Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

СУМЕРКИ НА ЛАГУНЕ

Небо всё – расплавленный жемчуг,Море всё – зыбящийся топаз.Храмы выплыли из волн вокруг,Паруса горят, как солнца глаз.

Черные гондолы пашут луг,С длинных весел капает алмаз.Замирает жизненный испуг,Возрождается в душе экстаз.

Всё – неслышный, всё – беззвучный сон.Даже стих – муранское стекло.Тени меж коралловых колонн.

Всякое исчезло в мире зло,Всё – как облачный вверху виссон,Всё – как чайки белое крыло.

ВЕНЕЦЕЙСКИЕ ЦЕХИНЫ

Слава венецейскому цехину,Выстроившему волшебный сон,Слава и купеческому сыну,Полюбившему леса колонн,

И готическую паутину,И державных дожей славный трон,И великолепную картину,И художников родных сторон.

Никогда еще полезней златоНе было истрачено никем,Никогда прелестнее заката

Мир не видел, изумлен и нем.Нет лучистей на земле броката,Что скрывал бы немощь и ярем.

ШКОЛА САН РОККО

Тяжелый с позолотой потолок.В овалах много величавых драм:Змий Медный, брызжущий в толпу поток,Жезл Моисея, бьющий по скалам.

А рядом где­то слышен молоток:Там распинают жертвы по крестам...Уже висит, склонясь челом, Пророк,И два разбойника по сторонам.

Вокруг толпа безмолвная. Лишь кониЦентурионов беспокойно ржут.Марии в обмороке. Кто­то стонет

И кто­то плачет. Молнии и жуть.Трагический аккорд на небосклоне,И гений Тинторетто грозен тут.

КАЛЕЙДОСКОП

Душа, как радужный калейдоскоп,Меняет беспрестанно свой узор:То белена в ней, то гелиотроп,То святость, то неслыханный позор.

В ней скрыто много тайных троп,Ей нравится и баснословный вздор.Она глядит с надеждой даже в гроб,Где чуется ей зыблющийся бор.

В ней рай и ад, в ней непонятный случай,И ненавистен всякий ей закон,И ты ее веригами не мучай:

Ей нужен безграничный небосклон,Чтобы клубиться с полуденной тучей,И растекаться, как полночный сон.

ЮРОДИВЫЙ

Юродивый я на ступенях храма,Сожженного во время мятежа,Но безразлична мне на сцене драмаИ близость гильотинного ножа.

Ведь я в гробу лежу, как древний Брама,Я плащаница, и еще свежаГноеточивая под сердцем ранаИ вечности лазоревой межа.

Я опротивел сам себе давно,И сомневаюсь в собственном мышленьи:Мне кажется, что мыслит ада дно,

А сам я уж в четвертом измереньи –Вращающееся веретено,Паук окаменевший в жутком бденьи.

ТЕНИ

Пугливые полночные мы тени,Пришедшие неведомо откуда,Цветущие весной, как куст сирени,И вянущие от земного блуда.

Мы созданы для смутных сновидений,Для созерцания земного чуда,Но мы в небесные стучимся сени,Когда нам кажется, что всё здесь худо.

Как тени облаков в степи пустынной,Мы растекаемся, – как пар ночной,Едва лишь солнце встанет над равниной;

Иль прячемся, как зверь, в глуши лесной,Чтоб не покрыться смрадной тинойЗа мрачной яви мшистою стеной.

КИЛЬВАТЕР

Жизнь как волна, бурлимая винтомЗа парохода черною кормой:Очаровательный лазурный томС иероглифов пенистой каймой.

Взгляни! Под ада сумрачным мостомТакой не движутся сплошной гурьбойНизверженные с посиневшим ртом,Как здесь под взбаламученной водой.

Читай, что хочешь, в синих письменах!Всё – истина, что ни произнесешь,Но истина на пенистых волнах.

Внемли и верь, что мир еще хорош!Чрез миг исчезнешь в синих глубинах,Как в омуте блестящий медный грош.

ЭПИГОНЫ

Что нам слепой материи законы?Соотношенье что – стихийных сил?Манят нас чудотворные иконы,Потустороннее от всех могил.

Духовные мы в мире эпигоны,Преодолевшие исподний ил,Идейные, земные перезвоны,Всё то, чего Господь не оживил.

Душа устала жить в земном капкане,Ей нужен необъятный кругозор,Она летит охотней с облаками,

Чем созерцает свой земной позор.За мантию Создателя рукамиОна цепляется с вершины гор.

ГНЕЗДО

Я – в щели выросшее деревцо,На первозданной сумрачной скале,И ветер изваял мое лицо,И брызги волн, бушующих во мгле.

Я весь свернулся в гибкое кольцо,Как аспид, изощрившийся во зле.Но бдительно я сторожу яйцоПичужечки на радужном крыле,

Что в сердце у меня свила гнездо,Где тяжкая не заживает рана.Звенящему ее внимая «do»,

И сам пою я с волнами осанну,Роняя иглы на морское дно, –И ничего уж в мире мне не странно.

АВГУР

Моя душа – сложнее лабиринт,Чем тот, в котором странствовал Тезей.Бурлит в ней ржавый пароходный винтСреди чернильных вечности морей.

Но я не пью забвения абсинт,Не слушаю беспечности речей:Мой храм разрушен до колонных плинт,И я не свой уж, я давно ничей.

Безумец я, не может быть сомненья,Но сумасшествие мое темно,Как пифии волхвующей виденья.

И глубочайшее я вижу дно,Далеко за пределами творенья, –И тошно мне, и горестно смешно.

СПАСЕНИЕ

Мы происходим не от обезьяны,А от бушующей волны морской,Сродни безбрежные нам океаныИ нерушимый вечности покой.

Что в том, что неизбежные изъяныВ душе у нас и даже ил гнилой?Мы все, как солнце, на закате рдяныИ клоним голову на аналой.

Мы блудные сыны, отвергнувшие Бога,Но чувствуем, что есть у нас Отец,И что к Нему отыщется дорога,

Хотя б толклись отарами овецМы за стенами мрачного острога:Мы знаем, что спасемся наконец.

ОСЕННИЙ КОШМАР

Ряд дуговых меж листьев фонарей,Как бриллианты в радужной парче.Платаны – как процессия царей,У каждого в деснице по свече.

Бегу, бегу вдоль мрачных галерей,И пальцы Смерти на моем плече,И нет товарищей­богатырейС огнем Святого Эльма на мече.

Темно. Серо. Аллее нет конца,Да и конца я вовсе не хочу.И призраки ночные у лица

Пытаются задуть мою свечу...И солнце не взойдет, и нет Отца,И через трупы я друзей скачу...

НА ПРАВОМ БОКУ

Высокие готические своды,Синее неба, в золотых звездах.Их творческие строили народы,Недоуменье вечное и страх.

Спускаюсь в крипту. Мрачные проходы.Гробницы мраморные. Жуткий прах.Они моей как будто бы породы:Все – крестоносцы в латах, при мечах.

Потомки их – безвестные мещане.Вот прадед ткач, вот хворый мой отец.Вот мать голубка в белом сарафане.

Вот для меня ячейка наконец.Меня в нее спустили соборяне.Замуровали. Бедствию конец.

НА ЛЕВОМ БОКУ