Галина Цурикова - Тициан Табидзе: жизнь и поэзия
«Раздастся крик предсмертный у ворот…»
© Перевод Ю. Даниэль
Раздастся крик предсмертный у воротАбдушахилом пораженной лани,И эта рана рану распахнет —Чем ты поможешь, если сам ты ранен?
И кончиком ножа Баши-АчукПолет коня ускорил в нетерпенье,Как будто в твой тысячесердный стукДобавил сердца своего биенье.
А облакам белеющим идти,Им с синевой вовек не расставаться,Не с ними ли сегодня по пути —Двум близнецам, двум сестрам Чавчавадзе?
Там, за рекой, подстерегает хан,Добычу ждет — угодья Цинандали.И если он удачей осиян,Его преграды устрашат едва ли.
Как эта сказка нынче далеко,Ей лишь на миг пришлось с мечтою знаться,Когда под лунный бубен ВерикоПлясала вместе с Натою Вачнадзе.
Зажег мечты горячий звездопад,Рожденье мира пели звезды эти,Сияло небо тысячами Нат.В ночи стоял сияющий Кахети.
1936«О, Мкинвари когда проснется…»
© Перевод Ю. Ряшенцев
О, Мкинвари когда проснетсяПод гром, вернувшийся сюда,То в вечной верности клянетсяСползающему морю льда.
Но, застоявшись над тобою.Мчат ливни, пенясь и звеня.Ты — друг? Нет, больше. Брат? Нет, больше.Не знаю, кто ты для меня.
И к двум Арагвам — Белой, Черной —Арагва слез моих течет.И мир, еще не нареченный.Господня взгляда молча ждет.
1936АЛЕКСАНДРУ ПУШКИНУ
© Перевод П. Антокольский
На холмах Грузии играет солнца луч.Шумит Арагва, как бывало.Здесь, на крутой тропе, среди опасных круч,Мысль о тебе — как гул обвала.
Мы знаем счастие. Мы помним этот миг,Когда любимой обладали,И, полный песнями, изнемогал тростник,И млели розы Цинандали.
Сто лет уже прошло, и тысяча пройдет,Но пред тобой бессильно время,И слава звонкая по следу путь найдетОт Эльбруса до Ванкарема.
Погибельный Кавказ! Его живой красыТы не узнал бы в наши годы,Счастливых этих гор не раздирают псы,Насильники людской свободы.
Ты не услышишь вновь печальной песни той, —Ее красавица допела.Протяжный гул работ владеет высотой,Жизнь молодая закипела.
Пройди мою страну всю из конца в конец,Куда лишь может свет пробиться,Везде отыщется горячих пуль свинецСразить жандармского убийцу.
Я встану, как хевсур старейший, у котла,Чтоб в чашу первую, запенясь, потеклаСтруя кипучего веселья.И слово я скажу заздравное над нейВ честь храбрых прадедов и в честь советских дней,О Пушкине и Руставели.
Два гения войдут в один могучий сплав,Два мощных первенца народа,Чтоб зазвучал напев, крылат и величав,И неподкупен, как свобода.
Пусть, как созвездия, горят они вдвоемНад родиной счастливой нашей.Мы в память Пушкина и Руставели пьемИ чокаемся звонкой чашей.
20 января 1937МАТЬ И СЕСТРЫ ВЛАДИМИРА МАЯКОВСКОГО
© Перевод П. Антокольский
— Что скажу им — Оле и Люде?Слез своих сестры никак не осушат.Нет им покоя и больше не будет!
Нет утешенья женщине этой,Вижу ее со слезами во взоре,Как всескорбящую матерь поэтов,Всех матерей безутешное горе.
Помню его я с первого шага —С дней революции в Кутаиси.Той же решимостью, той же отвагойВ зрелые годы полнились мысли.
Он не в долгу пред своею страною,В битвах поэзии первый воитель.Там, на вершинах, над крутизноюСлед богатырский остался в граните.
Снежный февраль на московском просторе.Вьюга ночная пути заметает.Где-то сверкают Кавказские горы,В ту же мелодию ветер вплетают.
Так светлячки из стихов Церетели,Так паруса облаков над горамиВ строки его навсегда прилетели,Так водопады стали стихами.
Сестры и мать его, горько и немо,Плачут над вечной землею Багдада.Здесь он увидел высокое небоИ сохранил эти выси во взгляде.
Пел Революцию, Красную Пресню,И со стихом его, гордым, могучим,Перекликались древнею песнейНаши — грузинские — горные кручи.
Здесь, под багдадскими небесами,Бронзовый мальчик встанет навечно.Так я сказал его плачущей маме.Так я и нашей печали отвечу.
2 апреля 1937 ДербентНА РАССВЕТЕ
© Перевод Б. Пастернак
По небу мечется звезда денницы,С глаз матери исчезнув на рассвете.Родные ждут возврата баловницы,Ворота всех небес раскрыв планете.
Лес тянется, река в дыму тумана,День еле отличим от тьмы полночной.И скалы выросли, как великаны,Подернутые пеленой молочной.
Охотник притаился — ждет оленя.Дрожь на заре пронизывает тело.Но рядом нет тебя, ты в отдаленьи, —А будь ты здесь, как все бы закипело!
Кто эти строки, собственно, выводит?Здесь твой поэт бродил обыкновенно.Он и сейчас еще здесь часто бродит,Но без тебя все потеряло цену.
Август 1937«Так же просто, как в Мухрани…»
© Перевод Б. Ахмадулина
Так же просто, как в Мухрани, заране, травы Выходят навстречу весне — о, нежней, о, скорее! Так же просто, не сложней, чем в струях Арагвы Взблескивает под солнцем быстрое тело форели… Так же просто, как ласточка, истосковавшись, Возвращается к своим прошлогодним угодьям… Пшавского мальчика простота такова же, Когда он спит, а заря приходится ему возглавием и изголовьем…Так же просто, да, да, как овчарка, то неподвижно, то в беге,Сторожит овец, и подвиг ее незатейлив…Или — как туман возлежит на КазбекеИ потом упадает на воющий Терек…Так же просто, бесхитростно, как пахарь поет, волов понукая,Или, как хлеб выпекая, ласково, кротко, любовноСмотрела на меня кормилица — о, какаяДобрая, как это просто, как давно, как больно…Так же просто, как стоит поверх многоточийВозожженных огнейСвятая гора с осанкою доблестной, рыцарской, львиной, —Стих простодушный содеять хочу для земли моей отчей,Для родины — вечно вольнолюбивой, любимой.
15 сентября 1937ВАЖА ПШАВЕЛА НА МТАЦМИНДЕ
© Перевод Н. Заболоцкий
Не думала спорить гора с Магометом,Кто двинется первый на празднестве этом.Мтацминда поэту тесна не казалась.Ведь пшавская кровь и на ней проливалась.И он не просил ее первой явиться:Решил, как туман, на нее опуститься.
И ожили вдруг помертвевшие кости,Дошел бы домой он, чем тлеть на погосте.Он мог бы, как Миндия, прянувший с выси,Сегодня колена склонить у Тбилиси.Но был колыбелью поэта Чаргали,А стрелы Тбилиси его озаряли.
И вдруг он заметил, поднявшись из гроба:Илья и Акакий на кладбище оба, —Покоятся рядом их славные тени…И он преклонил перед ними колени…Поклона его мы не видели сами,Арагва шептала о нем со слезами.
23 сентября 1937КРАТКИЙ ПОЯСНИТЕЛЬНЫЙ СЛОВАРЬ
