Зарубежный экран. Интервью - Черток С. М.
И эти простота и непосредственность игры, эти внешние пластичность и грациозность и внутренняя чистота большинства ее героинь не дали угаснуть первой любви, делают имя актрисы все более популярным в нашей стране.
Француженка по образованию, образу жизни и мышления, Марина Влади унаследовала и любовь к русской культуре и тот особый психологизм игры, который всегда отличал русскую актерскую школу.
В первых своих ролях Марина играла саму себя. Я понял это сразу же, как только познакомились. Актриса в жизни кажется только что сошедшей с экрана, — обаятельная, с той же милой и чуть загадочной улыбкой, простоволосая, без каких-либо следов грима или косметики, в скромном платье, по-домашнему простая и по-настоящему серьезная. Чувствовалось, что она много работает и все, за что берется, делает, как она сама говорит, «с полной отдачей».
— Марина, какие свои роли вы считаете лучшими?
— Инга в «Колдунье» и Анжела в «Днях любви».
...Эта картина тоже шла у нас. Помните: итальянка Анжела не может выйти замуж, потому что у ее жениха нет денег на свадьбу? Пятнадцатилетняя актриса сумела создать образ молодой женщины, борющейся за свою любовь.
Список удач будет неполным, если не упомянуть ставший уже классическим фильм «Перед потопом». Его постановщик Андре Кайятт посмотрел «Дни любви» и пригласил актрису на роль молодой парижанки, девушки из поколения, выросшего в страхе перед атомной войной. Вместе со своими сверстниками она решает бежать из Европы на далекий остров. Чтобы добыть деньги, они грабят коллекционера. Грабеж кончается убийством. Простота, непосредственность и искренность игры Марины Влади в этом фильме (ей было тогда шестнадцать лет) покоряют. Эта картина окончательно определила судьбу Марины Влади как актрисы. Она получила премию Сюзанны Бьяншетти за лучший актерский дебют года — премию, за несколько лет до этого завоеванную ее сестрой Одиль Версуа.
На Московском Международном фестивале 1959 года, когда Марина Влади впервые приехала в нашу страну, показывали только что законченный французский фильм «Приговор». Его поставил первый муж актрисы Робер Оссейн, сыгравший в картине роль Жоржа. Влади играла в «Приговоре» участницу Сопротивления, партизанскую связную Катрин Дерош — простую нормандскую девчонку, готовую на смерть ради победы над врагом.
На Каннском фестивале 1963 года Марине Влади был вручен приз за лучшее исполнение женской роли в фильме «Королева пчел». Серьезной актрисой показала она себя и в фильме, демонстрировавшемся на наших экранах в 1965 году, — в «Веских доказательствах», где играла убийцу, мадам Дюпре.
Сестры Поляковы — Элен Валье, Одиль Версуа, Ольга Полякова и Марина Влади
Я показал актрисе журнал, в котором была напечатана заметка под названием «Марина Влади, 27 лет, 37 ролей». Она покачала головой:
— Нет, гораздо больше. Были роли проходные, эпизодические, которые и вспомнить сейчас трудно. Были съемки, на которые я приезжала ночью, не зная даже, кого и в какой сцене должна играть; пока гримировалась — узнавала текст роли, произносила свои реплики и уезжала утром, ничего не испытывая, кроме усталости и пустоты. Тридцать семь? Нет, гораздо больше. Ведь впервые я снялась в итальянском фильме «Летняя гроза», когда мне было десять лет. В одиннадцать играла в английской картине «В жизни все устраивается». А в четырнадцать, снявшись в итальянской ленте «Дети богатых», заключила контракт с компанией «Чинечитта», переехала в Рим и в том же году снялась еще в трех картинах.
Вы плохо представляете себе условия, в которых работают на Западе артисты кино. Если мы хотим продолжать свою карьеру, то должны работать все время. Иногда месяцами я работаю по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Я помню, как в четыре часа утра закончила в Амстердаме съемки в картине «Девушка в витрине», а в одиннадцать утра во Франции, в Шамбургском замке, уже надевала пышное придворное платье принцессы Клевской. И это не исключительный случай. Только в самое последнее время стало немного легче — теперь создан профсоюз, охраняющий права актеров и техников.
Конечно, я мечтаю сниматься без дикой спешки, в хорошем серьезном фильме, получить роль, которая соответствовала бы моим творческим устремлениям, мечтаю играть героинь с интересной, значительной судьбой.
Но я знаю, что это очень трудно, — во Франции снимаются главным образом легкие развлекательные комедии. Поэтому пока приходится выбирать из того, что есть, а не из того, что хотелось бы.
...Все это особенно огорчительно потому, что лучшие роли актрисы свидетельствуют и о накопленном опыте, и о профессиональном мастерстве, и о своеобразном даровании, и о нераскрытых еще возможностях.
Марина Влади на экране внешне почти всегда спокойна. Ее лицо кажется бесстрастным. Пытливость ума, душевные переживания, гнев, радость, боль, преданность передают глаза. Скупая мимика еще больше подчеркивает их выразительность. Вспомните доверчивость, надежду, страх, которые выражали эти глаза в «Колдунье». Вспомните их коварную безжалостность в «Веских доказательствах». Вспомните их в «Приговоре». Теплоту, с которой Катрин смотрит на друзей. Холодное презрение, которым она обливает оккупантов. Вспомните конец картины — расстрел Катрин. Последний взгляд, которым она смотрит на землю...
1965 г.
Я подружился с Мариной Влади, часто с ней встречался и беседовал. Но это были личные беседы, без карандаша и блокнота. В начале 1968 года, когда начались съемки фильма С. Юткевича «Сюжет для небольшого рассказа», я попросил Марину Влади дать интервью, так сказать, официально. В 1965 году она говорила с акцентом и иногда запиналась, подыскивая нужное слово. Теперь чистота ее русской речи поражала. Родившаяся и выросшая в Париже, никогда не жившая в России, она всегда, даже в самых трудных случаях находила очень точные слова и выражения.
— Это не удивительно, — объяснила Марина Влади.— Моя мама родилась в Курске, а росла в Петербурге. Отец — коренной москвич. Во время первой мировой войны он вступил в батальон добровольцев — летчиков русского экспедиционного корпуса, который создавался по просьбе французского правительства. Через Архангельск пароходом добрался до Англии и Франции и воевал до конца войны. Отец всегда оставался русским патриотом. Я расскажу только один эпизод. В 1941 году отец изобрел устройство для быстрого снижения скорости самолета в полете. Семья наша голодала, и все надежды были на гонорар за это изобретение. Оно очень заинтересовало немцев. Когда они пришли и предложили большие деньги, отец сжег чертежи и бежал на юг, еще не оккупированный фашистами.
Русский язык — язык моего детства, до шести лет мой единственный язык. И сейчас дома, в семье мы говорим только по-русски. Но в фильме я играю и говорю по-русски впервые. Я говорила с экрана и по-немецки и по-английски, а вот по-русски не доводилось. Все-таки это непривычно для меня.
— Расскажите, пожалуйста, о своем детстве, о дебюте в кино.
— Жили мы всегда очень бедно. В Париже родители вступили в труппу Русской оперы А. А. Церетели — у папы был баритон, мама танцевала в балете. На театр возлагали большие надежды, но они не оправдались: начался мировой кризис, гастроли в Южной Америке провалились, вернулись в Париж разоренными. Данте сказал: «Горек хлеб изгнания, и круты чужие лестницы». Мы познали это: голод, безработицу, отсутствие жилья — знакомый художник приютил в своей мастерской — мансарде, которая не отапливалась. А к этому времени на свет появилась моя сестра Таня — теперь известная артистка кино и театра Одиль Версуа. Был и такой случай: отец повез маму в родильный дом — она ждала третью дочь, Милицу — теперь актриса Элен Валье. Не успели они уехать, как хозяйка отеля выставила двух старших сестер на улицу, заявив, что не будет держать такую многодетную семью. Однажды мама решила убить и себя и детей, чтобы избавиться от лишений.
