Притчи. Стихи. Рассказы 1-15 - Никита Белугин
Про себя я не могу сказать объективно, в какой «кучке» оказался я, но уж точно не в элитной. Помимо элитной кучки была кучка «не рыба — не мясо», то есть и не элитные и не замухрышки. И вот приходится признаться, что я всё-таки был и не в этой…
С моим ростом — метр шестьдесят семь — сложно было претендовать на какой бы то ни было успех, ну по крайней мере, который можно взять силой, а не харизмой. Но и харизмы у меня не было, хотя я был и не сказать что бы скромен. Вобщем я как-будто был во сне; ещё мне кажется, что так должно быть чувствуют себя дети, которых переводят в другую школу и они видят как бы то же, что и в родной, но всё в ней чужое и какое-то не такое. Плюсом к моему ощущению бредового сна было и то, что я не очень хорошо успевал в плане науки, поэтому на меня двойным грузом давили вопросы, как нравственные, так и теоретические…
Компашка «замухрыжек» сложилась сама собой, когда все «элитные вакансии» были заняты основательно и в элиту никого больше не принимали. Но нашей компании всё-таки сторонились и те, кто не оставлял надежд всё-таки добиться уважения эгоистов и примкнуть к ним в итоге, — поэтому они нас как бы тоже брезговали, хотя и не так явно, как элитные. Конечно, в конце обучения мы все более или мене сдружились, но сколько стыда было за эти несколько лет, глупостей и низостей, проживаемых в душах и вырывавшемся наружу — сосчитать невозможно.
2
Не знаю, случайно ли так совпало — ну конечно случайно, — что я сел за одну парту в самом начале с башкиром, худощавым пареньком, чуть только выше меня ростом, и тоже относящийся к «отбросам» общества нашей группы. Так вот, мы просидели и всё дальнейшее обучение почти всегда вместе и он мне сделался настоящим другом. Я знал всё, как он смотрит на Мир, я познакомился даже с его семьёй, ни раз бывав у него в гостях, я знал его секреты, которые не знал никто; в ответ я конечно тоже доверял ему как самому себе и делился с ним своим.
Но у меня не было ничего такого особенного, да и у него впрочем тоже, если смотреть сейчас на эти «секреты» взрослым умом. Но один секрет всё-таки у него был, — секрет сердечный, — он был влюблён натуральным способом в нашу одногруппницу. Её звали Гульнара, это была действительно редкой красоты девушка не то что по башкирским меркам, а и по европейским. Я впрочем не разбираюсь в башкирской красоте, знаю только что часто они бывают такие круглолицые, «луноликие», но встречал среди них и довольно милых собой, да и душой и женщин и девочек, но вот что бы прям красавиц, — наверно это была чуть ли не единственная мне повстречавшаяся. В скобках иронично замечу, хотя читатель наверно мне не поверит, что и русских девушек красавиц я встречал от силы двух… Гульнара была высокого роста, худенькая, с острыми сосредоточенно-умными глазами, всегда спокойными, щёки её были немножко впавшие, от чего выступали косточки над ними, лоб у неё был тоже красиво высок, а волосы светлые до плеч — она кажется красила. Голос у неё был серьёзный, хоть и тихий и спокойный, но с женским баском. Она была нам ровесница, но выглядела будто она не ученица, а учительница. Это наблюдалось не только во внешности, но и в серьёзности поведения. Даже доходило до смешного, когда она, видя как все веселятся на перемене, тоже порой подшучивала, но у неё как бы не получалось это сделать по-нашему, по-детски. Будто бы она сама страдала от своей взрослости. Читатель может подумал, что она как и почти все мы, заискивала у нас. Но нет же, она пыталась шутить и это выглядело мило, только чувствовалось, что она как бы переросла этот период и грустит, что не может вернуться обратно, «вернуться в детство».
Не знаю что от чего вытекло: то ли взрослость её от того, что она в свои годки уже жила с мужчиной старше неё лет на пять-десять, то ли наоборот. Но факт этот всем был у нас известен. Впрочем среди девочек она была не одинока в этом, да и среди парней кстати тоже.
Друг мой любил её какой-то странной любовью, он сам мне признавался:
— В первые летние каникулы я почти разлюбил её. Но стоило начаться второму курсу, как всё что я чувствовал в первый год, ещё только сильнее в сто раз стало меня будоражить.
Во второе лето он усиленно пытался подзаработать, что бы накопить на машину и уж на машине-то у него может быть появились хоть какие-то надежды или даже шансы на то, что бы завоевать свою мучительницу. Заработать у него не получилось не то что на машину, а даже и на мотоцикл. В итоге он плюнул и решил под конец лета купить себе неплохой велосипед и хоть на нём покататься оставшийся кусочек летнего отдыха. Разумеется он не планировал им соблазнить Гульнару, ведь велосипед был без багажника, и в фантастическом случае, если бы ей понравился велосипед, то её бы даже не куда было посадить, не говоря уж о том, что она наверно и весом его, моего друга, побольше, так что он и не удержал бы равновесие…
Это конечно всё шутки, а вот ему было не до шуток. Ко второму лету он как-то поменялся нравственно; я думал он опять попытается добыть себе машину, но он и работать никуда не стал устраиваться. Как я узнал потом, его просто не взяли на ту работу, на которую он пытался устроиться, а другой после не нашёл. А была и другая ещё причина: я так понял, что он буквально стал ненавидеть её. И скорее он ненавидел даже больше себя, что так привязался к ней, но себя же невозможно ненавидеть в постоянном режиме, поэтому он всю ненависть к себе отправлял
