Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 2. Стихотворения. Поэмы (1910–1913) - Николай Степанович Гумилев
А тебя не видала влюбленным.
Вечер близок; свивается парус;
В пряном воздухе мирры и нарда
Я вплела в мои косы стеклярус
И склонилась на мех леопарда.
Но, как волны безмолвного Нила,
Всё ты бродишь холодным и сонным...
О, зачем я тебя полюбила,
А тебя не видала влюбленным.
27 июня 1911 г.
48. Две розы
Перед воротами Эдема
Две розы пышно расцвели,
Но роза — страстности эмблема,
А страстность — детище земли.
Одна так нежно розовеет,
Как дева, милым смущена,
Другая, пурпурная, рдеет,
Огнем любви обожжена.
А обе на Пороге Знанья...
Ужель Всевышний так судил
И тайну страстного сгоранья
К небесным тайнам приобщил?!
49. Остров Любви
Вы, что поплывете
К Острову Любви,
Я для вас в заботе,
Вам стихи мои.
— От Европы ль умной,
Джентльмена снов;
Африки ль безумной,
Страстной, но без слов;
Иль от двух Америк,
Знавших в жизни толк;
Азии ль, где берег —
Золото и шелк;
Азии, иль дале
От лесов густых
Девственных Австралий,
Диких и простых;
— Все вы в лад ударьте
Веслами струи,
Следуя по карте
К Острову Любви.
Вот и челн ваш гений
К берегу прибил,
Где соображений
Встретите вы ил.
Вы, едва на сушу,
Книга встретит вас
И расскажет душу
В триста первый раз.
Чтоб пройти Болота
Скучной болтовни,
Вам нужна работа,
Ну́жны дни и дни.
Скромности пустыня.
— Место палачу!
Всё твердит богиня,
Как лягушка в тине,
— «Нет» и «не хочу».
Но Стыдливость чащей
Успокоит вас,
Вам звучит всё слаще:
— «Милый, не сейчас!»
Озеро Томлений
— Счастье и богам:
Все открыты тени
Взорам и губам.
Но на Остров Неги,
Тот, что впереди,
Дерзкие набеги
Не производи!
Берегись истерик,
Серной кислоты,
Если у Америк
Не скитался ты;
Если знаешь цену
Ты любви своей —
Эросу в замену
Выйдет Гименей.
27 июня 1911 г.
50. 11 июля 1911 г.
Ты, лукавый ангел Оли,
Стань серьезней, стань умней!
Пусть Амур девичьей воли,
Кроткий, скромный и неслышный,
Отойдет; а Гименей
Выйдет, радостный и пышный.
С ним дары: цветущий хмель
Да колечко золотое,
Выезд, дом и всё такое,
И в грядущем колыбель.
51. Четыре лошади
Не четыре! О нет, не четыре!
Две и две, и «мгновенье лови» —
Так всегда совершается в мире,
В этом мире веселой любви.
Но не всем вечеровая чара
И любовью рождаемый стих!
Пусть скакала передняя пара,
Говорила она о других;
О чужом... и, словами играя,
Так ненужно была весела...
Тихо ехала пара вторая,
Но наверно счастливей была.
Было поздно; ночные дриады
Танцевали средь дымных равнин,
И терялись смущенные взгляды
В темноте неизвестных лощин.
Проезжали какие-то реки.
Впереди говорились слова,
Сзади клялись быть верным навеки,
Поцелуй доносился едва.
Только поздно, у самого дома
(Словно кто-то воскликнул: «Не жди!»),
Захватила передних истома,
Что весь вечер цвела позади.
Захотело сказаться без смеха
Слово жизни святой и большой,
Но сказалось как слабое эхо,
Повторенное чуткой душой.
И в чаду не страстей, а угара
Повторить его было невмочь
— Видно выпила задняя пара
Все мечтанья любви в эту ночь.
20 июля 1911 г.
52
Пальмы, три слона и два жирафа,
Страус, носорог и леопард:
Дальняя, загадочная Каффа,
Я опять, опять твой гость и бард!
Пусть же та, что в голубой одежде,
Строгая, уходит на закат!
Пусть не оборотится назад!
Светлый рай, ты будешь ждать, как прежде.
53
Огромный мир открыт и манит,
Бьет конь копытом, я готов,
Я знаю, сердце не устанет
Следить за бегом облаков.
Но вслед бежит воспоминанье
И странно выстраданный стих,
И недопетое признанье
Последних радостей моих.
Рвись, конь, но помни, что печали
От века гнать не уставали
Свободных... гонят и досель.
Тогда поможет нам едва ли
И звонкая моя свирель.
26 июля 1911 г.
54
Когда я был влюблен (а я влюблен
Всегда — в идею, женщину иль запах),
Мне захотелось воплотить мой сон,
Причудливей, чем Рим при грешных папах.
Я нанял комнату с одним окном,
Приют швеи, иссохшей над машинкой,
Где, верно, жил облезлый старый гном,
Питавшийся оброненной сардинкой.
Я стол к стене подвинул; на комод
Рядком поставил альманахи «Знанье»,
Открытки — так, чтоб даже готтентот
В священное б пришел негодованье.
Она вошла спокойно и светло,
Потом остановилась изумленно.
От ломовых в окне тряслось стекло,
Будильник тикал злобно-однотонно.
И я сказал: «Царица, вы одни
Сумели воплотить всю роскошь мира,
Как розовые птицы — ваши дни,
