Эжен Лабиш - Соломенная шляпка и другие водевили

Мадам Коломбо. И вот уже неделя, как мы здесь, в Отейе…

Коломбо. В самый разгар медового месяца!.. Как они воркуют! Это напоминает мне то время, когда мы…

Мадам Коломбо. Да замолчите вы наконец!..

Коломбо. Да-да… А где газета?

Мадам Коломбо (берет ее со стола). «Консти- тюсьонель»? Вот!

Коломбо. Еще в бандероли… Селимар так влюблен, что у него нет времени развернуть газету… Это напоминает мне начало нашего супружества: я как-то вечером читал этот самый «Конститюсьонель», тебе это наскучило, и ты швырнула его в огонь. Тогда я…

Мадам Коломбо. Да замолчите вы наконец… Что это на вас сегодня нашло?

Коломбо (смеется). Деревенский воздух-ничего не попишешь!

Эмма (входит, с букетом цветов, через дверь в глубине). Смотри, мамочка, каких чудесных цветов я нарвала- и все в нашем саду!

Мадам Коломбо (берет букет). Прелестные цветы! А где твой муж?

Эмма. Он допивает кофе… у бассейна. Я только что оттуда!

Коломбо. Значит, и он сейчас появится! (Замечает Селимара через дверь в глубине.) Да вот и он!

Селимар (входит с чашечкой кофе в руке). Что с тобой, женушка, почему ты ушла от меня?

Эмма. Ты так долго пьешь кофе, что, кажется, конца не будет.

Селимар (влюбленно). Я действительно никак не могу его допить, потому что все смотрю на тебя.

Коломбо (в сторону). Нет, для человека его возраста это просто удивительно!

Селимар. Я делаю глоток — вот так… и потом смотрю на тебя — вот так… чтоб не слишком было сладко!

Эмма. Какой ты смешной!

Селимар (в сторону). А она уже говорит мне «ты!»

Коломбо (тихо, жене). До чего же они милы! Помнится…

Мадам Коломбо (нетерпеливо). Послушайте, мсье Коломбо, оставьте меня в покое!

Эмма. А что мы сегодня будем делать?

Селимар. Ах да, в самом деле! Что если нам посидеть в тени?

Коломбо. Нет-нет. Надо ходить!

Селимар. В таком случае я предлагаю прогулку на лодке…

Эмма. Да, конечно, прогулку на лодке!

Селим ар. Мы возьмем две лодки, одну для мамаши и папаши Коломбо, а другую…

Мадам Коломбо. Почему — две?

Селимар. Как в Венеции — у каждого своя гондола; вы поедете впереди…

Коломбо. Нет уж, лучше всем вместе. Поедемте вниз по Сене, до Сен-Клу.

Эмма. Вот- славно!

Селимар. Договорились! В два часа поднимаем якорь… (Вытаскивает кусочек хлеба из кармана.) Кстати, папаша, чуть не забыл: вот хлеб для ваших золотых рыбок…

Коломбо. Да у меня уже все карманы набиты хлебом… Но ничего: пусть полакомятся.

Селимар. Вы изучаете повадки золотых рыбок?

Коломбо. О, это чрезвычайно интересный народец: они меня узнают…

Эмма. В самом деле?

Коломбо (обращается к дамам). Стоит мне подойти, как они подплывают и смотрят на меня такими ласковыми глазами… Когда мы их приручим, — бросим сеть, выловим их и съедим.

Эмма. Что ты, папа!

Мадам Коломбо. Да разве золотых рыбок едят?

Коломбо. А почему нет? Едят же раков… (Жене.) Пойдем со мной: ты посмотришь, какие у них глазки…

Мадам Коломбо (берет его под руку). А на обратном пути мы пересчитаем персики.

Коломбо и мадам Коломбо уходят через дверь в глубине.

Селимар, Эмма. Оба сидят за столом.

Селим а р. Наконец-то они ушли, и мы вдвоем! Совсем одни…

Эмма. Мне кажется, это случается не так уж редко.

Селимар. Я каждый день поздравляю себя с тем, что надумал снять этот дом!.. Прелестный сад, скалы и лабиринт… Хочешь, пойдем в лабиринт?

Эмма. Нет!

Селимар. Знаешь, я мечтаю воздвигнуть одно сооружение в нашем саду…

Эмма. Какое?

Селимар. О, совсем небольшое… Вольер. Я уже велел прислать архитектора…

Эмма. Зачем тебе нужен этот вольер?

Селимар. Это, собственно, глупость, если хочешь — предрассудок, но мне хотелось бы поселить там горлиц.

Эмма (встает). Ну и мысль!

Селимар (следуя за ней). Есть же у твоего отца золотые рыбки!.. А у меня будут горлицы. У каждого возраста свои прихоти.

Эмма. Слушай, ты просто сходишь с ума!

Селимар (берет ее за руку). И есть отчего. Я гак счастлив здесь — вдали от шума, вдали от людей…

Эмма (улыбается). Особенно-вдали от господина Вернуйе…

Селимар (с легким упреком). Ах, Эмма. Это уже зло! Ты же обещала мне не говорить об этом.

Эмма. Я?

Селимар. Да… Ты ведь простила меня… Помнишь, ты простила меня в понедельник!

Эмма (опускает глаза). Я вас простила, но я на вас по-прежнему в обиде… Так вести себя…

Селимар. Во-первых, я тогда тебя не знал… Потом я был молод, увлекался… Но это моя единственная вина, единственное преступление — другого-то ведь нет!

Эмма. Это правда, мсье?

Селимар. Я же поклялся — на карточке твоей матери… Хочешь, чтобы я еще раз поклялся?

Эмма. Это ничего не изменит!

Селимар. К тому же неужели ты думаешь, что молодой человек, нарвавшись один раз, захочет нарваться и во второй…

Эмма. Вот этому я могу поверить… Знаешь, мне сегодня приснился забавный сон…

Селимар. Да? Ты видела меня?

Эмма. Нет… Мне приснилось, что господин Вернуйе гонится за тобой с костяшкой домино в руке… и нагоняет здесь!

Селим а р. Еще чего! Хотел бы я посмотреть, как это у него получится!

Эмма. Почему?

Селимар. Видишь ли, уезжая, я написал ему: «Дорогой Друг, сегодня вечером меня схватил сильнейший приступ лихорадки…».

Эмма. Лжец!

Селимар. «Доктор посоветовал мне уехать куда- нибудь… И я решил отправиться в деревню. Навестите меня как-нибудь, когда сможете…».

Эмма. Ну, так он и приедет…

Селимар. Нет. (Смеется.) Я ведь забыл ему дать адрес…

Эмма (смеется). В самом деле?

Селимар. А раз наша привратница в Париже не знает адреса, то пусть он меня поищет!..

Эмма. А твой другой приятель, господин Бокардон?

Селимар. Я послал ему такую же записку.

Эмма. Но почему?

Селимар. Как я поступал с одним, так всегда поступал и с другим.

Те же, Питуа.

Питуа (входит). Мсье, к вам гости!

Эмма. Гости?!

Селимар. Наверно, какой-нибудь сосед по даче… Скажи, что меня нет дома!

Питуа (тихо, Селимару). Мсье, это ваш ревматик- номер первый!

Селимар. Вернуйе?!

Эмма. Мсье Вернуйе?!

Селимар. Да нет, не может этого быть!

Питуа (замечает входящего Вернуйе.) Вот — убедитесь сами!

Селимар, Эмма, Вернуйе.

Вернуйе (входит с маленьким сундучком и дорожным мешком в руках; подбегает к Селимару и обнимает его). Ах, мой друг, дорогой мой друг!

Селимар. Милый Вернуйе! (В сторону.) Откуда его принесло?

Вернуйе. Вы уже встали: какая неосторожность! Где вы подхватили эту ужасную лихорадку?

Селимар. И сам не знаю… У меня и в мыслях не было, что я болен, и вдруг… (Вздрагивает.) Бррр!

Вернуйе. Вы покраснели — сейчас начнется приступ. Вам надо немедленно ложиться в постель.

Селимар. Позвольте, позвольте!

Эмма (с издевкой). Друг мой, положить тебе грелку в постель?

Селимар (в сторону). Она издевается надо мной!. (Громко.) Нет, благодарю, мне уже лучше… Я себя отлично чувствую.

Вернуйе. К счастью, я тут! Я объявляю себя вашей сиделкой, так как я вижу, что мадам ничего в этом не понимает… Я лягу в вашей комнате.

Селимар (делает резкое движение). Ну нет!

Вернуйе (живо). У меня в сундучке — дорожная аптечка: рвотное, английская соль, арника… Все это вы получите — размеется, не сразу.

Селимар. Смею надеяться…

Вернуйе. А пока я велю приготовить вам питье: мед, салат-латук и яблоко ранет, разрезанное на четыре части.

Селимар. Почему — на четыре?

Вернуйе. Так всегда делала моя жена, когда лечилась. (Вздыхает.) Ах, бедная Элоиза!

Селимар (тихо; желая, чтобы он замолчал). Тсс!

Вернуйе. Что? Вам плохо?

Селимар. Нет!

Вернуйе. Вы, конечно, бранили меня за то, что я задержался…

Селимар, Я? Вы, значит, меня не знаете!

Вернуйе. Но я, право же, не виноват… Вы написали в письме: «Навестите меня…». И забыли дать адрес.

Селимар. Да что вы! Не может быть!

Эмма. Какая забывчивость!..

Вернуйе. Вот уж неделя, как я вас ищу! Потом меня вдруг осенило: сердце подсказало, как быть! Я вспомнил, что вы подписаны на «Конститюсьонель».

Селимар. Отлично!

Вернуйе. Я и сказал себе: он, наверно, перевел подписку на дачу. Я отправился в редакцию газеты… Мне отказались дать адрес без вашего разрешения. Я стал объяснять, что не могу же я принести разрешение, раз не знаю, где вы находитесь. А служащий взял и захлопнул передо мной окошечко.

Селимар (в сторону). Отлично! Превосходная газета! Непременно возобновлю на нее подписку!

Вернуйе. Но я на этом не успокоился: я потребовал, чтоб меня принял главный редактор — по чрезвычайно важному делу… Он меня принял. Я изложил ему мою просьбу; он отослал меня к ответственному редактору, который направил меня к начальнику рассылки по провинции, а тот направил меня к начальнику рассылки по Парижу, а тот направил меня к начальнику рассылки но пригороду… Словом, это длилось четыре часа. Наконец, мне показали заготовленные для вас бандероли: «Отей, улица Лафонтена 44». Ваша подписка заканчивается первого октября… И вот я здесь!