Уильям Вордсворт - Избранная лирика

В саду того же самого поместья

Порой Медаль хранит все панорамы,Когда в пыли — Колонны, Башни, Храмы;И так уж предназначено судьбою,Что малое переживёт большое:Когда же этот Дом и дивный садЦветущий, где аллей тенистых ряд,И мощные деревья — всё умрёт,То этот Грот века переживёт,Не осознав крушенья. — Ведь известно,Выдалбливался он в скале чудеснойНе медленным усердьем, с неохотойТех, кто живёт наёмною работой,Но рвеньем, что любовью рождено;Здесь помогали женщины равноСоздать тропинок и беседок сень,Чтоб веселиться в долгий зимний день.

Посвящение памятному месту в Рощах Колеортона

Внизу Хребта восточных скальных гор,На землях, где шумит Чэрнвудский бор,Стоит, но Путник! от тебя сокрытый,В развалинах GRACE DIEU, плющом увитый.Сначала монастырь, где днём и ночьюЗвучали гимны, возводились очи;Потом здесь славный Муж родился, онТалантами был сразу награждён:Там у ручья, что бурно извивался,Ребёнком Фрэнсис Бомонт забавлялся;И там под сенью близлежащих скалЖизнь пастухов он, юный, воспевал;То темы героической запев:Презренье, слёзы мук, ревнивый гнев,Печаль любви отвергнутой — на СценеВсех потрясал его трагичный гений.Империи в пыли, падут твердыни,И нечестивцы осквернят святыни,Но Разум лёгким словом вознесётГромаду, дав бессмертный ей оплот.

Written at the Request of Sir George Beaumont, Bart. and in his Name, for an Urn, placed by him at the Termination of a newly-planted Avenue, in the same Grounds

Ye Lime-trees, ranged before this hallowed Urn,Shoot forth with lively power at Spring's return;And be not slow a stately growth to rearOf Pillars, branching off from year to yearTill they at length have framed a darksome Aisle; —Like a recess within that awful PileWhere Reynolds, mid our country's noblest Dead,In the last sanctity of Fame is laid.— There, though by right the excelling Painter sleepWhere Death and Glory a joint sabbath keep,Yet not the less his Spirit would hold dearSelf-hidden praise, and Friendship's private tear:Hence, on my patrimonial Grounds have IRaised this frail tribute to his memory,From youth a zealous follower of the ArtThat he professed; attached to him in heart;Admiring, loving, and with grief and prideFeeling what England lost when Reynolds died.

In the Grounds of Coleorton, the Seat of Sir George Beaumont, Bart. Leicestershire.

The embowering Rose, the Acacia, and the PineWill not unwillingly their place resign;If but the Cedar thrive that near them stands,Planted by Beaumont's and by Wordsworth's hands.One wooed the silent Art with studious pains, —These Groves have heard the Other's pensive strains;Devoted thus, their spirits did uniteBy interchange of knowledge and delight.May Nature's kindliest powers sustain the Tree,And Love protect it from all injury!And when its potent branches, wide out-thrown,Darken the brow of this memorial Stone,And to a favourite resting-place invite,For coolness grateful and a sober light;Here may some Painter sit in future days,Some future Poet meditate his lays;Not mindless of that distant age renownedWhen Inspiration hovered o'er this ground,The haunt of Him who sang how spear and shieldIn civil conflict met on Bosworth Field;And of that famous Youth, full soon removedFrom earth, perhaps by Shakspeare's self approved,Fletcher's Associate, Jonson's Friend beloved.

In a Garden of the same

Oft is the Medal faithful to its trustWhen Temples, Columns, Towers are laid in dust;And 'tis a common ordinance of fateThat things obscure and small outlive the great:Hence, when yon Mansion and the flowery trimOf this fair Garden, and its alleys dim,And all its stately trees, are passed away,This little Niche, unconscious of decay,Perchance may still survive.-And be it knownThat it was scooped within the living stone, —Not by the sluggish and ungrateful painsOf labourer plodding for his daily gains;But by an industry that wrought in love;With help from female hands, that proudly stroveTo aid the work, what time these walks and bowersWere shaped to cheer dark winter's lonely hours.

Inscription for a Seat in the Groves of Coleorton

Beneath yon eastern Ridge, the craggy Bound,Rugged and high, of Charnwood's forest groundStand yet, but, Stranger! hidden from thy view,The ivied Ruins of forlorn GRACE DIEU;Erst a religious House, that day and nightWith hymns resounded, and the chaunted rite:And when those rites had ceased, the Spot gave birthTo honourable Men of various worth:There, on the margin of a Streamlet wild,Did Francis Beaumont sport, an eager Child;There, under shadow of the neighbouring rocks,Sang youthful tales of shepherds and their flocks;Unconscious prelude to heroic themes,Heart-breaking tears, and melancholy dreamsOf slighted love, and scorn, and jealous rage,With which his genius shook the buskined Stage.Communities are lost, and Empires die, —And things of holy use unhallowed lie;They perish;-but the Intellect can raise,From airy words alone, a Pile that ne'er decays.

Нарциссы[169]

Я летним облачком блуждалВ холмах и долах, одинок,И на прибрежье увидалЗлатых нарциссов табунок.В тени деревьев, над волнойКачал их ветер озорной.

То звездный рой, устав мерцать,Со Млечного Пути сошел,И узкий берег озерцаКаймой сияющей обвел;Несметно их — и, как живой,Кивал мне каждый головой.

Играет бликами волна,Но ярче золото земли;Иная радость не нужна —Возьми, прими и раздели;Дарованному благу рад,Смотрю, не отрывая взгляд.

Когда я в мысли ухожу,Когда блаженствую в тиши —Я взором внутренним гляжуНа златоцвет моей души;И сердцем я принять готовКруженье золотых цветов.

Питер Белл

Рассказ.[170]

Что значит имя?

Шекспир, “Ромео и Джульетта”, акт 2, сцена 2.…….

«Брут» так же духа вызовет, как «Цезарь».

(Шекспир, Юлий Цезарь)

ПРОЛОГ

Как конь крылатый иль воздушный шар,Вовек мне не взлететь, и всё жеЯ в облака подняться б мог,Небесный обретя челнок,На серп луны похожий.И вот обрёл я чудный чёлн,На яркий серп луны похожий;Коль веры нет, что поплывуПо небу, гляньте в синеву —Меня узрите в день погожий!10Мои друзья, вкруг вас рокочет,Волнуется как море лес;Опасность чудится в ветвях,И вас наверно мучит страхЗа мой челнок среди небес!А я спокоен, я любуюсьКормой челна и небесами;Когда б вас не было мне жаль,Я, видя вашу грусть-печаль,Смеялся б весело над вами.20Мы вдаль плывём, мой чёлн и я:Такое плаванье — для смелых!Ветра и глуби облаковЛегко я одолеть готовС моим челном в любых пределах.Мы вдаль плывём, и радость нашаНе может быть омрачена;Что ей людских страстей недуг!Средь звёзд, рассыпанных вокруг —Как месяц на небе она.30Дух замирает от высот;Все выше мой челнок небесныйВ эфир взмывает голубой,Шлейф звёзд оставив за собой:Всё выше мой челнок чудесный!Вот Рак, Телец и Скорпион…Но пронеслись быстрей снарядаМы мимо Марса — рыжий богВесь в шрамах с головы до ног;Такого спутника не надо!40В руинах города Сатурна,Там привидения унылы;А вот среди сестёр-ПлеядЦелующихся плыть я рад —Они приятны мне и милы.Меркурий весел, резв, шумлив,Велик, богат Юпитер властный;Но что они с их красотойВ сравненье с нашею Землёй,С песчинкою прекрасной?50Назад, на Землю, в зелень трав!Когда б я здесь века скитался,Мне мир для жизни и труда,Не стал бы лучше никогда —Я сердцем там остался.Смотри! Вон чудная Земля!И Тихий Океан под нами!Пронзают Анды облака,И Альпы там стоят векаЗастывшими волнами!60Там Ливии желты пески;Вон Днепр сребрится! А левееВся в яркой зелени холмов,Глянь — Королева островов;От зол её храните, феи!Вон город, где родился я!Вон там играл, на том лугу;Потерян я в краях иных,Но человек я — средь родных,На этом берегу.70Вовеки сразу сто вещейМне не являлись так прекрасно;Как мелодичен звон лесной!Я нежный шум земли роднойМогу внимать всечасно!“Не стыдно ль тосковать, бездельник,По дому! Надо, наконец,” —Челнок воскликнул — “мне найтиДля дела лучшие пути;Мне полумесяц — брат-близнец!80“Поэта сердце до сих порНе обмирало так, быть может;Не музыка ли сфер, мой друг,Твой смертный покорила слух?Она теперь не потревожит.“Ну, хорошо; в пределах нижнихЕсть чудеса свои — пойдем;Ведь я для друга своегоНе пожалею ничего;Что в мире есть — увидишь в нём.90“Спеши! Мы над Сибирью снежнойС сияньем северным — взгляни!Вольёмся в яркий белый цвет,И звезды, прячущие свет,Зажгут свои огни.“Я знаю тайны уголка,Где не был человек — тот крайС вечернею зарёй сравним;Хоть в сердце Африки храним,Прохладен, словно рай.100“Я знаю тайны царства фей,Где всё — за дымкою теней:В тени дома, холмы и дали,И дамы милые в вуалиВ тени дворцов и королей.А хочешь — посетим края,Где ты постигнешь, как умелоЗемля и небо познают,Сплавляясь вместе, тяжкий трудМагического дела!”110“О, сгусток света, мой челнок!Тебя прекрасней нет созданья!Ты с ролью справился вполне;Прими же всё, что есть во мне,Что я прожил — и до свиданья!“Соблазн сокрыт в твоих словах;Но, если страстно так стремитьсяОсуществлять свои мечты,Тогда совсем забудешь ты,Что на земле творится.120“Когда-то в таинствах все людиВнимали с верою речамС напевным песенным стихом;Поэты вторили потомТем первобытным чудесам.“Иди — (но этот мир сонлив,И век, наверно, слишком стар)Возьми с собою молодыхИ беспокойных — я для них,Как спутник — недостойный дар.130“Люблю, что предстаёт глазам:Ночной покой и бодрость дня;Земли родимой бытиё,Печали, радости её —Вот всё, что нужно для меня.“Кольцо раджи, дракона клыкВ награду мне совсем не нужно,Мой скромен путь, я, не спеша,Бреду, крепка моя душа,И сердце благодушно.140К чему волненье иль покой,Иль чувств паренье? Что приятнейЧудес, чем те, что может ум,Обычной жизни внемля шум,Найти или создать в ней?Скорбь — властелин сильней монарха;Сильней из всех заклятий — страх;Раскаянье людских сердец,Как доброй силы образец,В неслышных явлено слезах.150“Но по желанью моемуСпусти меня с высот эфира;И странствуй сам, как Гиппокриф,Свой путь опасный возлюбив,По закоулкам мира!“А я — вернусь к столу в саду,Где лето коротать отрадно;Вот вышел сквайр, а дочка Бесс —Цветок расцветший, под навесУселась, где прохладно.160“И много там других — ониНе знают, что я был не ближе,Чем звезды; — девять под сосной,Чьи ветви так спасают в зной;Я вижу всех — я вижу!“С супругою викарий там,Друг Стивен Оттер, добр и мил;Пока что вечер не погас,О том я расскажу им сказ,Как Питер Белл, горшечник, жил".170И здесь умчался мой челнок,Балласт оставив свой с презреньем!А я, как мог, туда, где столСтоит в саду, тотчас пошёлС унылым настроеньем.“А вот и он!” — вскричала Бесс,И кинулась ко мне навстречу;“Мы заждались вас, милый друг!” —Шумели все, толпясь вокруг, —Все девять (я замечу)!180“Друзья, ну что вы! Я же здесь!Я, слава богу, с вами снова;Садитесь все под сень листвы,И будете довольны вы,Своё держу я слово”.Мне было трудно говорить,Как если мне нелепый сонВсё снился, потому я сразу,Не медля, приступил к рассказу,Чтоб скрыть, что я смущён.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ