А. Моров - Трагедия художника
И там, в чужой земле, похоронен.
Книга была уже дописана, а мысли о ее герое не покидали меня.
«Чудо!» — говорила, вспоминая о нем, народная артистка Советского Союза Софья Гиацинтова. «Властелином сцены» называли его друзья по профессии. Но тогда, может быть, то, как сложилась его судьба за рубежом, — случайность? Может быть, тут дело в простом невезении, которое преследовало Михаила Чехова? Ведь бывает и так.
Ну, а Рахманинов? А Шаляпин? Им ведь «везло». Признанные, обласканные, они жили в достатке и почете. Что же, они «нашли себя», покинув родную страну?
Вспомнился надолго затянувшийся перерыв в творчестве Рахманинова-композитора и его признание, что вне России он потерял желание сочинять. Вспомнилась тоска Шаляпина, вынужденного за границей тянуть «каторжную лямку», — тем более горькую, что там он не нашел, как дома, истинных ценителей искусства.
Нет, какая уж тут «случайность»!
Или Иван Алексеевич Бунин, многие годы прожившии в добровольном изгнании — вне России, без ее людей, без ее языка. Что же он?
Мы знаем, среди написанного им в эту пору немало прекрасных произведений. Но каким угнетающим сознанием одиночества и отчаяния веет от многих из них. И, заметьте, читая созданное Иваном Алексеевичем за границей, зачастую не можешь отделаться от чувства, будто это уже знаешь. От чувства, что писатель повторяется. Или делится ранее недосказанными подробностями. И рядом с «Митиной любовью» и «Жизнью Арсеньева», рядом с «Делом корнета Елагина» и «Темными аллеями» есть у него в эти годы вещи невысокого разбора, плохого вкуса.
Конечно, языка русского Бунин не растерял. Но недаром другой большой мастер, Александр Иванович Куприн, еще до возвращения в СССР, размышляя о путях русской литературы, говорил:
Новый гениальный писатель за рубежом, конечно, не родится: жизнь здесь скучна, однообразна, а главное — нет русского языка. Настоящий русский язык мы черпади у русского мужика, как Пушкин искал и черпал его у московских просвирен.
Тут он вспоминал дурачка Ваську из Касимовского уезда. Когда его спрашивали, где он живет, Васька отвечал: «У соседа на полу».
— Так и мы здесь, за рубежом, — отмечал Куприн, — тоже живем у соседей на полу.
Так же, как для него, как для всякого подлинно русского человека, русского художника, период эмиграции был для Бунина огромным несчастьем. Осознав это, он писал еще в двадцатых годах:
У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
Как горько было сердцу молодому,
Когда я уходил с отцовского двора,
Сказать прости родному дому!
И ему, и Куприну, и другим русским талантам жизненно необходима была родная почва, родная земля. Правда, и у выдернутого из почвы растения остаются на корешках комочки материнской земли. Эти-то приставшие комочки, как верно отмечала в дни столетия А. И. Куприна наша печать, питали в период эмиграции его творчество. Думается, это можно с полным правом распространить и на творчество Рахманинова, Шаляпина, Бунина. Но сильному, могучему растению нужны, понятно, не крупицы, а весь черноземный пласт.
У самого Куприна об этом сказано так:
«Есть люди, которые по глупости либо от отчаяния утверждают, что и без родины можно. Но, простите меня, это все притворяшки перед самим собой. Чем талантливее человек, тем труднее ему без России».
А Михаил Чехов был очень талантлив. И то, что он, несмотря на очевидность совершенной ошибки, упорствовал в ней, привело его к трагедии. Трагедии человека и художника, чей огромный дар оказался в самом расцвете погубленным. А имя на Родине — почти забытым.
Жаль...
Иллюстрации
М. А. Чехов — Хлестаков. Рисунок
Анненкова.
Один из шаржей М. А. Чехова.
М. А. Чехов. 1940.
М. А. Чехов — Калеб.
Рисунок М. А. Чехова.
Он играл мастера игрушек Калеба в
«Сверчке на нечи». М. А. Чехов — Калеб,
В.В.Соловьева — Берта, Е.Б.Вахтангов —
Текльтон. Первая студия МХТ, 1914.
Его Фрезер был таким, каких много: за
жизнью рвущийся, завидующий, страдаю-
щий, способный на гадость и на добрый
порыв. «Потоп». Первая студия МХТ, 1915.
Как смешон Мальволио! Как прекрасно
нелеп с его лакейской самонадеянностью,
с его мечтами выскочки! «Двенадцатая
ночь». Первая студия МХТ, 1920.
«Чехов. Мальволио. 12 ночь». М. Либаков.
1922
Стройный, легкий, порывом носимый,
безволием парализуемый, жалкий,
трогательный, жуткий, несчастный король.
«Эрик XIV». Первая студия МХТ, 1921.
Человеком «без царя в голове» показал
Хлестакова Михаил Чехов. «Ревизор».
МХТ, 1921.
«Вертопрах», — говорит о нем позднее
прозревший Городничий. «Ревизор».
Нью-Йорк, 1935.
Он никогда не знает сам, что сейчас
сделает, что скажет. «Ревизор» Нью-Йорк.
1935.
В петербургскую пору. Миша Чехов.
В пьесе А. Белого он создал образ мрачного
дикаря в министерском кресле.
«Петербург». МХАТ-2, 1925.
М. А. Чехов — Гамлет.
Чеховский Гамлет лишен безволия. Он не
только любит и презирает, но и протестует,
и активно борется. МХАТ-2, 1924
М. А. Чехов. 1922.
У Чехова — Аблеухова пустые глаза на
мертвенно-бледном лице и автоматические
движения. Рисунок М. Либакова
Невозможно забыть рисунок его спины в
этой роли, оттопыренные уши, заостренную
голову. Рисунок М. Либакова.
Скайд-клоун. Образ трагикомический.
«Найти роль» помогла Чехову воспитавшая
его русская школа. «Артисты». Вена, 1928.
Дьячок сетует, что это злой дух, сидящий в
молодой его жене, завлекает в их дом
мимоезжих ямщиков и писарей. «Ведьма»
по А. П. Чехову. Париж, 1931.
Бывший каторжник узнает в ребенке свою
дочь. Фильм «Призрак счастья». Брамар.
Берлин, 1929.
Сладенький рассказ о замерзающем в рождественскую ночь мальчике и о
возмездии тем, кто в этом повинен. Фильм
«Тройка». Нищий. Берлин, 1930.
В имении Клерфонтэн под Парижем.
М. А. Чехов и С. В. Рахманинов, 1931.
Будучи на гастролях в Прибалтике,
Ф.И.Шаляпин встретился с М.А.Чеховым,
был на спектакле, хвалил его игру.
Рига, 1933.
Пропойца, «блаародный чеек», — тип на
сцене не новый. Новым было то, как актер
повел эту знакомую «партию».
«Утопленник» по А. П. Чехову. Париж, 1931.
Фуражка, пуговицы тужурки, стол, бутылка
пива, письмо — все участвует, все
подвертывается вовремя. «Свидание хотя и
состоялось, но...» по А. П. Чехову.
Гвоздиков. Париж, 1931.
Карандашный набросок М. Л. Чехова. Так
