Дэвид Николс - Вопрос на десять баллов
Мне предлагают настоящий кофе, заваренный специально для меня, и у нас происходит разговор, который, если я правильно понял, называется консультацией. Это для меня слишком сложно, потому что я совсем не знаю терминологии. Хотел притащить с собой фотографию в качестве визуальной поддержки, но, если бы я пришел с фотографией Дэвида Боуи, или Стинга, или Харрисона Форда, мне бы просто рассмеялись в лицо.
– Так что ты хочешь? Обычную стрижку?
– Не знаю. Что такое «обычная стрижка»?
– Покороче затылок и виски.
Нет, это не годится – звучит слишком старомодно.
– На самом деле я думал, что сверху нужно оставить побольше, с нечетким пробором назад налево, а над ушами покороче, и на затылке тоже.
– Затылок подбривать?
– Немножко.
– Как в «Возвращении в Брайдсхед»?
– Нет! – смеюсь я, имея в виду «да».
– Тогда как где?
Спокойствие.
– Мммммм.
– Потому что только что ты описал «покороче затылок и виски».
– Разве? Ну ладно, тогда покороче затылок и виски.
– Помыть не надо? – спрашивает Никки, брезгливо поднимая прядь волос двумя пальцами, словно грязную тряпку.
Будет ли это дороже?
– Нет-нет. Спасибо, думаю, и так нормально.
– Студент?
– Ага!
– Я так и подумал.
И начинается действо. Малыш Никки вполне ловко орудует ножницами, если учесть, что последняя пара, которую он держал в руках, была пластиковой и с закругленными концами. Он очень споро и даже с некоторой долей энтузиазма корнает меня под «Purple Rain», что громко играет по радио. Тем временем я сижу и читаю «Фейс», делая вид, что понимаю смысл и совершенно не волнуюсь за свои волосы, о нет, вовсе не волнуюсь, несмотря на то что Никки – ученик. Ученик кого? Ученик водопроводчика? Ученик электрика? Ученик токаря-карусельщика?
Начинаю читать статью о скейтборде, но в смысл не вникаю, поэтому просто рассматриваю моделей в рубрике моды – они все костлявые, гермафродитные, с обнаженной грудью, разомлевшие после секса, и все презрительно улыбаются мне, словно ухмыляясь тому, что Никки вытворяет с моими волосами, и тут начинает визжать машинка – это Никки занялся моим затылком, словно овцу стрижет. Ученик пастуха? Я отрываюсь от «Фейс», смотрю в зеркало и вижу, что выгляжу… действительно вполне хорошо: волосы чистые и свежие, уложенные, но естественные. Смотрится отлично. На самом деле это мне действительно идет, идеальная стрижка, стрижка, которую я ждал всю свою жизнь. Никки, извини, дружище, что мог сомневаться в тебе…
Но он продолжает стричь. Это как на уроке рисования в начальной школе, когда учительница говорит: «Остановись, а то все испортишь», – и Никки все портит! Он выстригает широкие полосы над моими ушами, забривает затылок так высоко, что длинные волосы на макушке выглядят шиньоном. Ученик газонокосильщика? Ученик мясника? Я хочу схватиться за шнур питания и выдернуть его из розетки, но не могу, просто безмолвно утыкаюсь взглядом в «Фейс» и читаю статью о брейк-дансе в торговых центрах «Бейсингсток», ожидая, когда закончится жужжание.
Наконец оно обрывается.
– Гель или воск? – спрашивает Никки.
Боже, гель или воск? Не знаю. А можно сказать «мешок»? Я никогда не пользовался воском, поэтому выбираю воск, и Никки открывает небольшую баночку с кремом для обуви, растирает массу, смахивающую на топленое сало, в ладонях и запускает пальцы в то, что осталось от моих волос.
Становится ясно, что я очень, очень далек от Брайдсхеда. Я похож на Уинстона Смита [38]. Похож на бритого кролика. Выгляжу худым, пучеглазым, истощенным и немного сумасшедшим. Никки достает зеркало и показывает мне затылок, где машинка вскрыла марсианский ландшафт со шрамами и фурункулами, о существовании которых я до сих пор даже не догадывался, причем один из них слегка кровоточит.
– Что скажешь? – интересуется Никки.
– Превосходно, – отвечаю я.
Теперь, когда я загубил свои волосы, самое время выбрать ресторан для романтического ужина на двоих. И снова то же самое: никто не учил меня, как выбирать ресторан, я никогда не был в приличном заведении с кем-либо наедине, только кафешки, индийские и китайские забегаловки, в основном со Спенсером и Тони, где чаще всего традиционным окончанием трапезы были не коньяк с сигарами, а выкрики Тони: «Ходу!» Так что я полагаюсь скорее на инстинкт, чем на опыт, но придерживаюсь нескольких практических правил.
Во-первых, никакой индийской кухни, а то вдруг дойдет до амурных дел. Кроме того, нет ничего особо привлекательного в том, чтобы сидеть с объектом обожания и махать рукой перед ртом, думая: «Черт побери, как жжет!» Во-вторых, исключаются рестораны, расположенные в больших универмагах или супермаркетах. Однажды я пригласил Джанет Паркс на роскошный обед за столиком в «Бритиш хоум сторз» в Базилдоне, и ничего хорошего из этого не получилось. Короче говоря, следует избегать мест, где еду нужно самому нести на подносе; запомни: официант – не роскошь. В-третьих, нельзя сильно выпендриваться. Я сдуру пообещал Алисе, что поведу ее в достаточно шикарное бистро «У Брэдли», но потом сходил посмотреть на меню и понял: это не для моего кошелька. Поэтому мы пойдем в ресторан, где тонкая кухня сочетается с разумными ценами. Даже принимая в расчет пятерку бабули Джексон, у меня всего 12 фунтов на ужин на двоих, включая вино, два основных блюда и один десерт с двумя ложечками.
Прогуливаясь по городу и заглядывая в окна ресторанов, я постоянно видел отражение своей новой прически, своего затравленного и испуганного лица. Еще и этот воск для волос – полная фигня. Считается, что он должен давать чувство контроля над волосами, но все, что получил я, – это прилизанная челка, прилипшая ко лбу, как облитая нефтью чайка. Возможно, при свечах она будет смотреться лучше. Если только не загорится.
Я делаю обход ресторанов, расположенных в менее дорогой, но весьма колоритной части города, и наконец делаю свой выбор – традиционная итальянская траттория под названием «Пицца плаза Луиджи». Там есть и гамбургеры, и ребрышки, и жаренные во фритюре снетки, и клетчатые красные скатерти, и свечи в винных бутылках, покрытых огромными красными везувиями застывшего воска, и обязательные хлебницы и огромные перцемолки на каждом столе, поэтому я резервирую столик на восемь тридцать на имя Джексон у краснолицего мужчины с грязными ногтями, который может быть, а может и не быть тем самым эпонимическим Луиджи, а затем возвращаюсь к себе в нору.
13
В о п р о с: Прочная синяя ткань, получившая имя от французского выражения serge de Nimes [39]; сок дерева hevea brasihensis; натуральная текстильная нить гусениц насекомых рода bombyx. Назовите эти три материала.
О т в е т: Деним, резина и шелк.
Вообще-то, я должен писать сочинение на тему «Описания природы в „Священных сонетах“ Джона Донна», но я ищу их уже неделю и пока ни одного не нашел.
На пометки карандашом на полях надежды мало: я поназаписывал всякого типа «Благовещение!», или «ирония?», или «ср. у Фрейда» и «здесь он вертит столы!». Сейчас я уже не могу вспомнить, к чему все это, поэтому принимаюсь читать «О грамматологии» Жака Дерриды. На мой взгляд, есть шесть возрастов читателя и соответствующих им книг. Первый – комиксы; затем 2) книги, где больше иллюстраций, чем слов; затем 3) книги, где больше слов, чем иллюстраций; потом 4) книги без иллюстраций, разве что промелькнет карта или там генеалогическое древо, но много диалогов; затем 5) книги с длинными абзацами и практически без диалогов; и, наконец, 6) книги без диалогов, без повествования, только огромные длиннющие абзацы, со ссылками, библиографиями и приложениями, написанные мелким, очень мелким шрифтом. «О грамматологии» Жака Дерриды больше всего подходит для шестого возраста, а по своему интеллектуальному развитию я сейчас где-то между четвертым и пятым. Я читаю первое предложение, пролистываю книгу в бесплодном поиске какой-нибудь карты, или фото, или иллюстрации, затем засыпаю.
Проснувшись, я вдруг осознаю, что уже полпятого и у меня всего три часа для того, чтобы собраться на ужин. Я направляюсь в ванную, но обнаруживаю, что Джош использовал ванну, чтобы замочить в порошке кучу грязной джинсы. Приходится вылавливать одежду из холодного синего супа и складывать ее в раковину, и только уже улегшись в ванну, я понимаю, что не смыл как следует весь порошок, поэтому, как ни крути, подвергаюсь стирке в режиме «хлопок / синтетика, без замачивания, 60 градусов». Расслабиться в ванне, как я надеялся, не удается, особенно после того, как приходится обливаться холодной водой из душа, чтобы предотвратить самые худшие химические ожоги. Глядя в зеркало, я замечаю, что немного посинел.
Я перекладываю мокрый деним обратно в ванну, затем, обуреваемый жаждой отмщения, шлепаю по коридору в спальню Джоша и, убедившись в отсутствии хозяина, проскальзываю внутрь и умыкаю его скраб для лица «Апри», который состоит в основном из частиц перемолотых персиковых косточек, размешанных в мыле, чтобы можно было натереть ими лицо. Что я и делаю. Кожа становится такой приятной на ощупь, но, когда дело доходит до смывания скраба, результат оказывается не столь уж хорошим. Я выгляжу так, словно прошел сквозь зеркальную витрину. Или кто-то изо всех сил растер мое лицо молотыми персиковыми косточками. Полагаю, отсюда можно вынести урок, и он таков: угри не стираются.
