Павел Саля - Теперь мы будем хорошими

Брат Хороний. Святая Мария, Матерь Бога, молись за нас, грешных, даже и в час…

Кабель. …и в час смерти нашей…

Брат Хороний. Теперь мы будем хорошими!

Все. Теперь мы будем хорошими! Аминь!

Все поднимаются с колен.

Затемнение.

Все сидят тесной кучкой. Возможно, это то же место, где они только что молились. В центре Пахан, который отдает указания. Он говорит, понизив голос, чтобы не услышал никто из посторонних. Фонарь стоит в стороне, он ведь новенький.

Пахан. Слушайте, пацаны, надо залезть в дом навороченного итальянца и забрать ребенка.

Нацист. Навороченного? Это как?

Пахан. Получится примерно по 5 кусков на рыло.

Кермит. Ни хера себе, сколько бабла!

Пахан. Не спеши, все надо обмозговать. Ты, Утюг, получишь бабки и купишь маски и перчатки.

Утюг. О’кей. Будет сделано.

Пахан. Перед делом получите пушки…

Кабель. Ураааааа!

Пахан. Липу.

Нацист. Липу?

Пахан. А на хрен нам нужны настоящие? В четырехлетнюю мелочь будешь стрелять?

Фонарь (иронизирует). Можно еще маманю замочить.

Пахан. А ты, блядь, не встревай.

Утюг. А где вы этого пацана хотите держать? Здесь?

Нацист. У меня на прицеле один подвал.

Утюг (издевательски). Прикольно, на куче угля, с крысами…

Кермит. Он прав, если ребенок заболеет или еще чего похуже, бабло мимо носа пролетит.

Пахан (Фонарю, агрессивно). Тебе что-то не нравится?

Фонарь. А если у итальянца есть охрана или собаки, ротвейлеры, тогда что? Будете в них из своих концов стрелять, пиф-паф?

Пахан. Не пизди. За день до этого мы все разведаем, чтоб облома не вышло.

Кермит. Можно я?

Пахан. Я беру малыша, он меньше в глаза бросается. (Кермиту.) Ну а ты чего можешь?

Кермит. Мы уже такое проворачивали с пацанами с нашего двора, почистили один магазин.

Утюг. Рыбный, что ли?

Кермит (стушевавшись). Да нет, оптовый.

Утюг. Пивной ларек небось? (Всем.) Так ужрались, что их всех тут же и повязали.

Кермит. Утюг, ты что, блядь, пиздишь? Получить хочешь? (Подскакивает к Утюгу, но Пахан разводит их.)

Пахан. Классно, если б дверь открыла его баба. Итальянец подозрительный, надо будет его сразу связать. Утюг, купишь еще скотч, только хороший.

Утюг. Скотч — самое оно.

Пахан. И ни к чему там не прикасаться. Связать родителей, рты им заклеить, чтоб не выли, и забрать мобилы на всякий. И за детеночком аккуратненько наверх.

Нацист. Говоришь, итальянец на бабле сидит?

Пахан. Ну, сидит, это метафора такая.

Нацист. Мета… блядь, что? То есть не лежит?

Пахан. Он лавэ в банке держит. Надо его заставить, чтоб все снял, только и делов. Забираешь сумку, и все.

Фонарь. Ты забыл о пацанчике.

Пахан. Ты чего приебываешься, новенький?

Кермит. Фонарь будет его нянчить!

Пахан. Нет! Блядь, если ему не нравится, пусть уебывает, больше бабла выйдет на рыло.

Фонарь. Я свою часть пожертвовал бы на часовню святого Франциска.

Кермит. Пиздишь?

Фонарь. А ты?

Кермит. Ну, не знаю… Музыкальный центр куплю.

Кабель. А я сваливаю.

Фонарь. Куда?

Кабель. В… Англию, или в Ирландию, или в Мексику, там меня предок не найдет.

Нацист. Утюг поедет в санаторий худеть.

Утюг. Да я себе столько жратвы куплю…

Пахан. Пацана продадим за границу, будут еще бабки… Можно монахам сколько-нибудь подкинуть, пусть радуются, они ничего ребята.

Фонарь. Про Телку забыли.

Нацист. Телке дадим на новое платье! Ха, ха, ха!

Затемнение.

Келья Брата Павла. Брат просматривает учебники, готовясь к завтрашним занятиям. Посреди кельи робко стоит Телка.

Брат Павел. Ну что у тебя?

Телка. Брат Павел, что значит спасенный?

Брат Павел перестает писать. Внимательно смотрит на Телку.

Брат Павел. С чего вдруг такой серьезный вопрос?

Телка. Я хочу знать…

Брат Павел. Встречаешься с Господом лицом к лицу и можешь на Него смотреть.

Телка. В небе?

Брат Павел. Можешь назвать это раем или Божьим домом.

Телка. И у меня тоже есть шанс?

Брат Павел. Милосердие Божье безгранично.

Телка. Но я… вы знаете, я плохой.

Брат Павел. Все мы грешны.

Телка. Но не так, как я, я больше.

Брат Павел. Мне кажется, ты никого не убивал.

Teлкa отрицательно качает головой.

Брат Павел. Ну, видишь? Ты не перерезал никому горло, не проламывал никому голову огнетушителем, не поджигал товарища…

Телка. Я думал, я хуже всех.

Брат Павел. Почему?

Телка. Мне все это говорили.

Брат Павел. Все?

Телка. Ну, несколько пацанов.

Брат Павел. Несколько — это еще не все. Может, им хотелось, чтобы кто-то был еще хуже них. И выпало на тебя.

Телка. Значит, у меня есть шанс?

Брат Павел. У всех есть шанс, и у тебя точно есть.

Телка. Значит, я могу быть спасен?

Брат Павел. Ну, конечно!

Телка. А как?

Брат Павел. Ну, ты должен выполнить некоторые условия…

Затемнение.

В спальне внезапно зажигается свет. Влетает запыхавшийся Брат Хороний. Все вскакивают с кроватей. Брат идет к кровати Фонаря.

Фонарь лежит, съежившись, весь в крови. Брат хватает его за руку. Тот не реагирует.

Брат Хороний. Кто это сделал? (Смотрит на окруживших его ребят.)

Фонарь лежит неподвижно. Молчит. Все смотрят на Фонаря и Брата Хонория. Тишина.

Брат Хороний. Кто это сделал? (Наклоняется к Фонарю.)

Тот открывает глаза. У него все лицо в крови.

Брат Хороний. Скажи, кто это сделал. Мы с ним разберемся.

Фонарь пробует улыбнуться.

Брат Хороний. Если ты будешь укрывать зло, мы никогда с ним не справимся.

Фонарь. Интересно, а что вы ему сделаете?

Брат Хороний. Оно будет наказано.

Фонарь смотрит на него с ненавистью. Столпившиеся вокруг ребята не сводят с Фонаря глаз.

Брат Хороний. Ну, скажи, кто это сделал?

Фонарь. Черный.

Брат Хороний. Кто это такой?

Фонарь. Черный Чел — Шварценеггер.

Брат Хороний. Шутишь?

Фонарь отрицательно качает головой.

Брат Хороний. Кто из них? (Испытующе смотрит на окружающих.)

Их лица непроницаемы, не выражают ни жалости, ни сочувствия. Брат поворачивается к Фонарю и смотрит на его окровавленное лицо. Фонарь отрицательно качает головой.

Брат Хороний. Здесь такого нет.

Фонарь. Есть.

Брат Хороний. Кто?

Фонарь. Есть. Он везде.

Брат Хороний. Кто?

Фонарь. Его все боятся. И вам бы надо.

В этот момент появляется Брат Камиль.

Брат Камиль. Что случилось?

Брат Хороний. Кто-то порезал его лезвием…

Брат Камиль. Опять?

Брат Хороний. Что значит опять?

Затемнение.

Акт III

Трапезная. За столом сидят четверо монахов. В центре на стуле — побритый наголо Нацист, 17 лет, состояние здоровья хорошее, психическое состояние в норме. Братья просматривают его бумаги, задают краткие вопросы.

Брат Камиль. Ты сбежал из Пщинской колонии, да?

Нацист утвердительно кивает.

Брат Камиль. Это тогда случилось?

Нацист. Тогда еще нет.

Брат Камиль. А когда?