Алексей Каплер - Полосатый рейс
Марианна колотит кулаками в дверь:
— Товарищи! Вы про меня забыли!.. Конечно, вам там хорошо!..
По коридору надстройки мчится боцман. За ним гонится лев.
Коридор состоит из секций, отделенных друг от друга дверями.
Проскакивая очередную дверь, боцман прижимает ее спиной, торопливо стучит в ближние каюты, кричит:
— Братишки! Полундра! Звери всплыли!
В этот момент в дверь, которую он держит спиной, ударяет лев. Боцман стрелой несется дальше и оказывается на палубе.
Из динамика доносится: «По заявке боцмана парохода “Евгений Онегин” передаем “Реквием” Моцарта… Слушайте ваше любимое произведение, товарищ боцман…».
Но товарищ боцман ничего не слушает — лев уже совсем близко.
Боцман влетает в одну из опустевших клеток и трясущимися руками задвигает засов. Добежав до клетки, лев обнюхивает ее и разочарованно отходит.
Боцман, почувствовав себя в безопасности, наглеет.
— Ты, тварь, еще не знаешь боцмана! — кричит он царю зверей. — Меня так просто, без хрена не сожрешь!
Вдруг куча соломы в углу — постель обитателя клетки — начинает горбиться и шуршать.
Боцман умолкает. Под звуки заказанного им «Реквиема» он отступает и прижимается спиной к решетке.
Из соломы осторожно выглядывает «укротитель» Шулейкин.
— Елисей Степанович! Вы дверку закрыть не забыли? — осведомляется он.
Боцман потрясен.
— Товарищ укротитель?.. А вы зачем здесь?
— «Зачем», «зачем»… За тем, за чем и вы, — сварливо отвечает Шулейкин. — Не люблю быть бифштексом.
Боцман решительно отворяет дверцу клетки и энергичными тычками подталкивает «укротителя» к выходу.
— А ну, иди, приступай к исполнению служебных обязанностей. Работай, укрощай.
Шулейкин сопротивляется изо всех сил. Наконец боцману удается вытолкнуть его на простор.
Лев бросается к Шулейкину, но тот со скоростью молнии ныряет в соседнюю клетку и запирается в ней.
Рев зверей разносится по судну.
Второй лев в медпункте. Он жрет подряд все медикаменты. В данный момент он глотает большую коробку с надписью «Снотворное. Люминал».
Проглотил, сладко потянулся и зевнул.
Дверь с надписью «Радиорубка» прикрыта неплотно. Из щели торчит задняя половина тигра. Хвост зверя бешено извивается. И есть от чего. На дверь изо всех сил давят Кныш и второй штурман. Они зажали тигра дверью и держат. Хвост бьет их по физиономиям.
— Не ослабляй! Не давай слабины! Навались! Навались! — пришептывает второй штурман.
Кныш наваливается, глаза у него сошлись к переносице, в зубах горящая папироса.
— Выплюнь папиросу… — говорит штурман, — она тебе мешает.
— Не приучен кидать окурки на палубу, — сквозь зубы бормочет матрос.
Хвост зверя ударяет его по лицу. Горящая папироса описывает в воздухе параболу и влетает второму штурману за шиворот.
— Горю… — с ужасом говорит тот, — горю, как свеча.
Из-за воротника у него появляется дымок.
Зажатый тигр пытается освободиться.
Кныш и штурман еще сильнее наваливаются на дверь. Тигриный хвост лупит их теперь по физиономиям безостановочно, они не успевают отворачиваться. Дым из-за воротника штурмана идет все гуще.
Из-за двери несется истошный вопль радиста:
— Держите его! Держите!
Внутри рубки радист. Он со сна, в одних плавках, не сводит глаз с пролезающего в дверь тигра. Руки радиста продолжают стучать ключом. Радист кричит:
— Держите! Я еще не передал сообщение!.. Ли!.. Еще минутку… Включаю трансляцию!
Радист вертит верньеры и выключатели на блоке трансляции. Он делает это, не сводя глаз с тигра. Тигр рычит и облизывается. Радист трясется, но продолжает выполнять свой долг.
В камбузе хозяйничают тигры. Один из них, весь перемазанный мукой, ступает по рассыпавшимся из ящика яйцам.
Кок Филиппыч сидит на крыше камбуза и с тоской смотрит на все это.
— Омлет сюрприз… — бормочет он.
На шее кока гирлянда сосисок. Он перебирает их, как четки. Из камбуза доносится богатырский чих, а из окон вылетают белые мучные облака.
Три матроса с топорами в руках осторожно крадутся вдоль палубы.
«Реквием» внезапно оборвался. Из репродуктора доносится хриплый и взволнованный голос радиста.
— Всем, всем!.. Спокойствие, товарищи! Нами вызван на помощь вертолет с укротителем… Приказ капитана: тигров ничем тяжелым не бить и шкур им не портить… Груз государственный и должен быть доставлен в целости и сохранности. Каждый зверь стоит сорок тысяч золотом.
Кок Филиппыч со вздохом втыкает в крышу камбуза свой страшный кухонный нож и взамен вооружается половником.
Три матроса вставляют топоры в пожарные щиты и скрываются в люке, захлопнув за собой крышку.
— Информирую о себе, — продолжает радист. — Передо мной крупный хищник… Его героически зажали дверью второй помощник и матрос первого класса Кныш… Ай! Держите его!..
У него слюна с клыков капает… Братцы…
И здесь что-то совсем неразборчиво — хрип, крик, звон. Затем как бы хруст разгрызаемых костей. И тишина. Гробовая.
Капитан опускает руки по швам. Скорбь на его лице. Старпом снимает фуражку. Ветер горестно треплет волосы моряков.
И вдруг опять голос радиста:
— Тигр достал лапой до плафона и раздавил лампочку… Так… Продолжаю передачу… Ай! Он лезет дальше! Кончаю передачу ухожу через окно…
К борту подходит тигр, глянув вниз на Мотю, висящего на штормтрапе за бортом, он начинает лениво жевать трос, на котором держится трап. Мотя кричит.
— Товарищ, не жуйте трос… я же за борт свалюсь…
Корма. Боцман орет из своей клетки Шулейкину, сидящему в соседней:
— Окопался, укротитель!! Был бы я к тебе поближе!..
Он яростно трясет прутья клетки.
По палубе, спасаясь от двух тигров, скачет обезьяна. Пробегая мимо боцмана, она выхватывает из-под клетки, где сидел боцман, деревянный клин, швыряет в своих преследователей и уносится дальше. Клетка передвижная, на колесиках. Клин, как «башмак», удерживал ее на месте. Теперь из-за качки клетка, лишенная опоры, начинает двигаться.
Стукнувшись о клетку Шулейкина, она сбивает с места и ее. При легких кренах «Онегина» обе клетки раскатываются по палубе. Боцман и Шулейкин то съезжаются, то разъезжаются.
Вот клетка с боцманом подъехала к самому борту и нависла над пучиной.
— Амба! — шепчет Елисей Степанович и закрывает глаза. — Прощаю я тебя, Шулейкин.
Но вот обратный крен, и боцман отъезжает на середину палубы.
— Не прощаю, сукин ты сын! Укротитель липовый…
Теперь уже клетка Шулейкина балансирует у самого борта, покачивается, вот-вот рухнет за борт. Даже тигры наблюдают за этим с любопытством.
— Да, я, я во всем виноват! — кается Шулейкин перед лицом смерти. — Укротитель малярией заболел, а я за него вызвался!.. А моя профессия пищеблок. Я буфетчик. И домой захотел. По Одессе соскучился!.. Елисей Степанович, не поминайте лихом. Все-таки я был человек.
Но снова качка меняет клетки местами. Навстречу гибели едет боцман.
Матрос Самсонов со своей шлюпбалки кидает ему трос.
— Держись, боцман!
Елисей Степанович мигом закрепляется. Шулейкин, проезжая, цепляется за боцманскую клетку. Теперь они оба в безопасности и снова начинают перепалку.
— Так ты пищеблок! — шипит боцман. — Ладно, ты у меня попищишь!
— Я ничего не говорил! Это все ваша фантазия. Тигров испугались, вам и мерещится…
Капитан поднимает голову. С неба доносится звук мотора.
Это летит на выручку пестрый, как бабочка, заграничный вертолет.
Сидоренко, сидящий на лапе якоря, Мотя, болтающийся за бортом, пока тигр продолжает жевать трос, кок Филиппыч на крыш камбуза — все приветствуют долгожданного спасителя восторженным «ура!».
Вертолет замирает над палубой. Дверца раскрывается, с вертолета спускают веревочную лестницу, и появляется укротитель.
Да, это не Шулейкин!.. Это настоящий, шикарный укротитель зверей. Он носат и черноус. На нем лакированные ботфорты и ментик из тигровой шкуры. В руке длинный хлыст, за поясом пистолет. Видимо, укротитель прибыл прямо с манежа.
Раскланиваясь во все стороны, он начинает спускаться по лесенке.
— Еде есть тигер? — кричит он. — Я буду его сейчас укротить!
Он щелкает бичом, и немедленно тигры со всех сторон сбегаются к вертолету.
Укротитель стоит на нижней перекладине лестницы. Под ним беснуются огромные полосатые звери — рычат, бьют хвостами, разевают кровожадные пасти.
— Алле-гоп! — уверенно произносит укротитель и еще раз щелкает бичом.
В ответ самый маленький из тигров, подпрыгнув, перекусывает хлыст у рукоятки.
— Абер это есть не дрессированный тигер, — с удивлением говорит укротитель и начинает поспешно подниматься по лестнице.
