Эмиль Верхарн - Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы

Ахилл. Мой кузен прав. А пока мы сговоримся, я предлагаю тут же устроить маленькую подписку. Она вас ни к чему не обязывает, а вместе с тем даст возможность удовлетворить самые насущные ваши потребности.

Св. Антоний. Мне пора идти. У меня дела.

Густав. «Дела, «дела»… Какие там у вас могут быть дела! Нет, так не полагается… Это даже невежливо! Что скажут о нас люди, когда узнают, что вы нам вернули нашу дорогую усопшую и ушли от нас с пустыми руками? Если вы не хотите денег — я понимаю и ценю вашу щепетильность, — то, может быть, вы доставите нам удовольствие и примете от нас что-нибудь на память?.. О, ничего особенного, не бойтесь!.. Портсигар, булавку для галстука или же настоящую пенковую трубку… Мы бы вырезали на ней ваше имя, адрес, день рождения…

Св. Антоний. Благодарю вас… Не могу…

Густав. Наотрез отказываетесь?

Св. Антоний. Наотрез.

Ахилл (вынимает портсигар). Ну, так доставьте мне удовольствие — выкурите со мной сигару! Уж от этого-то вы, надеюсь, не откажетесь?

Св. Антоний. Благодарю вас. Я не курю.

Густав. Беда мне с вами!.. Короче говоря, чего же вы хотите? Есть же у вас какое-нибудь желание? Вам стоит только слово сказать… Вы внесли радость в наш дом, и здесь все к вашим услугам… Все к вашим услугам… К этому я ничего не могу прибавить… Во всяком случае, в пределах благоразумия… Но так уйти — значит оскорбить нас.

Ахилл. Постой! У меня мелькнула мысль, и, кажется, счастливая… Поскольку он ничего не хочет взять, — а я, как и ты, понимаю и одобряю такую щепетильность, потому что за жизнь платить нельзя, жизнь не имеет рыночной цены, — так вот подобное бескорыстие поднимает его до нас; следовательно, почему бы ему не оказать нам честь и не принять участие в нашем завтраке, который он так удачно прервал?.. Все с этим согласны?

Шепот одобрения.

Густав. Да, это самое лучшее. Так все уладится. Ты отлично придумал. (Св. Антонию.) Вы ничего не имеете против? Мы потеснимся и освободим для вас место. Слышите? Почетное место! Жаль, конечно, что рябчики остыли, но если вы проголодались, то и так съедите. Идемте, идемте! Без церемоний! Как видите, мы люди радушные и не гордые.

Св. Антоний. Нет, право… Увольте… Мне очень жаль, но я не могу… Меня ждут.

Густав. Не откажетесь же вы позавтракать с нами! Да кто там ждет вас?

Св. Антоний. Еще есть покойник…

Густав. Покойник! Еще покойник! Не убежит ваш покойник. Полагаю, что с нами вам будет интереснее. Не предпочтете же вы наше общество покойнику.

Ахилл. Постойте, я понял, в чем дело. Вам, может быть, приятнее поесть на кухне? Там уютнее, не правда ли?

Густав. А кофе он мог бы выпить с нами.

Ахилл. Хе-хе!.. Не отказывается… Так ему больше по душе… Понимаю… Виргиния, оставь барыню, ты ей больше не нужна. Проводи этого господина в свое царство и угости на славу. Дай ему всего попробовать… Ха-ха! В обществе Виргинии вы, надеюсь, не соскучитесь. (Подходит к святому и покровительственно хлопает его по животу.) Ну что, угадал я? Не так ли, старый греховодник? Старый плут, ха-ха, старый плут ты этакий!..

Виргиния (тревожно). Барин…

Густав. Что такое?

Виргиния. Не знаю отчего, но только барыня не может больше говорить…

Густав. Как так — не может говорить?..

Виргиния. Посмотрите сами, барин. Они раскрывают рот, шевелят губами, машут руками, но не могут подать голос.

Густав. Тетушка, что с тобой? Хочешь сказать что-нибудь?

Гортензия утвердительно кивает головой.

И не можешь? Постарайся, сделай усилие! Ты устала. Это скоро пройдет.

Гортензия жестами показывает, что не может говорить.

Что с тобой? Ты чего-нибудь хочешь? (Св. Антонию.) Что это значит?

Св. Антоний. Она больше не будет говорить.

Густав. Не будет говорить? Но ведь она только что разговаривала. Вы сами слышали. Она даже обругала вас.

Св. Антоний. Это было мое упущение. Теперь у нее отнялся язык навсегда.

Густав. И вы не можете вернуть ей дар слова?

Св. Антоний. Нет.

Густав. Когда же к ней опять вернется голос?

Св. Антоний. Больше никогда.

Густав. Как? Она на всю жизнь останется немою?

Св. Антоний. Да.

Густав. Но почему?

Св. Антоний. Ей открылись тайны, которые она никому не смеет поведать.

Густав. Тайны? Какие тайны?

Св. Антоний. Тайны мира усопших.

Густав. Мира усопших? Это что еще за новости? За кого вы нас принимаете? Нет, черт возьми, это уже слишком! Она разговаривала — мы все слышали, мы свидетели. Вы ее лишили голоса, и я начинаю догадываться, с каким намерением. Сию же минуту верните ей голос, или…

Ахилл. Раз вы оставляете ее в таком состоянии, тогда, значит, не стоило возвращать ей жизнь.

Густав. Если вы не можете вернуть ее нам такою, какою она была до вашего настойчивого и нелепого вмешательства, то зачем вы ее воскрешали?

Ахилл. Это низость.

Густав. Это злоупотребление нашим доверием.

Ахилл. Вот-вот, злоупотребление доверием. Возмутительно!

Густав. Вы что же это, шантажировали нас?

Ахилл. Нашли дураков!

Густав. Кто вас сюда звал? Как ни больно сознаться, но я должен сказать, что мне легче было бы видеть ее мертвой, чем в таком состоянии. Это слишком мучительное зрелище для ее близких. Кто вам позволил якобы для того, чтобы сотворить чудо, врываться к мирным людям, которые ничего плохого вам не сделали, и причинять им горе? Но мы этого так не оставим.

Доктор. Полно, успокойтесь! Этот человек поступил, вне всякого сомнения, дурно, но он явно невменяем. (Подходит к святому.) Покажите-ка, друг мой, ваши глаза. Так и есть, так я и знал. Пока вы торжественно выражали ему свою признательность за чудесное воскрешение из мертвых, я не считал себя вправе вмешиваться. Меня это, в сущности, не касается, но я с самого начала прекрасно понимал, в чем дело, и теперь вы видите, что я был прав: она не умирала. Тут нет ничего ни сверхъестественного, ни таинственного. Этот человек обладает лишь незаурядной нервной энергией и злоупотребляет ею. Вытворяет же он эти штуки, видимо, с какой-то целью. Как бы то ни было, это недопустимо. Он только вовремя подоспел, а если б он не явился, то я, да и каждый из вас, по всей вероятности, совершил бы такое же чудо, — я говорю «чудо», так как элемент чудесного здесь несомненно присутствует.

Густав. Как же нам быть?

Доктор. Поскольку он представляет опасность для общества, то его необходимо обезвредить, упрятать как можно дальше.

Густав. Так ему и надо! И вообще пора покончить с этой историей, — она у меня вот где сидит! Иосиф!

Иосиф. Что прикажете?

Густав. Сбегай в участок и приведи двух полицейских. Пусть захватят с собой наручники. Скажи, что речь идет об опасном для общества субъекте, который, как мы видели, готов на все.

Иосиф. Иду, барин. (Убегает.)

Св. Антоний. Позвольте мне уйти.

Густав. Ну, старичок, продолжайте валять дурака. Подождите, вы скоро отсюда уйдете. Даже с прекрасными и благородными провожатыми. Потерпите немного.

Ахилл. Да, друг мой, там вы не соскучитесь. Вы сможете показывать свои фокусы и проявлять свои таланты в более приятном и достойном вас обществе, а именно — в участке. Слыхали вы о чистке табаком?

Св. Антоний. Табаком? Благодарю вас, я не курю.

Ахилл. Ну, там вас научат. И еще один совет. Когда явится за вами почетный караул, поговорите с ним о египетских фараонах. Они этим очень интересуются, вы им доставите большое удовольствие. Но, кажется, я уже слышу музыкальный звук их легких шагов. Да, вот и они.

Входят Иосиф, сержант и полицейский.

Сержант (указывая на св. Антония). Вот этого надо арестовать?

Густав. Его, его.

Сержант (кладет св. Антонию руку на плечо). Паспорт!

Св. Антоний. Какой паспорт?

Сержант. Без паспорта? Так я и знал. Имя и звание!

Св. Антоний. Преподобный Антоний.

Сержант. Что значит «преподобный»? Мне собачьих кличек не надо. Как ваша фамилия?

Св. Антоний. Фамилии у меня нет.

Сержант. Говорите без утайки. Где вы украли халат?