможно, но…

Даниэль. И, словно для того чтобы подлить масла в огонь, вы ему показали, как дважды два четыре, что ни во что не ставите его храбрость, так как благодаря вам не состоялась дуэль… Которая в любом случае все равно бы не состоялась.

Арман. Как это?

Даниэль. Я принял кое-какие меры… Я ведь тоже иногда оказываю услуги.

Арман. О, вы точно целите!

Даниэль. Да, но я умею спрятаться, я маскируюсь! Вникая в горестное положение моего ближнего, я надеваю войлочные туфли и не беру с собой света, когда иду в пороховой погреб! Итак, я сделал вывод…

Арман. Что не надо никому делать одолжений?

Даниэль. О нет! Но нужно действовать без излишнего шума и с выбором. На основании всего этого я и сделал вывод, что вышеупомянутый Перришон вас ненавидит. Ваше присутствие его унижает, он чувствует себя приниженным, обязанным вам! Вы подавляете его как человека!

Арман. Но это же неблагодарность!..

Даниэль. Неблагодарность — разновидность гордости… Или проявление «независимости духа», как выразился один галантный философ. А мсье Перришон — самый независимый из всех французских каретников, это я сразу учуял… Потому-то я и пошел совсем по другому пути.

Арман. По какому же?

Даниэль. Я поскользнулся — нарочно — возле небольшой расселины… О!.. совсем небольшой — и покатился вниз.

Арман. Нарочно?

Даниэль. Вы не понимаете? А ведь это была гениальная мысль — дать возможность каретнику спасти своего ближнего без малейшего риска для себя! Потому-то с тех пор я и стал для него светом в окошке, его радостью, его трофеем, доказательством его доблести! Стоит мне появиться, как его физиономия расцветает, живот выпячивается вперед, а позади сюртука вырастает павлиний хвост… Я держу в руках этого молодца так же крепко, как тщеславие держит человека… Стоит ему немного охладеть, — я подогреваю его пыл, раздуваю его… Печатаю о нем заметку в газете, платя по три франка за строчку!

Арман. Как? Вы?

Даниэль. Конечно! А завтра будут писать его портрет… Он и Монблан, и больше никого! Я просил, чтобы Монблан был совсем маленький, а Перришон — огромный! И наконец, мой друг, запомните хорошенько следующее — но только никому не говорите: мужчина привязывается к мужчине не из-за тех услуг, которые ему оказывают, а из-за тех, которые он оказывает!

Арман. Мужчины — возможно, но женщины?..

Даниэль. А женщины…

Арман. Они знают, что такое благодарность, они умеют хранить в душе память о благодеянии.

Даниэль. Боже, до чего красивые слова!

Арман. К счастью, мадам Перришон не разделяет чувств своего мужа.

Даниэль. Мамаша, может быть, стоит за вас, но за меня — гордость папаши: расселина наверху Монтанвера как-нибудь защитит меня!

Те же, Перришон, мадам Перришон, Анриетта.

Перришон (входит в сопровождении жены и дочери. Очень серьезен). Господа, я рад, что вы оба здесь… Вы оба оказали мне честь просить руки моей дочери… Сейчас вы узнаете мое решение.

Арман (в сторону). Вот он, решающий час!

Перришон (улыбается Даниэлю). Мсье Даниэль… Друг мой!

Арман (в сторону). Я погиб!

Перришон. Я уже немало сделал для вас… Но хочу сделать еще больше: я хочу вам дать…

Даниэль (благодарно). Ах, мсье!

Перришон (несколько холодно). Один совет… (тихо.) В следующий раз говорите потише, когда рядом дверь.

Даниэль (удивленно). Ничего не понимаю!

Перришон. Да-да… Я вам очень благодарен за урок. (громко.) Мсье Арман… Вы меньше прожили на своем веку, чем мой друг… Вы менее расчетливы, но вы мне нравится. Куда больше… Я отдаю вам мою дочь. Арман. Ах, мсье!..

Перришон. И заметьте, что я не считаю это расплатой за одолжение, — я хочу остаться вашим должником… (смотрит на Даниэля.) Ведь только дураки не в состоянии нести тягостное бремя, именуемое признательностью. (направляется направо.)

Мадам Перришон подводит дочь к Арману, который предлагает ей руку.

Даниэль (в сторону). Попал в ловушку!

Арман (в сторону). Бедный Даниэль!

Даниэль. Моя карта бита! (Арману.) Пожмем все-таки друг другу руки — как прежде.

Арман. О, от всей души!

Даниэль (подходит к Перришону). Значит, мсье Перришон, вы подслушиваете у дверей?!

Перришон. Что поделаешь! Должен же отец найти способ все выяснить… (отводит его в сторону.) Послушайте-ка… Вы в самом деле бросились тогда нарочно?

Даниэль. Куда?

Перришон. Да в эту самую расселину?

Даниэль. Да… Но я никому этого не скажу.

Перришон. Очень вас об этом прошу!

Пожимают друг другу руки.

Те же, Мажорен.

Мажорен (входя). Мсье Перришон, я в три часа подучил дивиденд… И специально задержал карету этого господина, чтобы поскорее вернуть вам ваши шестьсот франков… Возьмите!

Перришон. Но зачем же было так спешить?

Мажорен. Извините, было зачем… И даже очень! А теперь мы с вами в расчете — полностью.

Перришон (всторону). Подумать только, что и я был таким!..

Мажорен (Даниэлю). Вот номер вашей кареты. Она ждет вас уже около двух часов. (протягивает ему карточку.)

Перришон. Господин Арман, мы будем завтра вечером дома, и, если хотите сделать нам удовольствие, приходите на чашку чая.

Арман (подбегает к Перришон у, тихо). Завтра?! Вы совсем забыли, вы же обещали майору!.. (возвращается к Анриетте.)

Перришон. А, в самом деле! (громко.) Женушка… Доченька… Завтра утром мы выезжаем обратно на ледяное озеро.

Анриетта (удивленно). Зачем?

Мадам Перришон. Ну, знаешь ли, не успели приехать, как снова в путь!

Перришон. Зачем? И ты еще спрашиваешь меня? Да неужели ты не догадываешься, что я хочу увидеть то место, где Арман спас мне жизнь.

Мадам Перришон. Но ведь…

Перришон. Хватит! Это путешествие мне приказано… (спохватывается) то есть подсказано… Чувством благодарности!

Э. Лабиш, А. Мюнье

Убийство на улице Лурсин

Действующие лица

Ланглюмэ — рантье.

Норина — его жена.

Минстенгю.

Потар — племянник Ланглюмэ.

Жюль — лакей у Ланглюмэ.

Действие происходит в Париже у Ланглюмэ.

Спальня Ланглюмэ. В глубине широкая кровать, закрытая пологом. Рядом с нею умывальник со всеми принадлежностями. Налево на втором плане камин. В глубине справа от кровати дверь, с левой стороны кровати тоже дверь. Справа на первом и втором плане две двери. Кресла, стулья и прочее. Занавесы полога закрыты.

Жюль, потом Норина.

Жюль (входя тихо и осторожно). Барин еще спит… ну, пускай спит… Не буду его будить. (Смотрит на часы.) Девять часов… Барин у нас гуляка преизрядный… (Чихает.) Черт возьми, какой я схватил насморк! (Опять чихает.)

Норина (входит на цыпочках. В руках у нее табак и две бутылки вина). Что он проснулся?

Жюль. Нет, спит еще… Изрядный гуляка наш барин…

Норина. Что такое? Прошу вас так не говорить о вашем барине…

Жюль. Виноват, сударыня. Я, право… Прикажете сказать барину, что вы здесь?

Норина. Нет, нет, не надо, не надо. Сегодня день его рождения и я приготовила ему сюрприз… Большую коробку его любимого табаку…

Жюль (в сторону). Ах, я тоже обожаю этот табак. Надо будет стащить немного…

Норина. И две бутылки ликера… Его любимого ликера…

Жюль (в сторону). И ликером надо будет попользоваться… Я тоже любитель всякого ликера. (Вслух, забываясь.) Что ж отлично, поставьте все это здесь и…

Норина. Послушайте! Что у вас за манера говорить со мной!

Жюль. Виноват, я…

Норина. Напротив, я хочу все это отнести в его кабинет. Тогда это будет для него действительно сюрпризом… и даже двойным сюрпризом… Вчера я велела оклеить его кабинет новыми обоями… Надо там поставить жаровню и развести огонь, чтобы обои скорее высохли…

Жюль. Слушаю.

Норина. Да… вот еще что: поищите-ка зонтик господина Потара, я его на днях взяла у него, потому что шел дождь… Это темный зонтик… ручка у него — голова обезьяны… За зонтиком пришла прислуга, она ждет в кухне.

Жюль. Мне, сударыня, надо прежде вычистить барину платье.

Норина. Платье можете вычистить потом.

Жюль. Помилуйте, сударыня, ведь я должен…

Норина. Пожалуйста, без рассуждений! Я вам приказываю сначала отыскать этот зонтик… Поняли? (Уходит налево и уносит две бутылки.)

Жюль (обращаясь к двери). Тссс, тссс… Потише! Какая командирша явилась! пристала со своим дурацким зонтиком! Надо все-таки забрать бариново платье и вычистить его. (Берет платье с кресла.) Вот его пиджак, жилет и вот ботинки. Что это значит? Ботинки все в грязи? Странно! Барин никуда не выходил вчера. Он в пять часов стал жаловаться на сильную головную боль и тут же пошел к себе в спальню и лег спать… странно! Очень странно! А где же брюки? Брюк нигде не видать. (Идет и спотыкается о вторую пару ботинок.) что это? Еще пара ботинок… Вторая пара! И тоже все в грязи!.. Странно! Очень странно! (Увидав на одном из стульев платье, рассматривает его.) еще платье! Сюртук, жилет… А брюк опять нет. Нет и нет!.. Непонятная история!.. (Чихает.) Ах, уж мне этот насморк! И как нарочно забыл свой платок! Впрочем, что я… (Вынимает платок в одном из пиджаков и громко сморкается несколько раз.)