Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)
* * *
Наподобье червей могильных,В труд ушедших всем существом,В стороне от дороги сильных,Неприметные, мы живем.
Но еще незримей, подспудней,Непрерывней наш темный труд,И темницу рабочих буднейНавсегда сомненья запрут.
Без труда покоя не зная,И не найдем и в труде его,Потому что сомнений стаяВоспрещает нам торжество.
Оттого-то мы сильным чужды,От рожденья алчущим жить,Чтоб желанья свои и нужды,Как закон, толпе изложить.
В слабодушии все упрекиБезответно впитали мы,Но из наших были пророки,Освещавшие годы тьмы.
В жизни мы ничего не значим,Но вы терпите, словно срам,То, что с горем, сомненьем, плачемПротив воли идете к нам.
* * *
Я пес, слоняющийся у рынка,У автовокзала, у душной пивной.Брезгливый взгляд иль замах ботинка –И весь ваш расчет со мной.
Вы правы, большего я не стою,Но, выместить злобу на мне решив,Вы знаете – я лишь жалобно взвою,Ведь взгляд мой так боязлив.
Но долю свою покорно несу яИ, кажется, даже ее люблю,За то, что свой взгляд, как боль потайную,Навеки в вас поселю.
* * *
Вы только дайте мне предлог –Я сразу так начну писать,Что вашей челюсти лотокНачнет приметно отвисать.
Вы только не мешайте мне,Поверьте в искренность мою,Чтоб мне явить себя вполнеКак подколодную змею.
Решив, что я всецело свой,Расслабьтесь, – я тогда смогуОтветить низостью такой,Что не вмещается в мозгу.
Лишь не стесняйте естества –И буду кроток я и тих,Пока подлейшие словаНе выберу из всех других.
А я бы мог своим перомИ видом радовать людей,Но я пресытился добром,Теперь другое мне милей:
Взамен того, кто был вам друг,Явить такого молодца,Чтоб трупно выделились вдругВсе кости вашего лица.
* * *
Обычно нас одно гнетет:Как всюду получить своеИ обратить скорей доходВ одежду, пищу и питье.
О столь обыденных вещахЧто можно нового сказать?Усами путаясь во щах,И мысли тяжело связать.
Чтоб вдохновенье испытать,Всегда необходим злодей,Необходимо воспитатьВ себе обиду на людей.
Необходимо перестатьИскать всё зло в себе самом,Необходимо твердо статьОсобняком, особняком.
Коль вечно яд обиды пить,Все притеснения терпеть, –Как рвота, должен подступитьМомент, когда нельзя не петь.
И это будет лучший часДля сочинения стишка –Слова посыплются из вас,Как из дырявого мешка.
И та, что мучила до слез,Задача станет так проста,Как просто валится навозИз-под коровьего хвоста.
* * *
Я даровитый, но не даровой,Не для того мне были испытанья.Питайтесь от моей души живой,Но оплатите полностью питанье.
Кто так, как я, возделывал талантИ прививал гармонию сознанью, –Чтобы меня пигмей-литконсультантУчил затем приятному писанью!
Я должен был с покорностью киватьИ испускать почтительные вздохи –В душе мечтая в харю наплеватьПроклятому журнальному пройдохе.
Я должен был, сгорая со стыда,Прочувствовать: меня почти купили, –Кричите же о том, что никогдаТак малодушно вы б не поступили.
Но в этом вам и не было нужды,Все правила вы приняли с пеленок.Взрастили вы безвкусные плоды,Так жуйте их, как простыню – теленок.
Пусть ваши блага для поэта – хлам,Но также способ всем воздать по чину.Я их добьюсь – и с легкостью отдамТому, кто знает час моей кончины.
* * *
В Ростове, у рынка центрального,Усядусь я прямо в пыли,Чтоб звуки напева печальногоС гармошки моей потекли.
Пою я о девушке брошенной,Печальной, хорошей такой,И смотрят в мой рот перекошенныйГрузины со смутной тоской.
Нечистой наживы глашатаиПоймут, что барыш ни к чему,Коль грубые бабы усатыеИх ждут в надоевшем дому.
Поймут, что всей жизнью расплатятсяОни за свое ремесло,Коль счастье в голубеньком платьицеВ слезах безвозвратно ушло.
Торгуют они помидорами,Но деньги считают едва ль,Впиваясь незрячими взорамиВ закатную нежную даль.
И скоро купцы постсоветскиеПочувствуют горький экстаз,И слезы хрустальные, детскиеИз красных покатятся глаз.
Веду я мелодию грустнуюИ горько трясу головой,И жижею сладкой арбузноюПриклеен мой зад к мостовой.
Струятся рулады печальныеИ в кепку мне сыплется медь,И яркие мухи нахальныеСтремятся мне в рот залететь.
И зорко слежу я за кепкою:Когда она будет полна,За ваше здоровьичко крепкоеЯ белого выпью вина.
* * *
Переворот не за горами,Мир полон злобою тупой,А я кладу поклоны в храмеИ запасаюсь впрок крупой.
Я знаю, что не в нашей властиСудьбе дорогу заступить,Но можно отмолить напастиИ круп в достатке закупить.
Пусть люди, схватываясь насмерть,Стремятся к раю на земле,Но я их поднимаю на смех,Блаженствуя в своем тепле.
Я жив и бодр и стул нормальныйЯ сохраняю всем назло,А кой-кому исход летальныйУже геройство принесло.
Господь не любит слишком прыткихИ живо с них сбивает спесь.Будь сведущ в яствах и напитках,А Бога исправлять не лезь.
Оставим Богу Божье дело,А сами будем знать свое:Упитывать и холить тело,Удобно обставлять жилье
И от супруги милой племяВосставить на родной земле, –Ведь он свое не судит время,Мудрец со смыслом на челе.
* * *
У меня нет ни глаз, ни ушей,Но чувствилищем, скрытым в хребте,Слышу сердцебиенье мышей,Слышу вздохи клопов в темноте.
Слепота меня обволокла,Слепоты произнес я обет,Только нежные волны теплаПроникают в мой чуткий хребет.
Не пробьет моей плоти сырой,Облепляющей, словно квашня,Звуков, запахов, образов рой,Понуждавший к движенью меня.
Я обмяк и растекся блиномИ недвижно лежу на полу,И в забвении темном своемЯ единственно чуток к теплу.
Я тепло чрезвычайно люблю:Что бы теплое мимо ни шло,Я сейчас же его облеплюИ собой укрываю тепло.
И опять растекусь в забытьи,И вся жизнь моя – теплая мгла…А когда-то в ином бытииНе хватало мне остро тепла.
Был я зреньем когда-то влекомК равнодушным чертам дорогим,Но пленительный голос скребкомПроходился по нервам нагим.
Он буравил мозги, как сверло,Стужей схватывал каждый сустав…Вновь обрел я покой и тепло,Лишь немым и бесчувственным став.
Я от образов резких земныхОтдохнуть наконец-то могу,И не надо созвучья для нихПодбирать в утомленном мозгу.
И не надо от слов обмирать,Норовящих тебя уколоть,Если все свои чувства вобратьВ безмятежно живущую плоть.
Словно время, я длюсь в тишинеБез желаний, утрат и торжеств,И текут равномерно во мнеРасщепленье и синтез веществ.
Я лежу и дышу тяжело,Но флюиды тепла уловлю –И предмет, испустивший тепло,Ложноножками вмиг облеплю.
* * *
