Владислав Ходасевич - Собрание стихов
Его весь Рэстон знал. Кроил он складно, прочно шил
И дорого не брал.
2
В опрятном домике он жил
С любимою женой И то иглой, то утюгом
Работал день деньской.
3
Заказы Боттому несли
Порой издалека. Была привинчена к дверям
Чугунная рука.
4
Тук-тук - заказчик постучит,
Откроет Мэри дверь, Бери-ка, Боттом, карандаш,
Записывай да мерь.
5.
Но раз... Иль это только так
Почудилось слегка? Как будто стукнула сильней
Чугунная рука.
6
Проклятье вечное тебе,
Четырнадцатый год!.. Потом и Боттому пришел,
Как всем другим, черед.
7
И с верной Мэри целый день
Прощался верный Джон И целый день на домик свой
Глядел со всех сторон.
8
И Мэри так ему мила,
И домик так хорош, Да что тут делать? Все равно:
С собой не заберешь.
9
Взял Боттом карточку жены
Да прядь ее волос, И через день на континент
Его корабль увез.
10
Сражался храбро Джон, как все,
Как долг и честь велят, А в ночь на третье февраля
Попал в него снаряд.
11
Осколок грудь ему пробил,
Он умер в ту же ночь, И руку правую его
Снесло снарядом прочь.
12
Германцы, выбив наших вон,
Нахлынули в окоп, И Джона утром унесли
И положили в гроб.
13
И руку мертвую нашли
Оттуда за версту И положили на груди...
Одна беда - не ту.
14
Рука-то плотничья была,
В мозолях. Бедный Джон! В такой руке держать иглу
Никак не смог бы он.
15
И возмутилася тогда
Его душа в раю: "К чему мне плотничья рука?
Отдайте мне мою!
16
Я ею двадцать лет кроил
И на любой фасон! На ней колечко с бирюзой,
Я без нее не Джон!
17
Пускай я грешник и злодей,
А плотник был святой, Но невозможно мне никак
Лежать с его рукой!"
18
Так на блаженных высотах
Все сокрушался Джон, Но хором ангельской хвалы
Был голос заглушен.
19
А между тем его жене
Полковник написал, Что Джон сражался как герой
И без вести пропал.
20
Два года плакала вдова:
"О Джон, мой милый Джон! Мне и могилы не найти,
Где прах твой погребен!.."
21
Ослабли немцы наконец.
Их били мы, как моль. И вот - Версальский, строгий мир
Им прописал король.
22
А к той могиле, где лежал
Неведомый герой, Однажды маршалы пришли
Нарядною толпой.
23
И вырыт был достойный Джон,
И в Лондон отвезен, И под салют, под шум знамен
В аббатстве погребен.
24
И сам король за гробом шел,
И плакал весь народ. И подивился Джон с небес
На весь такой почет.
25
И даже участью своей
Гордиться стал слегка. Одно печалило его,
Одна беда - рука!
26
Рука-то плотничья была,
В мозолях... Бедный Джон! В такой руке держать иглу
Никак не смог бы он.
27
И много скорбных матерей,
И много верных жен К его могиле каждый день
Ходили на поклон.
28
И только Мэри нет как нет.
Проходит круглый год В далеком Рэстоне она
Все так же слезы льет:
29
"Покинул Мэри ты свою,
О Джон, жестокий Джон! Ах, и могилы не найти,
Где прах твой погребен!"
30
Ее соседи в Лондон шлют,
В аббатство, где один Лежит безвестный, общий всем
Отец, и муж, и сын.
31
Но плачет Мэри: "Не хочу!
Я Джону лишь верна! К чему мне общий и ничей?
Я Джонова жена!"
32
Все это видел Джон с небес
И возроптал опять. И пред апостолом Петром
Решился он предстать.
33
И так сказал: "Апостол Петр,
Слыхал я стороной, Что сходят мертвые к живым
Полночною порой.
34
Так приоткрой свои врата,
Дай мне хоть как-нибудь Явиться призраком жене
И только ей шепнуть,
35
Что это я, что это я,
Не кто-нибудь, а Джон Под безымянною плитой
В аббатстве погребен.
36
Что это я, что это я
Лежу в гробу глухом Со мной постылая рука,
Земля во рту моем".
37
Ключи встряхнул апостол Петр
И строго молвил так: "То - души грешные. Тебе ж
Никак нельзя, никак".
38
И молча, с дикою тоской
Пошел Джон Боттом прочь, И все томится он с тех пор,
И рай ему не в мочь.
39
В селеньи света дух его
Суров и омрачен, И на торжественный свой гроб
Смотреть не хочет он.
1926
ЗВЕЗДЫ
Вверху - грошовый дом свиданий. Внизу - в грошовом "Казино" Расселись зрители. Темно. Пора щипков и ожиданий. Тот захихикал, тот зевнул... Но неудачник облыселый Высоко палочкой взмахнул. Открылись темные пределы, И вот - сквозь дым табачных туч Прожектора зеленый луч. На авансцене, в полумраке, Раскрыв золотозубый рот, Румяный хахаль в шапокляке О звездах песенку поет. И под двуспальные напевы На полинялый небосвод Ведут сомнительные девы Свой непотребный хоровод. Сквозь облака, по сферам райским (Улыбочки туда-сюда) С каким-то веером китайским Плывет Полярная Звезда. За ней вприпрыжку поспешая, Та пожирней, та похудей, Семь звезд - Медведица Большая Трясут четырнадцать грудей. И до последнего раздета, Горя брильянтовой косой, Вдруг жидколягая комета Выносится перед толпой. Глядят солдаты и портные На рассусаленный сумбур, Играют сгустки жировые На бедрах Etoile d'amour, Несутся звезды в пляске, в тряске, Звучит оркестр, поет дурак, Летят алмазные подвязки Из мрака в свет, из света в мрак. И заходя в дыру все ту же, И восходя на небосклон, Так вот в какой постыдной луже Твой День Четвертый отражен!.. Нелегкий труд, о Боже правый, Всю жизнь воссоздавать мечтой Твой мир, горящий звездной славой И первозданною красой.
1925
ВЛАДИСЛАВ ХОДАСЕВИЧ
ПРИЛОЖЕНИЕ
АВИАТОРУ
Над полями, лесами, болотами, Над извивами северных рек Ты проносишься плавными взлетами, Небожитель - герой - человек.
Напрягаются крылья, как парусы, На руле костенеет рука, А кругом - взгроможденные ярусы: Облака - облака - облака.
И смотря на тебя недоверчиво, Я качаю слегка головой: Выше, выше спирали очерчивай, Но припомни - подумай - постой.
Что тебе до надоблачной ясности? На земной, материнской груди Отдохни от высот и опасностей, Упади - упади - упади!
Ах, сорвись, и большими зигзагами Упади, раздробивши хребет, Где трибуны расцвечены флагами, Где народ - и оркестр - и буфет...
1914
ВОСПОМИНАНИЕ
Здесь, у этого колодца, Поднесла ты мне две розы. Я боялся страсти томной Алых роз твоих не принял.
Я сказал: "Прости, Алина, Мне к лицу венок из лавров Да серебряные розы Размышлений и мечтаний".
Больше нет Алины милой, Пересох давно колодец, Я ж лелею одиноко Голубую розу - старость.
Скоро в домик мой сойдутся Все соседи и соседки Посмотреть, как я забылся С белой, томной розой смерти.
1914
УЕДИНЕНИЕ
Заветные часы уединенья! Ваш каждый миг лелею, как зерно; Во тьме души да прорастет оно Таинственным побегом вдохновенья. В былые дни страданье и вино Воспламеняли сердце. Ты одно Живишь меня теперь - уединенье.
С мечтою - жизнь, с молчаньем - песнопенье Связало ты, как прочное звено. Незыблемо с тобой сопряжено Судьбы моей грядущее решенье. И если мне погибнуть суждено Про моряка, упавшего на дно, Ты песенку мне спой - уединенье!
1915
СЕРДЦЕ
Забвенье - сознанье - забвенье... А сердце, кровавый скупец, Все копит земные мгновенья В огромный свинцовый ларец.
В ночи ли проснусь я, усталый, На жарком одре бредовом Оно, надрываясь, в подвалы Ссыпает мешок за мешком.
А если глухое биенье Замедлит порою слегка Отчетливей слышно паденье Червонца на дно сундука.
И много тяжелых цехинов, И много поддельных гиней Толпа теневых исполинов Разграбит в час смерти моей.
1916
РЫБАК
Песня
Я наживляю мой крючок
Трепещущей звездой. Луна - мой белый поплавок
Над черною водой.
Сижу, старик, у вечных вод
И тихо так пою, И солнце каждый день клюет
На удочку мою.
А я веду его, веду
Весь день по небу, но Под вечер, заглотав звезду,
Срывается оно.
И скоро звезд моих запас
Истрачу я, рыбак. Эй, берегитесь! В этот час
Охватит землю мрак.
1919
ГАЗЕТЧИК
"Вечерние известия!.." Ори, ласкай мне слух, Пронырливая бестия, Вечерних улиц дух.
Весенняя распутица Ведет меня во тьму, А он юлит и крутится, И все равно ему
Геройство иль бесчестие, Позор иль торжество: Вечерние известия И больше ничего.
Шагает демон маленький, Как некий исполин, Расхлябанною валенкой Над безднами судьбин.
Но в самом безразличии, В бездушье торгаша, Какой соблазн величия Пьет жадная душа!
1919
СТАРУХА
Запоздалая старуха, Задыхаясь, тащит санки. Ветер, снег. А бывало-то! В Таганке! Эх! Расстегаи - легче пуха, Что ни праздник - пироги, С рисом, с яйцами, с вязигой... Ну, тянись, плохая, двигай! А кругом ни зги. - Эй, сыночек, помоги!
Но спешит вперед прохожий, Весь блестя скрипучей кожей. И во след ему старуха Что-то шепчет, шепчет глухо, И слаба-то, и пьяна Без вина.
Это вечер. Завтра глянет Мутный день, метель устанет, Чуть закружится снежок... Выйдем мы, - а у ворот Протянулась из сугроба Пара ног. Легкий труп, окоченелый, Простыней покрывши белой, В тех же саночках, без гроба, Милицейский увезет, Растолкав плечом народ. Неречист и хладнокровен Будет он, - а пару бревен, Что везла она в свой дом, Мы в печи своей сожжем.
