Эльга Лындина - Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие
Шли нищие и горькие 90-е годы XX века. Молодой артист играл поначалу на сцене «Театра на Крюковом канале», затем — Театра имени Ленсовета. Был там Геликоном в «Калигуле» Камю, Присыпкиным в «Клопе» Маяковского, Расплюевым в «Смерти Тарелкина» Сухово-Кобылина. Кино в то время присутствовало в жизни Михаила в качестве подножного корма — будем называть вещи своими именами. Но в какой-то момент количество (впрочем, масса его не была особенно внушительной) начало переходить если не в качество, то в определенную известность имени актера. Продюсер Александр Капица, первооткрыватель на ниве ментовских сериалов, решив повторить успех «Улиц разбитых фонарей», снимает новый сериал «Агент национальной безопасности», принципиально иной, нежели знаменитые «Улицы…»
Он выбирает на главную роль Михаила Пореченкова, и в этом, вероятно, немалую роль сыграли внешние данные актера, редкие для нашего кино того времени. Все в Пореченкове размашисто, крупно, звонко. Помнится, в одной из картин он стоял в небольшой комнате с низким потолком. И казалось, что еще мгновение — и он раздвинет эти стены плечами, руками подымет потолок. Улыбнется по-детски простодушной улыбкой, сверкнув ясной голубизной светлых глаз, словно герой полотен художника Васнецова.
Но не стоит обманываться: простодушие это обманчиво, что угадал в актере опытный и проницательный продюсер Капица, будто услышал Пореченкова, однажды заметившего: «Есть некое несоответствие моих внешних данных моему внутреннему миру…» Его персонажи лукавы, энергичны, активны, владеют ситуацией — таким и был Леха Николаев.
Капица, по собственному признанию, снимал «сказочку». И все претензии к подлинности, реальности героя Лехи не имеют под собой почвы, они просто неуместны в данной ситуации. Можно ли упрекать героя сказки в невероятности совершенных им подвигов? Так и с «агентом»… По существу, он похож на сказочного Ивана, младшего сына, от которого поначалу ничего вроде и не ждут. А он в воде не тонет, в огне не горит, с врагом враз расправится, слабым поможет…
Из интервью Михаила Пореченкова:
«— Мы много придумывали в этом фильме, многое предложил наш режиссер Дмитрий Светозаров. Честно говоря, переписывали сценарий. Снимался у нас замечательный актер Андрюша Краско, наделенный таким открытым чувством юмора.
Мы придумывали: как это может быть? Причем все факты, сюжеты взяты из жизни. Даже досье о таких делах доставали. И, представьте, иногда в жизни происходят такие сказочные вещи, что ни в одной сказке не сказываются. Вот и мы отчасти сказку снимали, такую, какой мы ее видели. Вносили юмор, но вместе с тем предлагали зрителям поверить в нашу историю.
В итоге сериал об «Агенте…», мне кажется, получился ироничным рассказом о неком вселенском зле, которое мы никогда не сможем уничтожить. Оно появляется, уходит, снова появляется».
Актер принял эти условия игры, хотя справиться с ними было не так просто:
«Леха Николаев рождался в творческих муках, — таков вывод Пореченкова, к которому он пришел, когда его герой уже мощно завоевал телеэкран. — Реально он сформировался где-то в десятой серии. До этого я шарахался из стороны в сторону.
Не сказал бы, что я и Леха одно и то же… Но у Николаева моя фигура, мой голос, он точно так же смотрит и улыбается…»
Как водится, зрители не замедлили идентифицировать Михаила Пореченкова с жизнерадостным Лехой Николаевым, в этом смысле телевидение действует с невероятной быстротой, великий оно популяризатор, однако часто не к добру… Ощущал ли Пореченков легкость добытой им популярности? Позволю себе предположить, что в то время он не слишком об этом задумывался. Он искренне признавался: «Я стараюсь откликаться на все предложения, которые мне интересны. Вот говорят: «Пореченков везде мелькает…» А я считаю, что пока еще не замечен, так что я молодой кинематографист. К сожалению, режиссеры кино в основном эксплуатируют образ этакого мачо. А мне хочется работать в разных амплуа. Взять хотя бы «гладиатора» Рассела Кроу. Все были уверены, что он ярко характерный артист. Увидели в нем героя только после «Игр разума» Рена Хоуарда. А до этого он был заложником совершенно другого амплуа.
Вместе с тем нельзя забывать, как может быть беспощаден к актеру экран, обнаруживая фальшь несоответствия личности героя и личности исполнителя. Естественно, я не имею в виду абсолютную идентичность их… Но как играть настоящего героя, если у тебя душа трусливого зайчонка?»
Пореченков ощущал это в сюжетах, требующих особой личностной достоверности. Как бы ни был важен профессионализм, опыт артиста, но, по главному счету, мир его чаще всего замкнут границами его личности. Открыть этот мир другим в разных ипостасях, разных версиях — его задача.
Таковы были взаимоотношения Пореченкова с его легендарным «агентом». Конечно, для этого ему нужны были опоры в драматургии, в режиссуре, а этого остро недоставало современному российскому кино. Пореченков вступил в кинематограф в не лучшие для него годы. Да и в более благополучное для десятой музы время актеру было не просто найти автора, режиссера с таким строем мыслей, мироотношением, эстетическими и нравственными критериями, которые были бы ему созвучны.
Неразумно упрекать Пореченкова в том, что, по его словам, он принимал все предложения режиссеров. Альтернатива была очень жесткой. Отказ означал, во-первых, отсутствие работы, что ударяло по самолюбию и карману молодого актера. Первое — естественная реакция, второе — надо просто вспомнить, как жила страна в те годы, все социальные и прочие катаклизмы того периода, девальвацию, нищету, безумные рывки экономики. Вспомнить ситуацию в кино, разрушенного едва ли не до основания…
На ноги кино вставало уже с другими ориентирами, чем доперестроечные.
Однажды мне довелось прочитать курьезную историю из довоенного времени, но отчасти схожую с тем, что происходило в 90-е годы. Некий учитель, преподавая грамматику, так объяснял, что такое распространенное предложение и что такое безличное: «Вот, возьмем, к примеру: «Прибежали в избу дети, второпях зовут отца: «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца…» Это распространенное предложение, потому что тут есть отец, дети, мертвец, словом, все есть». В качестве безличного предложения учитель привел пример «Светает…», сетуя, что в нем нет ни детей, ни мертвеца. И потому назвал его безличным.
Именно в 90-е годы российское кино жило распространенными предложениями, в которых неизменно востребованным персонажем был мертвец в разных обличьях. Соответственно строилась драматургия. Сюжетная линия мертвеца требовала окружения в составе бандитов, киллеров, аферистов и т. п. На первых порах своей жизни в кино Михаил Пореченков попал в этот круг. Иного выбора у него не было. Но зацепило его краем. Возможно, еще и потому, что его устремленность, его нравственное здоровье, в общем, не совпадали с подобным материалом. Человеческая прочность Михаила входила в клинч, не могла смириться с расхожими криминальными схемами. Они как бы не укладывались в представление молодого актера о его профессии. О сути смысле ее.
Должно быть, определенную роль в этом сыграл родительский дом, привитые с детства нормы существования, отличные от принятых в искривленном мире 90-х. Корни всегда многое значат в такой ситуации.
Пореченков родился в семье военного моряка, его мать — учительница.
Из воспоминаний актера:
«Папа, моряк, всегда в плавании. Воспитывала мама. Летом жил в Псковской губернии у бабушки. До пяти лет общался в основном с бабушкой, потом и природой. Кот — лучший друг. Ели из одной миски. Деревня — самые яркие воспоминания детства».
Целыми днями мальчик один бродил по лесу. Иногда дядья брали его на охоту. Еще Михаил вспоминает, что, просыпаясь в деревенском доме бабушки, видел перед собой стену, увешанную ружьями, принадлежавшими тем самым дядьям-охотникам. Став взрослым, Пореченков начнет собирать коллекцию оружия, которой сейчас по праву гордится, как всякий настоящий мужчина, который с доисторических времен охотник, добытчик, семье опора… «Оружие — это игрушки для взрослых», — чуть снисходительно бросает сегодня Пореченков, пряча за этим одно из своих самых серьезных увлечений.
Что касается актерской профессии, то сегодня Михаил Евгеньевич предлагает две версии своего отношения к актерству в раннем возрасте. Иногда рассказывает, что все началось в детстве, когда родители ставили маленького Мишу на табуретку и он читал гостям стихи, за что его щедро награждали аплодисментами. Они как бы и стали стимулом, когда ему пришлось определяться с профессией. «Я хотел быть актером с первого класса. Мама сказала: «Ты с ума сошел! Там все блатные!»
Иногда Михаил Евгеньевич говорит, что вовсе и не помышлял об актерском пути и все позже произошло спонтанно.
