Иоганн Гёте - Фауст
В монументальный финал трагедии вплетается и тема Маргариты. Но теперь образ «одной из грешниц, прежде называвшейся Гретхен», уже сливается с образом девы Марии, здесь понимаемый как «вечно женственное», как символ рождения и смерти, как начало, обновляющее человечество и передающее его лучшие стремления и мечты из рода в род, от поколения к поколению. Матери — строительницы грядущего людского счастья.
Но почему Фауст в миг своего высшего прозрения выведен слепцом? Вряд ли кто-либо сочтет это обстоятельство пустой случайностью.
А потому, что Гете был величайшим реалистом и никому не хотел внушить, что грандиозное видение Фауста где-то на земле уже стало реальностью. То, что открывается незрячим глазам Фауста, — это не настоящее, это будущее. Фауст видит неизбежный путь развития окружающей его действительности. Но это видение будущего не лежит на поверхности, воспринимается не чувственно — глазами, а ясновидящим разумом. Перед Фаустом копошатся лемуры, символизирующие те «тормозящие силы истории… которые не позволяют миру добраться до цели так быстро, как он думает и надеется», как выразился однажды Гете. Эти «демоны торможения» не осушают болота, а роют могилу Фаусту. Но на этом поле будут работать свободные люди, это болото будет осушено, это море исторического «зла» будет оттеснено плотиной. В этом — нерушимая правда прозрения Фауста, нерушимая правда его пути, правда всемирно-исторической драмы Гете о грядущей социальной судьбе человечества.
Мефистофель, делавший ставку на «конечность» Фаустовой жизни, оказывается посрамленным, ибо Фаусту, но мысли Гете, удается жить жизнью всего человечества, включая грядущие поколения.
И приходится удивляться, как Гете сумел провести в такой чистоте и отчетливости идею «Фауста» сквозь свою полную компромиссов жизнь и столь же компромиссное творчество.
Большинство буржуазных литературоведов не любили вникать в конечный смысл «фаустовской идеи», нередко даже полемизировали с ней. Так, известный немецкий филолог Фридрих Гундольф считал, что развязка «Фауста» уж очень не по-гетевски элементарна, а Герман Тюрк попытался вложить в финал трагедии смысл, прямо противоположный замыслу великого поэта. Согласно его концепции Фауст в пятом акте попросту впадает в детство, утрачивает — вместе с упадком физических и духовных сил — «свою способность сверхчеловека» возвышаться над исторической действительностью и устремляться к «бесконечному»; Фауст удовлетворяется «земными целями», «политикой» (это слово Тюрк всегда произносит с презрением) и фактически оказывается побежденным. Но то ли господь бог, то ли Гете снисходительно принимает во внимание былое усердие героя и его старческий маразм, а потому Фауст все же удостоивается апофеоза. К сожалению, и эта теория произвела чрезвычайную сенсацию в некоторых ученых кругах, чему, впрочем, не приходится удивляться: ведь она препарировала Гете для реакционной пропаганды.
Другое дело, что идея «Фауста», при всей ее недвусмысленности, местами выражается поэтом в форме нарочито затемненной (особенно в сценах «Сон в Вальпургиеву ночь», «Классическая Вальпургиева ночь» и в финальной сцене апофеоза). Выводы, к которым, подчинившись логике своего творения, приходит Гете — «непокорный, насмешливый… гений», — были столь сокрушительно радикальны, что не могли не смутить в нем «филистера». А потому он решался высказывать их лишь вполголоса, намеками. С саркастической улыбкой Мефистофеля подносил он «добрым немцам» свои внешне благонадежные, по сути же взрывчатые идеи. Такая абстрактная иносказательность мысли не могла не нанести заметного художественного ущерба его трагедии, одновременно снижая и общественное ее значение. Тем самым даже и здесь, в произведении, где Гете торжествует свою наивысшую победу над «немецким убожеством», время от времени проявляется действие этого убожества.
«Фауст» — поэтическая и вместе с тем философская энциклопедия духовной культуры примечательного отрезка времени — кануна первой буржуазной французской революции и, далее, эпохи революции и наполеоновских войн. Это позволило некоторым комментаторам сопоставлять драматическую поэму Гете с философской системой Гегеля, представляющей собою своеобразный итог примерно того же исторического периода.
Но суть этих двух обобщений опыта единой исторической эпохи глубоко различна. Гегель видел смысл своего времени прежде всего в подведении «окончательного итога» мировой истории. Тем самым в его системе голос трусливого немецкого бюргерства слился с голосом мировой реакции, требующим обуздания народных масс в их неудержимом порыве к полному раскрепощению. Эта тенденция, самый дух такой философии итога глубоко чужд «фаустовской идее», гетевской философии обретенного пути.
Великий оптимизм, заложенный в «Фаусте», присущая Гете безграничная вера в лучшее будущее человечества — вот что делает великого немецкого поэта особенно дорогим всем тем, кто строит сегодня новую, демократическую Германию. И этот же глубокий, жизнеутверждающий гуманизм делает «величайшего немца» столь близким нам, советским людям.
Ник. Вильмонт
Посвящение[1]
Вы снова здесь, изменчивые тени,Меня тревожившие с давних пор,Найдется ль наконец вам воплощенье,Или остыл мой молодой задор?Но вы, как дым, надвинулись, виденья,Туманом мне застлавши кругозор.Ловлю дыханье ваше грудью всеюИ возле вас душою молодею.Вы воскресили прошлого картины,Былые дни, былые вечера.Вдали всплывает сказкою стариннойЛюбви и дружбы первая пора.Пронизанный до самой сердцевиныТоской тех лет и жаждою добра,Я всех, кто жил в тот полдень лучезарныйОпять припоминаю благодарно.Им, не услышать следующих песен,Кому я предыдущие читал.[2]Распался круг, который был так тесен,Шум первых одобрений отзвучал.Непосвященных голос легковесен,И, признаюсь, мне страшно их похвал,А прежние ценители и судьиРассеялись, кто где, среди безлюдья.И я прикован силой небывалойК тем образам, нахлынувшим извне.Эоловою арфой прорыдалоНачало строф, родившихся вчерне.Я в трепете, томленье миновало,Я слезы лью, и тает лед во мне.Насущное отходит вдаль, а давность,Приблизившись, приобретает явность.
Театральное вступление
Директор театра, поэт и комический актер.
Директор Вы оба, средь несчастий всехМеня дарившие удачей,Здесь, с труппою моей бродячей,Какой мне прочите успех?Мой зритель в большинстве неименитый,И нам опора в жизни — большинство.Столбы помоста врыты, доски сбиты,И каждый ждет от нас невесть чего.Все подымают брови в ожиданье,Заранее готовя дань признанья.Я всех их знаю и зажечь берусь,Но в первый раз объят такой тревогой.Хотя у них не избалован вкус,Они прочли неисчислимо много.Чтоб сразу показать лицом товар,Новинку надо ввесть в репертуар,Что может быть приятней многолюдства,Когда к театру ломится народИ, в ревности дойдя до безрассудства,Как двери райские, штурмует вход?Нет четырех, а ловкие проныры,Локтями в давке пробивая путь,Как к пекарю за хлебом, прут к кассируИ рады шею за билет свернуть.Волшебник и виновник их наплыва,Поэт, сверши сегодня это диво.
Поэт Не говори мне о толпе, повиннойВ том, что пред ней нас оторопь берет.Она засасывает, как трясина,Закручивает, как водоворот.Нет, уведи меня на те вершины,Куда сосредоточенность зовет,Туда, где божьей созданы рукоюОбитель грез, святилище покоя.Что те места твоей душе навеют,Пускай не рвется сразу на уста.Мечту тщеславье светское рассеет,Пятой своей растопчет суета.Пусть мысль твоя, когда она созреет,Предстанет нам законченно чиста.Наружный блеск рассчитан на мгновенье,А правда переходит в поколенья.
Комический актер Довольно про потомство мне долбили.Когда б потомству я дарил усилья,Кто потешал бы нашу молодежь?В согласье с веком быть не так уж мелко.Восторги поколенья — не безделка,На улице их не найдешь.Тот, кто к капризам публики не глух,Относится к ней без предубежденья.Чем шире наших слушателей круг,Тем заразительнее впечатленье.С талантом человеку не пропасть.Соедините только в каждой ролиВоображенье, чувство, ум и страстьИ юмора достаточную долю.
Директор А главное, гоните действий ходЖивей, за эпизодом эпизод.Подробностей побольше в их развитье,Чтоб завладеть вниманием зевак,И вы их победили, вы царите,Вы самый нужный человек, вы маг.Чтобы хороший сбор доставить пьесе,Ей требуется сборный и состав.И всякий, выбрав что-нибудь из смеси,Уйдет домой, спасибо вам сказав.Засуйте всякой всячины в кормежку:Немножко жизни, выдумки немножко,Вам удается этот вид рагу.Толпа и так все превратит в окрошку,Я дать совет вам лучший не могу.
Поэт Кропанье пошлостей — большое зло.Вы этого совсем не сознаете.Бездарных проходимцев ремесло,Как вижу я, у вас в большом почете.
Директор Меня упрек ваш, к счастью, миновал.В расчете на столярный матерьялВы подходящий инструмент берете.Задумались ли вы в своей работе,Кому предназначается ваш труд?Одни со скуки на спектакль идут,Другие, пообедав до отвала,А третьи, ощущая сильный зудБлеснуть сужденьем, взятым из журнала.Как шляются толпой по маскарадамИз любопытства, на один момент,К нам ходят дамы щегольнуть нарядомБез платы за ангажемент.Собою упоенный небожитель,Спуститесь вниз на землю с облаков!Поближе присмотритесь, кто ваш зритель?Он равнодушен, груб и бестолков.Он из театра бросится к рулеткеИли в объятья ветреной кокетки.А если так, я не шутя дивлюсь,К чему без пользы мучить бедных муз?Валите в кучу, поверху скользя,Что подвернется, для разнообразья.Избытком мысли поразить нельзя,Так удивите недостатком связи.Но что случилось с вами? Вы в экстазе?
Поэт Ступай, другого поищи раба!Но над поэтом власть твоя слаба,Чтоб он свои священные праваИз-за тебя смешал преступно с грязью.Чем сердце трогают его слова?Благодаря ли только громкой фразе?Созвучный миру строй души его —Вот этой тайной власти существо.Когда природа крутит жизни пряжуИ вертится времен веретено,Ей все равно, идет ли нитка глаже,Или с задоринками волокно.Кто придает, выравнивая прялку,Тогда разгон и плавность колесу?Кто вносит в шум разрозненности жалкойАккорда благозвучье и красу?Кто с бурею сближает чувств смятенье?Кто грусть роднит с закатом у реки?Чьей волею цветущее растеньеНа любящих роняет лепестки?Кто подвиги венчает? Кто защитаБогам под сенью олимпийских рощ?Что это? — Человеческая мощь,В поэте выступившая открыто.
Комический актер Воспользуйтесь же ей по назначенью.Займитесь вашим делом вдохновеньяТак, как ведут любовные дела.Как их ведут? Случайно, спрохвала.Дружат, вздыхают, дуются, — минута,Другая, и готовы путы.Размолвка, объясненье, — повод дан,Вам отступленья нет, у вас роман.Представьте нам такую точно драму.Из гущи жизни загребайте прямо.Не каждый сознает, чем он живет.Кто это схватит, тот нас увлечет.В заквашенную небылицуПодбросьте истины крупицу,И будет дешев и сердитНапиток ваш и всех прельстит.Тогда-то цвет отборной молодежиПридет смотреть на ваше откровеньеИ будет черпать с благодарной, дрожью,Что подойдет ему под настроенье.Не сможет глаз ничей остаться сух.Все будут слушать, затаивши дух.И плакать и смеяться, не замедлив,Сумеет тот, кто юн и желторот.Кто вырос, тот угрюм и привередлив,Кому еще расти, тот все поймет.
Поэт Тогда верни мне возраст дивный,Когда все было впередиИ вереницей беспрерывнойТеснились песни из груди.В тумане мир лежал впервые,И, чуду радуясь во всем,Срывал цветы я полевые,Повсюду, росшие кругом.Когда я нищ был и богат,Жив правдой и неправде рад.Верни мне дух неукрощенный,Дни муки и блаженства дни,Жар ненависти, пыл влюбленный,Дни юности моей верни!
Комический актер Ах, друг мой, молодость тебе нужна,Когда ты падаешь в бою, слабея;Когда спасти не может сединаИ вешаются девочки на шею;Когда на состязанье беговомТы должен первым добежать до цели;Когда на шумном пире молодомТы ночь проводишь в танцах и весельеНо руку в струны лиры запустить,С которой неразлучен ты все время,И не утратить изложенья нитьВ тобой самим свободно взятой теме,Как раз тут в пользу зрелые лета,А изреченье, будто старец хилыйК концу впадает в детство, — клевета,Но все мы дети до самой могилы.
Директор Довольно болтовни салонной.Не нам любезности плести.Чем зря отвешивать поклоны,Могли б мы к путному прийти.Кто ждет в бездействии наитий,Прождет их до скончанья дней.В поэзии греметь хотите?По-свойски расправляйтесь с ней.Я вам сказал, что нам во благо.Вы и варите вашу брагу.Без разговоров за котел!День проморгали, день прошел, —Упущенного не вернете.Ловите на ходу, в работеУдобный случай за хохол.Смотрите, на немецкой сценеРезвятся кто во что горазд.Скажите, — бутафор вам дастВсе нужные приспособленья.Потребуется верхний свет, —Вы жгите сколько вам угодно.В стихии огненной и воднойИ прочих недостатка нет.В дощатом этом — балаганеВы можете, как в мирозданье,Пройдя все ярусы подряд,Сойти с небес сквозь землю в ад.
Пролог на небе[3]
