Корней Чуковский - Бородуля
— Бегут как ошпаренные!
— А мы, дураки, и не верили!
Дождя как не бывало. Солнце! Радуга!
Все кинулись к незнакомцу: спасибо! спасибо!
Но незнакомец исчез.
…Через двадцать четыре часа весь мир узнал о новых опытах Бородули.
Особенно поразили они синьора Малатесту дель Бомба. Синьор Малатеста дель Бомба был директором автомобильного завода в Турине. Прочитав в вечернем «Курьере» о новом достижении русской науки, он одним пинком ноги опрокинул мраморный столик. Не обращая внимания на вопли лакеев, оплакивающих разбитые рюмки, он выбежал из кафе, помчался на почту и послал такую телеграмму:
«ЛЕНИНГРАД ЕВРОПЕЙСКАЯ ГОСТИНИЦА ЯНУ ШЕЛЬМОВСКОМУ ВАШЕ БЕЗДЕЙСТВИЕ РАВНОСИЛЬНО ИЗМЕНЕ ККК ОБЪЯВЛЯЕТ ВАМ ВЫГОВОР».
Сестрорецкая ходынка
А Бен Лейтес все еще сидит у себя на Варварке и размышляет над загадочным письмом Бородули.
Наконец он вскакивает, хватает картуз и выбегает на улицу:
— В Сестрорецк! В Сестрорецк!
На следующий день он уже в Сестрорецке. Сейчас он найдет Бородулю! Бородуля здесь — несомненно! Но какая жара! В вагоне было душно до обморока. Весь Сестрорецкий пляж усеян голыми мужчинами и женщинами. Купаться! Купаться! Лейтес разделся и, не снимая пенсне, кинулся в ласковую прохладную воду. Долго он фыркал, нырял и плескался, а когда вышел наконец из воды, с ним случилось изумительное чудо: от него убежали брюки! Да, да, встрепенулись и сами собою побежали по пляжу! Он кинулся за ними вдогонку, но легче поймать рукою быстроногого зайца, чем пару штанов, подхваченную бородулинским вихрем!
Штаны явно насмехались над ним. Они подпускали его к себе близко-близко, но когда он подбегал и протягивал руку, они ехиднейшим образом ускользали от него, как от ястреба.
Это очень веселило купающихся. Они смотрели на несчастного «охотника» и хохотали до слез. Их отвратительный хохот усилился, когда брюки добежали до ближайшей сосны и, словно птица, вспорхнули на самую верхнюю ветку.
Впрочем, вскоре эти жестокосердные люди понесли заслуженную кару. Потому что через десять минут все вещи, оставленные ими на пляже — полотенца, юбки, простыни, фуфайки, пиджаки, картузы, туфли, рубахи, брюки, — были внезапно подхвачены буйными вихрями и как живые помчались по берегу.
С визгом и воплями выбежали из моря купальщики и кинулись спасать свое имущество. Началась невообразимая свалка, названная впоследствии Сестрорецкой Ходынкой.
Новые победы науки
Но ленинградцы были недовольны. Не того они ждали от знаменитого повелителя туч и ветров! Им казалось, что, пользуясь наукой для забавы, он оскорбляет науку.
Поэтому они очень обрадовались, когда узнали, что Бородуля искупил свои игривые шутки целым рядом общеполезных поступков.
Говорили, что где-то на Кубани Бородуля при помощи искусственного ветра остановил грандиозный налет саранчи, которая грозила всему краю неисчислимыми бедствиями. Саранча уничтожила посевы на несколько километров вокруг, но Бородуля загнал ее в море, где вся она немедленно погибла.
Говорили, что неподалеку от Сочи он остановил ураган, который грозил уничтожить все фруктовые сады Черноморья.
На Украине он спас кукурузу, а в Крыму приостановил северный ветер, столь опасный для поздних сортов винограда.
Вначале это были только слухи, но когда особая комиссия удостоверила путем опроса нескольких тысяч свидетелей, что эти события произошли именно так, как рассказывали о них в газетах селькоры, переполох произошел невероятный. Все население СССР было взбудоражено, обрадовано и даже немного испугано теми необъятными горизонтами, которые развернул перед ним Бородуля.
Но где же он прячется?.. Пора отыскать его! Пора использовать его изобретение в широком государственном масштабе.
2-го июля Бен Лейтес напечатал в газетах:
ВСЕ ГРАЖДАНЕ, имеющие какие бы то ни было сведения об известном ученом, ОБ ИВАНЕ БОРОДУЛЕ, приглашаются в камеру Лейтеса [ул. Радищева, 1].
И вот началась эпидемия: каждый искал Бородулю и каждый находил Бородулю. В одной только Москве ежедневно отыскивалось не менее трехсот Бородуль.
Запонки Яна Шельмовского
А между тем Ян Шельмовский сидел у себя в номере в «Европейской гостинице». Против него у окна стояла женщина в глубоком трауре, лет тридцати, с усталым, бледным и гордым лицом.
Выражение лица этой женщины было бесконечно брезгливо.
— Перестаньте кривляться! — сказала она. — Мне некогда. Зачем вы позвали меня? Я должна торопиться. Он один… он болен… он ждет… Что вам нужно? Говорите скорее!
— Сущую безделицу, Матильда Эмильевна. Это отнимет у вас не больше минуты. Нам, видите ли, необходимо узнать, намерен ли господин Бородуля выполнять те обязательства, которые он взял на себя.
— Я уже сказала вам: нет, не намерен.
Ян Шельмовский схватился за голову.
От прежней его веселости не осталось и тени.
— Негодяй! — закричал он визгливо. — За сколько советских червонцев он продался этим каторжникам? И ты… и ты… продалась вместе с ним!
Он налетел на нее, словно бешеный бык. Она вскрикнула и в ужасе прижалась к стене. Казалось, сейчас он ударит ее. Но вдруг он остановился, и на лице у него заиграла улыбка.
— Вы так прекрасны, — сказал он галантно, — что на вас невозможно сердиться!
А потом, словно осененный внезапной мыслью, молниеносно схватил со стола ее маленькую кожаную сумочку и сунул туда что-то блестящее.
Она ничего не заметила и величаво направилась к выходу. Вдруг Шельмовский завизжал как зарезанный:
— Держите эту женщину! Держите ее! Она украла у меня бриллиантовые запонки!
Женщина посмотрела на него с изумлением и продолжала свой путь. В гостинице захлопали двери. Отовсюду сбежался народ.
Женщину задержали, обыскали и нашли в ее сумочке золотые, усыпанные бриллиантами запонки. Мнимая воровка была арестована.
Бородулина месть
Очевидно, Бородуля выздоровел, потому что через несколько дней он взбудоражил весь город новыми чрезвычайно оригинальными опытами.
Из опытов был особенно удачен один — над иностранным гражданином Я. Шельмовским.
Случилось это девятого августа в шестнадцать с половиною часов. Стоял чудесный тихий и солнечный день. Из вестибюля «Европейской гостиницы», разглаживая черные, как смоль, бакенбарды, величаво вышел иностранный гражданин Я. Шельмовский.
Не прошел он и нескольких шагов, как вдруг у него над головой появилось небольшое овальное облако, около полутора метров в диаметре, и из этого облака пошел дождь.
Шельмовский не обратил на него никакого внимания и зашагал по направлению к бирже, где у него было намечено важное деловое свидание.
Облако побежало за ним. Оно опустилось так низко, что его можно было достать рукой, дождь из него шел на одного только Яна Шельмовского. Над остальными небо было ясно. На площади Урицкого этот дождь превратился в ливень. Вскоре Шельмовскому стало казаться, что по крайней мере десять пожарных кишок направлено на него одного. Лицу его сделалось больно. Он прикрыл свои иззябшие щеки руками и побежал через мост.
А за ним — газетчики, собаки, торговцы, управдомы, трубочисты, кондукторши, татары, советские служащие.
— Дяденька! — кричали мальчишки. — Кидайся в Неву! Там обсохнешь!
И они юлили у него перед носом, чтобы хоть минуту побывать под дождем.
Куда девалась величавая осанка Шельмовского! Он съежился и бежал как безумный. Хуже всего было то, что от дождя вылиняли великолепные его бакенбарды. За минуту до этого они были иссиня-черные, а теперь стали пегие с зеленым отливом.
Но вот автомобиль. Ура! ура! Он вскочил внутрь и крикнул шоферу: «К бирже!» Ах, как хорошо в автомобиле. Но шофер открывает дверцу:
— Ступай, сукин сын, на улицу! Ты утопишь и меня, и машину!
И вот несчастный снова под дождем. На него глазеет весь город. Люди стоят шпалерами и беспардонно хохочут. Им-то хорошо, они сухие. Над ними, как говорится, не каплет. Отовсюду к нему тянутся стаканчики, кружки, бутылки и рюмки — каждому хочется зачерпнуть необыкновенной воды. Из Академии наук прибежали ученые: они энергично засеменили вокруг, измеряя температуру дождя специальными градусниками.
Впрочем, вскоре дождь прекратился, и Шельмовский вздохнул свободнее. Быстро взбежал он по ступеням биржи.
Должно быть, там ему сообщили очень приятную новость, потому что, вернувшись домой, он насвистывал самые бравурные марши, хотя с него текло, как с утопленника.
В тот же вечер Шельмовский телеграфировал синьору Малатесте дель Бомба:
