Константин Лопушанский - На исходе ночи
— Глупости! — перебивает ее мужчина. — Какие могут быть поступки, если мы все запрограммированы! Смешно! Неужели вам не приходило в голову, что существует странное несоответствие: человек способен осознать свое несовершенство, способен поучать других, но не способен изменить себя ни на йоту!.. Все дело в программе, — таинственно сообщает он. — Колоссальный хвост информации, накопленный генной памятью — вот что определяет поступки. Потому и астрология всегда пользовалась таким успехом. Да что астрология, любые гадалки и прорицатели… Ведь предсказывали, и это доказано, поразительно точно! Какие еще после этого нужны аргументы? Все очевидно. Программа от рождения и до смерти, в точно предсказанный час и день… Над нами пошутили! Понимаете? Шутка!
Ему вдруг становится смешно. Он начинает истерически хохотать, повторяя:
— Да-да!.. Представьте себе! Шутка! А мы все это приняли всерьез!
Экран гаснет.
Утро. Ларссн достает яз кухонного шкафчика таблетки. Как всегда аккуратно раскладывает их на столе, прежде чем принять. Тонкая струйка воды еле сочится из крана.
Входит виолончелист. Он уже в защитном обмундировании, за спиной рюкзак, в руке футляр с виолончелью.
Ларсен удивленно смотрит на него.
— Надо немедленно идти. Собирайтесь, — решительно говорит виолончелист. — Давайте, я вам помогу.
— Я остаюсь. Вы же знаете.
— Не валяйте дурака.
— Ив, я никуда не пойду. Не надо меня уговаривать.
— Ларсен!
Молчание.
— Что ж, мне очень жаль… — Виолончелист секунду помедлил. — Прощайте.
— Прощайте… Возвращайтесь, если надумаете…
Виолончелист молча уходит.
В серой полутьме вздымаются черные громады волн над пустынным скалистым берегом. Стремительно несется клочковатый туман.
Большой транспортный самолет с эмблемой «Красного креста» лежит почти на боку. Корпус переломился, вероятно, еще в воздухе, хвостовое оперение отсутствует.
Ларсен копошится в обломках пилотского пульта. Ищет что-то под креслами, затем в разбитых приборах кабины радиста, там, где обычно находится «черный ящик». Все разбито, покорежено, унесено, на полу — осколки стекла.
Ларсен спрыгивает на землю, садится. Вглядывается в серую муть за кромкой прибоя. Вокруг пустота, никакого движения. Вдали угадываются безжизненные развалины военно-морской базы, клочья колючей проволоки, остовы полузатопленных кораблей.
Ларсен приближается к развалинам музея. Огибает обугленный выступ стены и неожиданно останавливается. Впереди стоит бронированный армейский грузовик — приземистый, темный, вместо окон — узкие смотровые щели. С резким металлическим звуком откидываются дверцы кабины; два человека в одинаковых комбинезонах и противогазах, с автоматами за спиной, направляются к Ларсену. Он инстинктивно вжимается в стену.
— Это не он, — говорит один из них на ходу.
— Помолчи! — резко обрывает другой, вероятно, старший, и ловким, привычным движением перебрасывает автомат со спины на грудь. — Эй, иди сюда! Живо! Слышишь, что я тебе говорю?
— Вы мне? — Ларсен, стараясь сохранить присутствие духа, медленно подходит.
— Сними резинку! — Военный показывает рукой на противогаз.
Ларсен секунду колеблется, затем выполняет приказ. Холодный ветер резко бьет по лицу, дыбит волосы.
— Черт! — хрипит один из военных. — Это он! Ты Ларсен?
— Заткнись, — снова обрывает его другой и тут же оборачивается к Ларсену, — Имя жены?
— Чьей?
— Твоей!
— Анна…
— Имя сына?
— Эрик… Вы от Ульфа? Да?
— Черт тебя возьми! — хрипит военный. — В машину! Быстро!
Ларсен, на ходу натягивая противогаз, бежит вместе с ними к бронемашине. Взревев дизелем, она резко берет с места.
— Где тебя носит? — хрипит старший. — Тебе Ульф что сказал? Быть в музее. Понимаешь? Ты должен был сидеть на месте и ждать, а не болтаться по острову…
— Но я же не знал… А где Ульф, он с вами? Мы, собственно, куда едем?
— Значат, так, — обрывает его старший. — Я буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать. Отвечать и ничего не спрашивать! У нас очень мало времени.
— Но я…
— Ты понял? — кричит военный.
— Нет! — взрывается вдруг Ларсен. — Ни черта я не понял! Остановите машину! Я никуда не поеду с вами, слышите?! Я должен знать, кто вы, где Ульф и куда мы едем!
Военные молчат, смотрят внимательно на Ларсена, словно изучая его. Ларсен тоже молчит, переводя взгляд с одного на другого. Чувствуется, что он готов защищаться.
— Вот что, парень, — говорит наконец сидящий за рулем миролюбиво и наклоняется к Ларсену: — Я веду машину, значит, меня зовут шофер. Запомни… Он отвечает за твою жизнь, можешь называть его хугер… Есть еще один парень, который пригонит самолет к электронному центру. Его будешь называть пилот… Все! Больше тебе знать ничего не надо. Ты понял меня?
Ларсен угрюмо молчит.
— Послушай, — продолжает шофер, — я работаю с Ульфом уже десять лет. У него никто не знает больше, чем должен. Это принцип! Ульф всегда так работает. Поэтому у него всегда все получается. Всегда! Понимаешь? А вот у доктора все всё знали и обо всем рассуждали. Поэтому он и сгорел.
— Как сгорел? Что с доктором?! — вырывается у Ларсена.
— Он арестован.
Ларсен сжимается. Тот, кого назвали хугером, понимает состояние Ларсена по-своему:
— Только не надо обижаться, Ларсен! Ты не представляешь, что творится в центральном бункере. Они хватают всех, кто хоть что-нибудь может узнать…
Ларсен молчит.
— Время! — бросает хугер шоферу. В смотровых щелях бронемашины мелькают развалины городских окраин, и вскоре она вырывается на простор, несется по черному обугленному шоссе.
Хугер молча роется в карманах. Скорость стремительно растет, машину бросает из стороны в сторону. Xугеру неудобно, тесно, он чертыхается вполголоса. Наконец достает записную книжку, ищет нужную страницу, показывает Ларсену.
— Ты работал с таким шифром? Смотри внимательно.
— Да, — говорит тот, вглядевшись. — Это шифр электронного центра.
— Правильно. Ты был там когда-нибудь?
— Один раз.
— Хорошо, — говорит хугер. — Сможешь работать на центральном пульте?
— Где? В электронном центре? — удивленно спрашивает Ларсен.
— Да, в центре.
Ларсен помедлил с ответом.
— Нужно знать код включения…
— Здесь записаны три, одни из них должен сработать.
— Тогда смогу… А что нужно?..
— Вопросы задаю я, — снова прервал его хугер.
— Летят! — кричит шофер. — Черт, могут заметить!
— В развалины! — приказывает хугер. Машина, не сбавляя скорости, сворачивает в развалины, несется, задевая бортами обугленные стены. Потом резко останавливается. Над сожженной равниной, приближаясь, медленно плывут тяжелые армейские вертолеты.
Хугер смотрит на часы.
— Все точно. Через пятнадцать минут они будут на месте.
Как только последний вертолет скрывается в тумане, шофер снова гонит машину к шоссе.
— Теперь самое главное, — хугер наклоняется к Ларсену: — Ты должен найти регистрограммы, а может, и еще что-то, не знаю что — я в этом ничего не понимаю… Но там должна быть зафиксирована авария на ракетной базе. Понимаешь? Регистрограммы за двадцать четвертое число, с шести утра и дальше, до момента взрыва.
Ларсен растерянно разводит руками:
— Это очень сложно…
— Тебе не надо их расшифровывать. Надо только найти, где они лежат. Включить блок информации и узнать номер бокса, ячейку хранения. Мы должны забрать их… Ты понял меня?
— Значит, это была авария? Вы уверены?
— Уверен. На сто процентов. Но нужны факты. Ульфу нужны доказательства, которые можно взять и показать любому. Тогда он сможет сломать им всю игру… Вся их игра строится на том, что аварии не было.
— Каким временем я располагаю? — быстро спрашивает Ларсен.
— Времени мало.
— Это сколько?
— Не больше часа. Минут сорок… — Хугер оборачивается к шоферу:
— Остановишь возле переезда. Ни метра дальше!
Визжат колеса на виражах, когда машина огибает какие-то препятствия на дороге или участки выкрошившегося асфальта. Вертолетов уже не видно.
— Если была авария, — сосредоточенно говорит вдруг Ларсен, — значит… Значит, войны могло не быть?
— Ты не о том думаешь, — бросает хугер, не оборачиваясь.
— Ладно, скажи ему, — буркнул шофер.
— Не было, — говорит хугер. — Пока не было. Пока! А теперь помолчи, — добавляет он. — Уже близко…
Все трое лежат в развалинах на небольшом холме. Вдали, сквозь клочья тумана, проглядывает комплекс приземистых бетонных зданий — электронный центр. Вся территория вокруг огорожена рядами колючей проволоки. Видны металлические вышки с шарообразными сооружениями, антенны слежения. Раскинув просторные лопасти, с зажженными фарами стоят вертолеты. В полосах света, вязнущего в тумане, мелькают фигуры в армейском противорадиационном обмундировании.
