Василий Росляков - Счастливые, как боги...
— Мама и папа дома, тоже в совхозе.
— Ну а ты, Алечка, долго ль думаешь продержаться у нас? — мать спрашивает.
— Как продержаться?
— Ну как? За два года у нас три таких было, повыходили замуж, уехали.
— Замуж я не собираюсь. Уезжать тоже не собираюсь.
— Увезут на мотоцикле, — Костя говорит довольно грубовато.
— Кто-о?
— Женихи, — ответил Костя и покосился на Володю.
— У меня, Костя, уже есть жених, никто меня не увезет.
Лицо у Кости сразу изменилось, на Алю чуть ли не испуганно смотрит. И Володя исподлобья взглянул. Усмехнулся.
— Кто ж он такой у тебя? — спрашивает мать, и по голосу мы догадываемся, что в уме она что-то такое держала насчет Али и сыновей своих, и ей, видно, не очень приятно было услышать о женихе.
— Моряк. В дальнем плаванье.
Мать обиделась. Не нам, дескать, чета.
— И сколько ж он плавать будет?
— Наверно, всю жизнь, — с улыбкой отвечает Аля.
— А ты?
— А я море не люблю, — уже на шутку перешла Аля.
— А что же ты любишь, Аленька?
— Больных люблю, — серьезно ответила Аля. Подумала немного и поправилась: — Нет, не больных, конечно. Людей. Чтобы они не болели.
— Дело говоришь, дочка, — отец сказал. И посмотрел на сыновей.
— Ты мед-то ешь, Аленька, — как бы вспомнила мать и снова стала придвигать к Але миску с медом.
— Спасибо. Мне пора. — Аля встает.
— Посиди, Алечка, ребята проводят, не бойся, — уговаривает мать.
— Ребята, — проворчал Костя.
— А я и не боюсь, — говорит Аля, не расслышав или не обратив внимания на
Костино ворчанье.
Мгновенно поднялся и Володя.
— Я отвезу, — сказал он.
Аля попрощалась со всеми и отдельно с Костей. Но тот взглядом исподлобья проводил Алю и Володю, не ответив Але, а только процедил сквозь зубы:
— Жени-их…
Мотоцикл вынес Володю и Алю из улицы и полетел на взгорок навстречу разгоревшемуся закату. Когда были они уже на самом гребне холма, Володя резко затормозил, так что Аля навалилась на него сзади и обняла Володю, чтобы удержаться. Но тут же отстранилась. Володя круто повернулся, одной ногой упираясь в землю.
— Знаешь, от кого я узнал? — спросил Володя, глядя глаза в глаза на Алю.
— Что узнал?
— Про тебя.
— От кого? Хм. От Кости.
— От него.
— Ну и что он сказал?
— Что у нас есть Аля.
— Да? Ну а ты?
— Я? Я сказал: какая Аля?
— А он?
— Никакая, сказал он. Тебе знать не положено.
— А ты?
— Я? Ничего не сказал.
— Костя хороший парень.
— Лучший брат в мире!
— Ты серьезно?
— Серьезно.
— Мне тоже Костя нравится.
— Да? Ему в армию еще…
— Ну и что?
— Ничего… А я спросил: а какая Аля?
— Опять спросил?
— Да. А он говорит: никакая. Никакой Али нет. А я говорю: приснилось? А он говорит: да, приснилось.
— А ты?
— Я? Я сказал… — Володя в самые зрачки стал смотреть. — Я сказал: в городе таких…
— Каких?
— Таких… — Володя еще как будто ближе склонился.
— Ну каких?
— Каких? Вот каких! — И Володя двумя руками хватает Алю за голову и звонко целует ее, что называется, срывает поцелуй. Аля отталкивается, соскакивает с мотоцикла, стрункой вытягивается перед Володей.
— Я бы уд-дарила тебя…
— Ну и ударь.
— Ни-когда! Если мужчина бьет женщину, это подло. Но если женщина бьет мужчину, это… подло в квадрате. Стрекулятор.
Слово «стрекулятор» Аля произносит другим тоном, как бы задумчивым. Поворачивается и уходит.
— Аля! — кричит Володя.
Аля не оглядывается. Тогда Володя яростно начинает заводить ногой мотоцикл. Наконец мотор взревел, и Володя бросается вслед за Алей. Обгоняет ее, разворачивается, перегородив ей дорогу. Аля останавливается, замирает каменная, с поднятой головой.
— Аля, ты что? Ну ты что?
Аля обходит мотоцикл и направляется вниз по дороге. А мы стоим на прежнем месте и с гребня холма наблюдаем за ними. Вот Володя опять настигает ее, перегораживает снова дорогу. Аля снова стоит неприступная, чужая. Потом снова обходит мотоцикл, идет дальше. И так повторяются эти маневры до самого мостика через канаву, перед станом Дорофеево, пока фигурки Али и Володи на мотоцикле не становятся совсем маленькими.
И вот уже летит назад разъяренный мотоцикл, а маленькая фигурка Али вовсе исчезает.
Потом на гребне холма наступает полная тишина. Кругом открыты вечерние дали. Пусто и тихо.
Конечно, по-другому не могло и быть. Оно всегда почти так начинается, но все же бывает и не так. Володя-то уверен, что все не так будет. Подумаешь, королева деревни, в городе таких навалом. Она больных любит. Вот и люби их себе на здоровье. И ревел под Володей мотоцикл, только что пролетевший по этой дороге назад, без всяких результатов… А мне лично все это было по душе, мне все больше и больше нравится наша Аля.
— Проводил? — спрашивает мать у Володи.
— Проводил, — нехотя отвечает он.
— А чего скоро так? — Матери очень интересно.
— Чего пристала? — вмешивается Костя. — Не видишь, он по морде получил.
Володя фыркает и вылетает из комнаты. Мать укоризненно смотрит на Костю.
— Костя…
Володя сидит на крылечке, курит, смотрит в ночное небо.
Аля, в ночной сорочке, перед своим алтарем расчесывает волосы. Потом подходит к окну, смотрит на звездное небо. Чуть слышно пиликает Алексей Ликинский,
Летит Володя на мотоцикле по проселочной дороге. Потом по районной дороге, выложенной булыжником. Потом по асфальтированной дороге, по лиственничной аллее, открытой степью, лесом, опять открытой степью. Вот и Владимир показался. Мост через Клязьму. Золотые ворота. Людные улицы. Крупные современные здания. Соборы. В одной из улочек подъезжает к воротам, ставит мотоцикл, проходит во двор. Там находит столярный цех. Знакомые ребята.
— Однополчанам привет! — говорит он весело.
— Привет, служба! — отвечает один из них. — Надумал?
Володя делает руками и мимикой знак полной покорности судьбе: куда, мол, денешься.
— Хочешь поглядеть? Или прямо к директору? — Приятель показывает на свой станок, где идет обрезка досок, подготовка материала для выделки деталей, показывает вообще на цех.
— Давай к директору, — говорит Володя.
Пошли в контору.
— Борис Андреевич, — говорит приятель, — вот к нам хочет.
Директор здоровается с Володей за руку.,
— Вместе служили?
— Вместе.
— И па «губе» вместе сидели? — шутит директор.
— Что вы, Борис Андреевич! Отличник боевой и политической подготовки, — это приятель Володин говорит.
— Ну, если отличник, тогда будем думать. — Директор открывает дверь и зовет: — Антонина Ивановна, на минуту!
Входит работник отдела кадров.
— Пожалуйста, Антонина Ивановна, возьмите вот этого солдата, пусть заполняет бумаги, заявление, а потом ко мне.
В коридоре приятель смотрит на часы.
— Когда выпустят, заходи, — говорит он. — Ко мне поедем. Понравится, будем квартировать вместе. Жми давай. — Он показал вслед удаляющейся Антонине Ивановне.
Володя с приятелем выезжают со двора мастерской. Володя за рулем. Мчатся по улицам Владимира. В одном дворе ставят мотоцикл, поднимаются на второй этаж.
— Вот моя казарма, — показывает приятель комнату, — а это дневальный, тетя Дуся. Если нравится, тетя Дуся поставит раскладушку, и нас будет двое.
Они идут по оживленной улице. Справа новое здание театра, слева гостиница, впереди знаменитые Золотые Ворота. За этими Воротами их окликают девушки.
— Женя! — кричит одна из них через улицу.
Женя машет им, и девчата переходят улицу. Женя знакомит девушек с Володей. Идут вместе. Время послерабочее, много свободной фланирующей публики. По дороге ребята выпивают по кружке пива, девушкам Женя покупает мороженое. Выходят к Дмитриевскому собору. Площадка возле собора оканчивается обрывом. Отсюда открывается вид на реку, глубоко внизу протекающую под самым городом, и дальше тянутся зеленые поля и леса.
— Смотрите, как далеко отсюда земля, — говорит Женя. Помолчав, он добавляет: — Как с самолета.
Все смотрят вниз, па просторы заречной земли. Володя вдруг как бы отделяется от всех, задумывается, и в тишине звучит;
— А я море не люблю.
— А что же ты любишь, Аленька?
— Больных люблю. Нет, не больных, конечно. Людей. Чтобы они не болели.
Опять тихо. И снова:
— Я бы уд-дарила тебя…
— Ну и ударь.
— Ни-когда! Если мужчина бьет женщину, это подло. Но если женщина бьет мужчину, это… подло в квадрате. Стрекулятор.
Володя как-то зло бросает сигарету и зло растирает ее каблуком.
— Что это с твоим другом? — спрашивает у Жени одна из девчонок.
