Юрий Нагибин - Виват, гардемарины!
— Да я убью первого, кто осмелится на это!
— Не надо, — остановила его она, делая попытки выйти из шеренги танцующих. Но Брильи удержал ее:
— Успокойтесь… И клянусь — ни слова о любви! Но встреча с вами не-ве-ро-ят-на… Это знак свыше! Он подсказывает мне, что судьбам нашим суждено скреститься.
Анастасия строго взглянула на него.
— Молчу. — Де Брильи смотрел в глаза Анастасии, а память его настойчиво возвращалась в старый охотничий дом, когда тихим уютным вечером они были одни.
«В моем саду, ланфре-ланфра,Три соловья и ворон.Они беду, ланфре-ланфра,Любви пророчат хором.Ланфре-ланфра, ланта-ти-та,Свети, прощальная звезда.Любовь последняя чиста.Лети в мой сад, голубка!»
— Что привело вас в Берлин? — перешел Брильи на светский тон, с трудом отрываясь от воспоминаний.
— Опала государыни, — она горько усмехнулась. — Я опять в бегах. Здесь я под крылом графа Чернышева.
Они понимающе посмотрели друг на друга.
— Поверьте, — воскликнул Брильи и, не в силах сдержать себя, схватил ее руку, — это судьба! История повторяется…
Анастасия вырвала руку и вышла из танца.
— До встречи, звезда моя! — прошептал ей вслед Брильи.
Дом посла Чернышева.
В спальне Анастасии горела свеча. Ее свет отражался в зеркале и постепенно таял в темных углах.
Анастасия прижала Сашину голову к своей груди и страстно шептала:
— Сашенька, голубчик, не испытывай судьбу. Она так милостиво свела нас здесь, далеко от дома… Возьми меня с собой! — Слезы лились по ее щекам, и Саша чувствовал их солоноватый привкус.
— Если бы я мог, милая, неужели бы не сделал? Да нельзя! Не смею я рисковать тобой. — Он гладил ее обнаженные плечи. — Наше путешествие очень опасно. Я не знаю, что ждет меня завтра.
Анастасия не слышала его доводов.
— Если суждено погибнуть, то вместе… Возьми меня с собой, умоляю! Я не смогу жить без тебя.
— Ну зачем так грустно? — пытался успокоить ее Саша.
— Сколько раз мы были со смертью в обнимку, а вот — живы. Ты останешься… и будешь ждать моей весточки.
— Но мне страшно! — В голосе Анастасии слышалось отчаяние. — Я знаю, Брильи меня не оставит. Он сам мне сказал об этом. Неужели ты не понимаешь? Он ни перед чем не остановится!
— Ты преувеличиваешь, Анастасия, — хмуро сказал Саша.
— Хорошо! — Она поднялась с постели. — Я уеду одна.
Где-то в глубине дома послышался бой часов: напольных, гулких, и маленьких, переливчатых, как птичьи голоса. Анастасия зябко повела плечами.
— Собирайся! — решительно произнес Саша. — Поедешь с нами.
В гостиничном номере сидели четверо. В канделябре догорали свечи. За окном шумел ветер.
— Одно могу сказать точно, — угрюмо сказал Алеша. — Брильи не отвяжется от графини фон Рейнбек. Он будет сопровождать их карету до самого Петербурга. Я сам слышал.
Саша посмотрел на Анастасию. Она встала и тихо прошла в глубину комнаты.
— Не могу я видеть, как она плачет! — выразительно прошептал Саша.
— Не оправдывайся, — поморщился Алеша. — Все понятно. Когда графиня собирается ехать дальше? — обратился он к Никите.
— Это неизвестно. Может быть, завтра, а может, через неделю. Попробуй что-нибудь выведать у этой дамы! Она так умеет морочить голову! Темная лошадка…
— Она и тебе не доверяет? — несколько удивился Саша.
— Она никому не доверяет, но сейчас я ей просто нужен. Она использует нас с Гаврилой как охрану.
— А Брильи? — Саша присвистнул. — Что делать, если Брильи выедет завтра из Потсдама в одной карете с графиней? — Он задумался. — Кильсоны в течи…
— Такелаж размочился… — подхватил Никита и взглянул на Алешу, ожидая продолжения. Но тот молча и сосредоточенно смотрел на пламя свечей.
— Ладно, жизнь сама подскажет, — сказал наконец Алеша. — Если надо — примем бой!
Никита и Саша переглянулись. Роль вожака обычно была не свойственна Алеше.
Неожиданно дверь распахнулась настежь и к косяку привалился запорошенный снегом, задыхающийся Гаврила:
— Барин! Немки карету грузят! За вами кучера прислали…
— Ну вот, что и требовалось доказать.
Ночью по улице прогромыхали две кареты.
Через некоторое время за ними проскакали три всадника.
Кареты миновали последний дом и выехали на пустую дорогу.
Всадники продолжали следовать за ними в отдалении.
Миссия Шетарди.
Посол еще спал, когда в спальню его постучали. Не успел он накинуть халат, как в комнату ворвался Брильи. Лицо его осунулось, нос заострился. За его спиной стоял одноглазый Жак с забинтованной головой.
— Идиот! Старый ос-сел! — Он с досадой хлопнул себя по лбу. — Кто мог подумать? Провести меня, ме-ня! Как последнего сопляка.
— Что случилось, наконец?
— Эта стерва сбежала! — И Брильи, обессилев, рухнул в кресло.
Жак стоял вытянув руки по швам.
— Успокойтесь, Брильи, — вальяжно протянул Шетарди.
— Выпейте что-нибудь. — Он распахнул перед ним шкафчик, в котором стояли бутылки. — Графиня не могла далеко уехать. Вы спокойно догоните карету!
— Какое «спокойно»! — Брильи в сердцах хлопнул дверцей шкафчика. — Карета под охраной. — Он выразительно посмотрел на Жака.
Тот сделал шаг вперед.
— Карету сопровождают трое русских, — отрапортовал Жак. — Один из них, князь Никита Оленев, — телохранитель графинь фон Рейнбек. Я узнал его сразу же, но должен был промолчать, чтобы не мешать хозяину. Потом решил спрятаться и посмотреть, нет ли преследователей. И не ошибся — следом скакали двое. Они напали на меня и хотели убить. Но, к счастью, только ранили. Я потерял сознание, чуть не умер! Это и помешало мне предупредить хозяина.
Жак отошел в сторону, и Брильи заговорил снова:
— Это гардемарины. Я их отлично знаю — Корсак, Белов и Оленев. Вчера я подумал: что это за дама рядом с Ягужинской? Такая знакомая родинка… Теперь мне все ясно. Какая низость! Явиться во дворец в женском платье… и следить за мной. Они дорого мне за это заплатят!
— Ах вот оно что! Похоже, наше дело провалилось, — Шетарди отодвинул рюмки. — Как только ваши гардемарины пересекут русскую границу, они тут же доложат по начальству, что невеста наследника привезла на хвосте французского шпиона. Вы знаете Бестужева. Он раздует дело до международного скандала и на этом выиграет.
Брильи мрачно мерил шагами кабинет.
— Видит Бог, — сказал он наконец, — я не хотел их убивать, но мальчишки сами подписали себе смертный приговор.
— Брильи, опомнитесь! Это бессмысленно. — В голосе Шетарди прозвучало сочувствие. — Вы же не уберете всех свидетелей, в том числе герцогиню с дочерью. А, как я понимаю, ваши гардемарины отнюдь не простаки. Они, конечно, рассказали Иоганне о вас все.
Брильи выпрямился и победно посмотрел на Шетарди.
— Пусть рассказывают что угодно. Эта мадам сейчас в моих руках. — Он мрачно засмеялся и вынул из внутреннего кармана камзола письмо. — Из тайной переписки короля Фридриха и нашей мадам!
— Откуда? — Рука Шетарди замерла над рюмкой.
— Это из личного архива герцогини Ангальт-Цербстской! — Брильи вульгарным жестом ударил себя по ляжке, показывая, откуда извлек письмо, и снова захохотал.
— Браво, де Брильи, я в вас не ошибся! — Шетарди разлил коньяк по рюмкам. — Торопитесь в погоню!
— Я не могу торопиться. — Брильи взял бокал. — Она же обчистила меня до нитки! — В его голосе звучал восторг от беспардонности Иоганны. — Если бы вы знали, сколько эта авантюристка вытянула из меня денег! Я не имею сейчас ни сантима.
— Блистательная особа! — сказал Шетарди, подходя к тайнику и подбирая ключи, чтобы его открыть. — В Берлине я слышал прекрасный анекдот. Фридрих засылает своего агента в Россию: «Ваша версия — вы князь, вы сказочно богаты. Кареты, роскошный гардероб…» — Умный агент спрашивает: «Сир, а есть ли деньги в казне?» — «Одну минуту…» — Короткий разговор с министром финансов. «Ваша версия меняется, — говорит Фридрих. — Вы нищий. Вы сидите на паперти Василия Блаженного и вербуете русских калек и побирушек…».
— Боюсь, что этим нищим буду я, — заметил с усмешкой Брильи.
— Нет. — Шетарди рассмеялся, достал кошелек с деньгами и, уловив жест Брильи, кинул Жаку. Тот поймал кошелек на лету.
— Собирай людей! — приказал, подходя, Брильи. — Главное — перехватить гардемаринов до русской границы!
Жак сразу вышел.
— Вы не будете нищим, Брильи, — с удовольствием повторил Шетарди, садясь к столу. — Если дело выгорит и мадам из Цербста поможет нам убрать Бестужева, то король Людовик отвалит такой куш, что мы до конца своих дней сможем жить припеваючи. — Он поднял бокалы. — За вечную молодость!
