Федор Тютчев - Том 2. Стихотворения 1850-1873

В Гражданине говорится о «прозорливости» Тютчева относительно личности французского императора (Гражданин. 1873. № 2, 8 января. С. 29). И. С. Аксаков охарактеризовал стихотворение как «тяжелое, темное, неправильное» (Биогр. С. 309). В. П. Мещерский считал, что оно было «последним стихотворением Тютчева» (Мещерский. Ч. 2. С. 194), хотя в действительности таковым является «Бывают роковые дни…» — «написано не позднее мая 1873 г.» (Тютчев в восп. С. 459). Чулков относил «к особому отделу начатых и незавершенных произведений. Это все не более как фрагменты стихотворений» (НС. С. 113). К. В. Пигарев открыл «Наполеоном III» раздел «Стихотворения, написанные во время предсмертной болезни» (Лирика II. С. 262–263).

Иль бодрствует у изголовья / Одра, где царский сын лежал — речь идет о Николае, сыне Александра II (см. «Сын царский умирает в Ницце…», «12-ое апреля 1865». С. 139, 140) (Н. К.).

Автограф неизвестен.

Список — в архиве С. П. Фролова (ИРЛИ. № 15782).

Первая публикация — ж. «Красная нива», 1926, 7 февраля, № 6. С. 9, под рубрикой «Литературный архив». Затем — Казанович Е. П. Федор Иванович Тютчев в своих письмах к Е. К. Богдановой и С. П. Фролову. Л., 1926. С. 18; Вошло — Чулков II. С. 266.

Печатается по первой публикации.

Датируется концом 1872 г.

Публикуя четверостишие в «Красной ниве», Д. Д. Благой отметил: «… В Пушкинском Доме в Ленинграде имеются два до сих пор вовсе неизвестных стихотворения Тютчева, обращенные им к некоей Е. К. Богдановой, в первом браке Фроловой, которая, видимо, была одним из последних увлечений поэта, как известно, до конца дней не утратившего свой начальный сердечный пыл. Оба стихотворения написаны в 1870-е гг., за год-два до смерти, когда Тютчеву было около семидесяти лет. Однако первое из них («Как нас ни угнетай разлука…» — Ред.) с удивительной свежестью сохраняет в себе все основные черты его поэтики. Второе стихотворение — четверостишие — менее значительно, но и оно любопытно выражением необыкновенной жизненности поэта, стоявшего, по его собственным словам, «на роковой очереди», перед все ближе надвигавшейся на него могилой, и тем не менее мечтавшего, что и в самой этой могиле над ним «всю вечность» будет звучать мелодичный голос любимой им женщины» (с. 9). Г. И. Чулков предположил, что «пьеса написана, вероятно, в 1872 году, когда поэт был прикован к кушетке своею болезнью» (Чулков II. С. 490). Строки 3-4-я очевидная вариация заключительных строк одного из последних стихотворений М. Ю. Лермонтова («Выхожу один я на дорогу…», 1841).

Обращено к Елене Карловне Богдановой, урожденной баронессе Услар (1823–1900), приятельнице Е. А. Денисьевой. О том, что Тютчев был увлечен Богдановой, свидетельствует письмо дочери поэта Дарьи к сестре Екатерине от 21 июня 1873 г.: «Бедный папа́ потерял голову. Страсть как будто бичует его. Эта особа пытает его медленным огнем — с какою целью? Имеет ли она в виду материальную выгоду или она делает это из чувства гордости, чтобы показать свою власть? Как бы то ни было, это она виновница его положения, она возбуждает его и без того больного, играя на его нервах, натянутых до последней степени» (Чулков II. С. 474) (В. З.).

Автограф неизвестен.

Список Д. Ф. Тютчевой — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 52. Л. 179–180 об.

Первая публикация — Изд. 1900. С. 361–362.

Печатается по списку. В списке (вероятно, диктовка) в 5-й строке «Взлетело бы тебе в окно» может быть ошибка или пропуск слова, но исправление нами не вносится.

Датируется январем 1873 г. на основании пометы в списке.

Посвящено Евгении Сергеевне Шеншиной (1833–1873), урожд. Арсеньевой, родственнице поэта А. Фета. 15 ст. — «Твой милый, добрый, незабвенный муж!» — Николай Васильевич Шеншин (1827–1858), флигель-адъютант, гвардии полковник. Арсеньева вышла замуж за Шеншина 27 сентября 1850 г.

Во второй части стихотворения (21–33 ст.) речь идет о Марии Федоровне Тютчевой-Бирилевой, с которой Шеншина была в дружеских отношениях. О Бирилевой см. коммент. к стих. «День православного Востока…». С. 601 (Ф. Т.).

Автограф неизвестен.

Списки — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 52. Л. 190–191 об.; ГАРФ. Ф. 828. Оп. 1. Ед. хр. 163. Л. 25–26.

Первая публикация — Изд. 1900. С. 363–364.

Печатается по спискам (рукой Д. Ф. Тютчевой), которые идентичны.

Датируется 20-ми числами января (после 23-го) 1873 г., по словам самого поэта, является «рифмованной аналогией» статьи в «Journal de St.-Pétersbourg» от 23 января 1873 г., посвященной русской среднеазиатской политике и взаимоотношениям России с Англией. См. ЛН. Т. 19–21. С. 250 и Лирика II. С. 429. По свидетельству И. С. Аксакова, Хивинский поход «сильно занимал» Тютчева и «он с самого начала внимательно следил за ним по газетам» (Биогр. С. 316).

Г. И. Чулков отмечал: «Как ни слабо это стихотворение как поэтическое произведение, оно весьма любопытно как документ, свидетельствующий, что даже на смертном одре, разбитый параличом, поэт продолжал ревниво следить за русской иностранной политикой» (Чулков II. С. 495) (Э. З.).

Автограф неизвестен.

Список — РГАЛИ. Ф. 10. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 72 об. — 73.

Первая публикация — ж. «Рупор». 1928. № 6. С. 10. Вошло: Чулков II (с. 502, напечатано в примечаниях к стих. «Во дни напастей и беды…»).

Печатается по тексту, записанному Эрн. Ф. Тютчевой под диктовку поэта и отправленному в письме к А. Ф. Аксаковой, от 30 января 1873 г. Датируется январем 1873 г. согласно этому письму.

Недоумение поэта, вызванное известиями о произошедшем в Москве инциденте (см. коммент. к стих. «Во дни напастей и беды…». С. 610), определялось, главное, тем, что «неблаговоспитанность» и грубость проявил крупный государственный чиновник. Дикая выходка Дурново сравнивается с грубой деятельностью татаро-монгольских военачальников (называемых на Руси в XIII–XIV вв. баскаками) при сборе подати для Золотой Орды (Т. Ф.).

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 50. Л. 1–1 об.

Первая публикация — НС. С. 119. Вошло: Чулков II (с. 275).

Печатается по автографу.

Датируется январем 1873 г.

А. В. Никитенко пишет, что поводом к столкновению городского головы Н. П. Ланина с тогдашним московским губернатором П. П. Дурново послужило появление Ланина на приеме у губернатора во фраке вместо мундира (см.: Никитенко. Т. 2. С. 477 и 482) (Т. Ф.).

Автограф неизвестен.

Список рукой Д. Ф. Тютчевой — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 52. Л. 189. Выше текста стихотворения также рукой Д. Ф. Тютчевой помета: «Маменьке», под стихотворением дата: «Фев<раль> 1873».

Первая публикация — Изд. 1900. С. 8.

Печатается по списку.

Написано во время предсмертной болезни и обращено к Эрн. Ф. Тютчевой. Ощущение угасания душевных и физических сил длилось несколько лет, обостряясь от многих потерь — родителей, «последней любви» — Е. А. Денисьевой, детей Лёли и Коли, Дмитрия, Марии, брата Николая. Строки из письма к Эрн. Ф. Тютчевой от 12 января 1866 г. точно передают состояние поэта в последние годы его жизни: «Я ощущаю те же сумерки во всем моем существе, и все впечатления извне доходят до меня, подобно звукам удаляющейся музыки. Хорошо или плохо, но я чувствую, что достаточно пожил — равно как чувствую, что в минуту моего ухода ты будешь единственной живой реальностью, с которой мне придется распроститься» (Изд. 1984. Т. 2. С. 282).

Стихотворение соотносится с написанными ранее «Не знаю я, коснется ль благодать…» (1856), «Все, что сберечь мне удалось…» (1856). Понимание драгоценности Божьего дара в лице Эрнестины Федоровны в 1850-е гг. приходило с осознанием собственной греховной расточительности, в 1870-е — поглощается общим чувством усталости от жизни. «Сознавая свое недостоинство, — пишет М. М. Дунаев о Тютчеве, — он сознавал себя и тяжко наказанным.

Все отнял у меня казнящий Бог:Здоровье, силу воли, воздух, сон…

Так он мыслил на пороге смерти. И он же видел залог надежды на прощение Божие — в прощении той женщины, жены, которая, несомненно оскорбленная изменою, нашла в себе силы не оставить его, в тяжком наказании пребывавшего. В том узрел он Промысел Творца:

Одну тебя при мне оставил Он,Чтоб я Ему еще молиться мог.

Принял ли Всевышний эту молитву?