Игорь Афанасьев - Эвтаназия, или Последний парад

Дама лихо взлетела по трапу и представилась: — Хелло, гайс! Как дела? Я немного задержалась — не могла не взглянуть в последний раз на Дюка!

— Вы госпожа Зарецкая? Из Нью-Йорка? — вежливо поинтересовался капитан.

— Ирина Петровна! — протянула ему руку госпожа Зарецкая. — А как вы догадались?

— По выражению лица, — усмехнулся капитан, — у жителей США оно резко отличается от всех остальных жителей Земли.

— Точно, — обрадовалась Зарецкая, — мне уже говорили, что у американцев лица жизнерадостных идиотов! Но прошу не забывать — я американка из Одессы!

— А где ваши остальные вещи? — поинтересовался капитан, глядя на небольшой рюкзак Зарецкой.

— Зачем мне лишнее? Я буду брать обновки в каждом новом порту! А гроб вы мне и так выдадите!

Госпожа Зерецкая весело расхохоталась и покатилась по палубе, здороваясь с каждым встречным.

— Америка, — почесал в затылке Нечитайло.

Капитан Кожанов доложил Алексу лично:

— Посадка окончена! Опоздавших нет! Отходим?

— Поехали! — махнул рукой изрядно помятый Алекс. — На Истанбул! Я обязательно к вам перезвоню, — закричал он дамочке спускающейся по трапу.

— Я буду ждать, — пролепетала та губами, освободившимися от помады, и заковыляла на полусогнутых прочь, забыв попрощаться с бабушкой.

— По местам стоять! — зычно приказал Кожанов. — Отдать швартовые!

JEUTANAZIJA медленно отошла от причала.

Ревела сирена, блеяли бараны, мычали коровы, кричали люди на палубе и на пирсе. Духовой оркестр грянул «Прощание славянки», братки выхватили из карманов пистолеты и стали палить в воздух, муж Галы пытался прыгнуть с пирса вслед за кораблём, но стилист и тенор ласково удержали его от неразумного поступка.

Прыгнул танцовщик.

— Вот так и в гражданскую уходили, — помахала платочком вслед кораблю Фаня.

— Как вы можете это помнить, Фаня? — поинтересовалась Маня. — Вам же тогда было всего пять лет!

— Такое не забывается, — грустно улыбнулась Фаня, — не последние люди России уходили.

Русский крейсер украинского флота под голландским флагом взял курс на турецкий Истанбул.

Крейсер неспешно уходил в открытое море.

Пассажиры осваивались в тесных кубриках и пытались выяснить, где находятся каюты первого класса. Гузь и Луценко объясняли особо непонятливым, что каюты первого класса — это те, которые с видом на море. А те, которые с видом в коридор — каюты второго класса. Спорить ни у кого не было сил, и пассажиры принимали действительность такой, как есть.

Команда готовилась к ужину.

В ресторане накрывались столы, на камбузе кипели котлы.

Маша — чукча помогала коку и его подручным: она ловко разделывала рыбу всех сортов и размеров с такой скоростью, что повара только восхищённо переглядывались.

Людмила Геннадиевна Рудина прогуливалась по палубе и всё пыталась заглянуть в иллюминатор каюты, в которой была установлена смертоносная машина. Здесь она столкнулась нос к носу с Корнем, и, увидев боевую раскраску на его руках, испуганно прижалась к двери каюты.

— Ты чё шарахаешься? — обиженно посмотрел на неё Саша Корень. — Если нервы слабые — пей зелёнку!

— Извините, — пролепетала Рудина и представила себе, как летит с корабля за борт. — Извините, я просто хотела вас пропустить…

— Без очереди? — вдруг расхохотался Корень. — Нормальный базар.

Он заглянул в иллюминатор зловещего помещения и спросил у Рудиной:

— Когда хаза отпирается?

— Не знаю, — пролепетала Людмила Геннадиевна и бросилась навстречу появившейся рядом фигуре Баринова: — Вы не знаете, когда хаза отпирается?

— Простите, — удивленно посмотрел на Рудину Баринов, — я не совсем понял вас…

— Спокойно, товарищи, все по местам, — подкатилась на своём кресле Ирина Петровна Зарецкая, — вы помните анекдот про стюардессу и чашечку кофе?

— Докладывай, — разрешил Корень.

Услышав дружный хохот группки, собравшейся у похоронной каюты, Кожанов вышел на мостик и прислушался.

— Анекдоты травят! — услышал он голос Нечитайло за спиной. — Тоже мне, самоубийцы!

— Дай сигнал к ужину, — распорядился капитан Кожанов и над палубой раздался перезвон пароходных склянок.

Услышав мелодичный перезвон, отец Евлампий выбрался из своего укрытия. Отовсюду доносились скоромные запахи — жареного, пареного, тушёного.

Работа кипела, и запахи этого кипения доводили отца Евлампия до обморочного состояния. Он хотел поблагодарить Господа за перст направляющий его, раба Божьего, но сосредоточиться на молитве не смог — мешало урчание желудка. Осторожно пробираясь по палубе Евлампий заглядывал в ярко освещённые окна кают.

Пассажиры ужинали.

За одним из столиков устроились Людмила Геннадиевна и Баринов.

— Я и не ожидал, что окажусь в столь элитном салоне, — оглядывался вокруг Баринов.

— Видимо и вы отдали собственность не хуже моей, — внимательно вчитывалась в меню Людмила Геннадиевна.

— Да, как вам сказать, — замялся Андрей Андреевич. — Не будем об этом! Все мы готовы отдать самое дорогое, что у нас есть ради одного. Вернуться хоть на миг в молодость… У меня сейчас такое чувство, что у меня отпуск и я еду на курорт!

— А меня вы выбрали объектом курортного романа? — заподозрила учительница Баринова.

— М-да, — поперхнулся водой Андрей Андреевич, — кажется, я уже с курорта вернулся. Он вежливо приподнялся: — Если я вам столь сильно досаждаю…

— Простите, простите, Бога ради! — неожиданно положила свою руку на его руку Людмила Геннадиевна. — Совсем одичала. Я, знаете ли, после смерти мужа совсем в затворницы записалась. Школа — магазин — дом, дом — магазин — школа. Думала в монастырь уйти… А тут — такой случай.

— Это вы меня извините, — очень тихо проговорил Баринов, — я тоже давно с девушками не кокетничал. Совсем из формы вышел.

Людмила Геннадиевна искренне рассмеялась и предложила: — Давайте выпьем вина!

Мимо них пролетела на электрокресле Ирина Петровна Зарецкая и громко поздоровалась со всем рестораном: — Хэлоу, эврибади! Всем хорошего вечера, а кому повезёт — и ночи!

Все сидящие в ресторане переглянулись и улыбнулись.

Маша в меховых одеяниях вынесла огромное блюдо сырой рыбы и села за свой столик.

Зарецкая зычно позвала её к себе: — Эй, красавица! Что это ты в одиночку ужинаешь? Накорми голодную старушку!

Маша посмотрела на Зарецкую, подошла к её столику и тихо сказала:

— Ты это есть не будешь, однако.

— Почему? — округлила глаза Зарецкая. — Я всё буду есть!

— Это едят только чукчи, — настаивала Маша.

— Ой, как интересно! — захлопала в ладоши жизнерадостная американка. — Давай сюда!

Маша поставила блюдо перед Ириной Петровной.

Ирина Петровна подозрительно обнюхала рыбу, оторвала кусочек руками и прожевала красивыми фарфоровыми имплантатами.

— Сашими, — определила она, — но я больше люблю суши! К этой рыбке нужно пивка! Принеси бутылочку «Саппоро»!

Маша вежливо кивнула головой, и пошла искать пиво «Саппоро».

— А мне чайку покрепче, — бросил Маше вслед из-за своего стола Корень и подмигнул Зарецкой. — Не возражаете?

— Попробуй вам возразить! — вызывающе бросила ему в ответ Зарецкая и достала из сумочки газету. — «В числе пассажиров зарегистрирован «вор в законе» Саша Корень, что настораживает. Возможно, вся эта комбинация — дело рук преступного сообщества». Она протянула Корню газету: — И ваш портрет! Вы что, собираетесь нас грабануть?

— А что у вас брать, уважаемая? — Корень взглянул на фотографию и громко рассмеялся. — Блин, это ж я ещё до Воркуты!

— И ещё один вопрос! — не унималась американская миллионерша. — Что означает «вор в законе»?

— У! — махнул рукой Корень. — Долго объяснять. Ну, по-вашему: прокурор, адвокат и судья в одном лице. Только взяток не берёт.

— Так это самая высокая должность в стране! — изумилась Зарецкая.

— Ну, не гони, — скромно возразил Корень, — есть ещё президент.

Отец Евлампий перебежал к следующему иллюминатору и увидел одинокую Галу в собственной каюте, которая ужинала, не снимая вуали. Она наклонилась над бокалом красного вина и из-под вуали в бокал капали бриллиантовые слёзы.

Звезда тихо напевала мелодию одного из своих шлягеров, только вместо слов было слышно: — А-ааа, а-ааа, аа-а, аа-аа!

В следующей каюте Евлампий обнаружил главных злодеев — Алекса и Майкла.

— Ну, — потирал руки торжествующий Алекс, — заседание продолжается! Когда начнём мочить публику?

— Прекрати свои дурацкие шуточки, — отодвинулся от Алекса Майкл, — ты хочешь простудиться в тюрьме? Пусть сами вымрут, как мамонты. Наша задача незаметно свалить с парохода в Истанбуле. А в Средиземном море их уже встретят…