Эжен Лабиш - Соломенная шляпка и другие водевили
Все. Ах!
Даниэль (в сторону). Это мне обошлось в три франка за строчку!..
Перришон (медленно перечитывает последнюю фразу). «сердобольные люди всех стран будут благодарны нам за то, что мы рассказали об этом поступке!» (Даниэлю, очень взволнованно.) Дитя мое!.. Дитя мое!.. Поцелуйте меня!
Целуются.
Даниэль (всторону). Нет, я, вне всяких сомнений, на коне…
Перришон (указывает на газету). Я, конечно, не революционер, но должен во всеуслышание заявить, что печать — штука хорошая! (кладет газету в карман; в сторону.) Велю купить десять номеров.
Мадам Перришон. Послушай, мой друг, а не послать ли нам в газету рассказ о замечательном поступке господина Армана?
Анриетта. Да, конечно! Получилось бы такое милое сочетание!
Перришон (поспешно). Ни к чему! Не могу я вечно занимать газету своей особой…
Жан (входит, держа в руке какую-то бумагу). Мсье…
Перришон. Что тебе?
Жан. Привратник вручил мне для вас вот эту бумагу.
Мадам Перришон. Бумагу?
Перришон. Не бойся! Я еще никому не должен… Только мне должны…
Мажорен (всторону). Это он про меня говорит!
Перришон (читает). «предписание явиться в шестую комнату по вопросу об оскорблении государственного служащего, находившегося при исполнении своих обязанностей…»
Все. О боже!
Перришон (читает), «…для дачи полиции ответа в связи с заявлением, поданным в бюро французской таможни господином Ашю, сержантом таможенной службы».
Мажорен приободряется.
Арман. Что это значит?
Перришон. Какой-то таможенник отобрал у меня трое часов… Ну, я погорячился… И обозвал его «громилой» и «подонком»!
Мажорен (продолжает сидеть у столика). Это серьезно! Очень серьезно!
Перришон (обеспокоенно). Что?! Что — серьезно?
Мажорен. Оскорбление государственного чиновника, находящегося при исполнении служебных обязанностей.
Мадам Перришон и Перришон. И что же теперь будет?
Мажорен. От двух недель до двух месяцев тюрьмы…
Все. Тюрьмы?!
Перришон. Это меня — в тюрьму? После пятидесяти лет честной и незапятнанной жизни?.. Да чтобы я сел на скамью позора? Никогда! Ни за что!
Мажорен (всторону). Очень хорошо, очень хорошо! Это научит его, как не платить пошлины!
Перришон. Ах, друзья мои, мое будущее разбито!
Мадам Перришон. Успокойся, пожалуйста.
Анриетта. Папа!
Даниэль. Мужайтесь!
Арман. Стойте, я, кажется, сумею вам помочь.
Все. Как?
Перришон. Вы! Мой друг… Мой добрый друг!
Арман (подходит к нему). Я довольно дружен с одним высоким должностным лицом из таможенной администрации… Я повидаюсь с ним… Быть может, удастся уговорить таможенника взять назад свою жалобу.
Мажорен. Гм, думаю, что это нелегко!
Арман. Почему? Ведь вы сказали это не подумав…
Перришон. И как я об этом жалею!
Арман. Давайте мне сюда вашу бумажку… Будем надеяться на лучшее… Только, пожалуйста, не расстраивайтесь так, мой храбрый мсье Перришон!
Перришон (растроганно берет его за руку). Ах, Даниэль! (спохватывается.) То есть Арман. Обождите, я должен вас поцеловать!
Целуются.
Анриетта (в сторону). Вот и отлично! (радуется вместе с матерью.)
Арман (тихо, Даниэлю). Теперь я — на коне!
Даниэль. А, черт! (в сторону.) Я-то думал, что имею дело с соперником, а натыкаюсь на спасителя!
Мажорен (Арману). Я пойду с вами.
Перришон. Ты уходишь?
Мажорен. Да… (гордо.) Я обедаю в городе. (уходит вместе с Арманом.)
Мадам Перришон (подходит к мужу, тихо). Ну-с, какого ты теперь мнения о господине Армане?
Перришон. О нем? Да это ангел! Сущий ангел!
Мадам Перришон. И ты еще раздумываешь, отдать ли за него свою дочь?
Перришон. Нет, уже не раздумываю.
Мадам Перришон. Наконец-то я узнаю моего мужа! Теперь остается только предупредить Даниэля.
Перришон. Ах, бедный мальчик! Ты думаешь?
Мадам Перришон. А как же! Если ты, конечно, не намерен ждать до тех пор, пока тебя пригласят на обручение.
Перришон. Ну нет!
Мадам Перришон. Я оставляю тебя с ним… Мужайся! (громко.) Ты идешь, Анриетта? (кланяется Даниэлю.) Мсье… (уходит вправо, сопровождаемая Анриеттой.)
Сцена восьмаяПерришон, Даниэль.
Даниэль (в сторону, грустным тоном). Мои акции явно падают…Если бы я мог… (направляется к кушетке.)
Перришон (в сторону, в глубине сцены). На редкость храбрый молодой человек… Этакая жалость… Но ничего не поделаешь, так надо! (громко.) Дорогой мой Даниэль… Милый мой Даниэль… Мне надо вам сказать кое-что весьма неприятное.
Даниэль (в сторону). Вот оно!
Садятся на кушетку.
Перришон. Вы оказали мне честь, попросив руки моей дочери… Я благосклонно отнесся к этому, но обстоятельства… События… Ваш друг, господин Арман, оказал мне такие услуги…
Даниэль. Я понимаю.
Перришон. Что ни говорите, а ведь он все-таки спас мне жизнь, этот молодой человек!
Даниэль. Допустим, но там же была елочка, за которую вы зацепились.
Перришон. Да, конечно… Елочка… Но она была совсем маленькая, она могла обломиться… И потом, я до нее добраться-то не успел.
Даниэль. Ах вот оно что!
Перришон. И потом… Это еще не все… Ведь сейчас, в эту самую минуту ваш чудесный друг переворачивает небо и землю, чтобы вызволить меня из тюрьмы… Я обязан ему честью… Честью…
Даниэль. Мсье Перришон, чувство, которое движет вами, слишком благородно, и я умолкаю…
Перришон. Ну конечно! И вы на меня не сердитесь, правда?
Даниэль. Я помню лишь вашу храбрость… Жертву, на которую вы ради меня пошли…
Перришон (берет его за руку). Ах, Даниэль! (в сторону.) Просто удивительно, до чего я люблю этого мальчика!
Даниэль (встает). Поэтому, прежде чем расстаться с вами…
Перришон. Что такое?
Даниэль. Прежде чем расстаться с вами…
Перришон (встает). Как? Вы расстаетесь со мной? Вы? Но почему?
Даниэль. Я не смогу посещать ваш дом, не компрометируя вашу дочь… И к тому же это будет мучительно для меня.
Перришон. Ну, знаете ли! И это говорите вы, единственный человек, которого я спас!
Даниэль. О, но ваш образ будет всегда передо мной! У меня возникла одна идея: я решил изобразить на полотне героическую сцену на ледяном озере — так, как она запечатлелась в моем сердце.
Перришон. Вы решили заказать картину! И изобразить меня на полотне?!
Даниэль. Я уже обратился к одному из наших знаменитых художников — из тех, что творят на века!
Перришон. На вечность! Ах, Даниэль! (в сторону.) Нет, это просто удивительно, до чего я люблю этого мальчика.
Даниэль. Главное, чтоб было похоже…
Перришон. Вот именно! Я тоже так считаю!
Даниэль. Но вам придется попозировать — раз пять или шесть…
Перришон. Чепуха, мой друг! Я готов позировать пятнадцать, двадцать, тридцать раз! Мне это не составит никакого труда… Мы будем позировать вместе!
Даниэль (поспешно). Нет-нет, я не буду!
Перришон. Почему?
Даниэль. Потому что… Видите ли, мы задумали картину так… Что на ней будет изображен только Монблан…
Перришон (обеспокоенно). Хорошо, а я?
Даниэль. Ну, Монблан и вы!
Перришон. Вот это другой разговор: я и Монблан… Спокойный и величественный… Но послушайте, где же будете вы?
Даниэль. В расселине… В самом низу… Видны будут только мои руки, сведенные судорогой и взывающие о помощи…
Перришон. Какая великолепная картина!
Даниэль. Мы выставим ее в музее…
Перришон. В версальском?
Даниэль. Нет, в парижском…
Перришон. Ах да… На выставке!..
Даниэль. И сделаем в каталоге надпись…
Перришон. Нет-нет. Никакой рекламы, никакого шума! Просто перепечатаем статью из моей газеты… «нам сообщают из Шамуни…»
Даниэль. Это будет немножко суховато.
Перришон. Ничего… Мы ее подправим! (пылко.) Ах, Даниэль, друг мой!.. Дитя мое!..
Даниэль. Прощайте, мсье Перришон!.. Мы не должны больше видеться…
Перришон. Нет, это невозможно! Это немыслимо! Эгот брак… Ведь еще ничего не решено…
Даниэль. Но…
Перришон. Оставайтесь! Я так хочу!
Даниэль (всторону). А дела-то мои не так уж плохи!
Сцена девятаяТе же, Жан, майор Матьё.
Жан (объявляет). Мсье майор Матьё!
Перришон (удивленно). Это еще кто?
Майор (входит). Извините, господа, я вам, возможно, помешал.
Перришон. Нисколько.
Майор (Даниэлю). Я имею честь говорить с господином Перришоном?
Перришон. Это я, мсье.
Майор. А-а!.. (Перришону.) Мсье, вот уже двенадцать дней, как я вас ищу. В Париже уйма Перришонов — мне пришлось побывать у доброго десятка… Но человек я упрямый…
Перришон (указывает ему на стул слева, у круглого столика). Вы хотите мне что-то сообщить? (садится на кушетку.)