Томас Элиот - Убийство в соборе
Четвертый рыцарь
Предшествующие ораторы, не говоря уже о нашем предводителе Реджинальде Фицесе, сказали немало, верного. Мне нечего добавить к их последовательным рассуждениям. То, что я собираюсь сказать, можно выразить в форме вопроса: кто же убил архиепископа? Будучи свидетелями этого прискорбного происшествия, вы, вероятно, усомнитесь в правомерности такой постановки вопроса. Но вдумайтесь в ход событий. Я вынужден, весьма ненадолго, пойти по стопам предыдущего оратора. Когда покойный архиепископ был канцлером, он с непревзойденным умением управлял страной, вносил в нее единство, стабильность, порядок, уравновешенность и справедливость, в которых она так сильно нуждалась. Но как только он стал архиепископом, его поступки приняли прямо противоположный характер: он проявил полнейшее безразличие к судьбам страны и, честно говоря, чудовищный эгоизм. Этот эгоизм все усиливался и стал, вне всякого сомнения, буквально маниакальным. У меня есть неоспоримые свидетельства тому, что, еще не покинув Францию, он заявил во всеуслышание, дескать, жить ему осталось недолго и в Англии его убьют. Он пускался на всяческие провокации; из всего его поведения, шаг за шагом, можно сделать только один вывод: он стремился к мученической смерти. Даже в самом конце он не внял голосу разума - вспомните только, как он уклонялся от ответов на наши вопросы. И уже выведя нас из всяческого человеческого терпения, он все еще мог легко ускользнуть: спрятаться и переждать, пока наш правый гнев не повыветрится. Но не на такой поворот событий он рассчитывал: он настоял, чтобы перед нами, еще охваченными неистовством, раскрыли ворота собора. Надо ли продолжать? С такими уликами на руках вы, я думаю, вынесете единственно возможный вердикт: самоубийство в состоянии помешательства. В таком приговоре будет только милосердие по отношению к человеку, так или иначе истинно великому.
Первый рыцарь
Спасибо, Брито. Полагаю, что сказанного достаточно. Вам теперь надлежит тихо разойтись по домам. Пожалуйста, не скапливайтесь группами на перекрестках и не совершайте ничего, что могло бы привести к общественным беспорядкам.
Рыцари уходят.
Первый священник
Отец, отец, от нас ушедший, нас покинувший,
Как мы тебя обрящем? с высоты какой
Взор долу обратишь? На небесах еси,
А кто направит нас, поправит нас, кто будет
править нами?
Какой тропой - и сквозь какую пагубу
К тебе придем? Когда осуществится
Могущество твое? Ведь Церковь наша
Осквернена, поругана, заброшена,
Язычники к развалинам грядут
Построить мир без Бога. Вижу! Вижу!
Третий священник
Нет. Ибо Церковь крепче в испытаниях,
Могущественней в горе. Все гонения
Как укрепления: покуда есть бойцы,
Готовые погибнуть. Уходите,
Заблудшие и слабые, бездомные
На небе и земле. На западный край Англии,
А то и к Геркулесовым столпам,
На скорбный берег кораблекрушенья,
Где мавры попирают христиан,
Идите - или к северному морю,
Где стужа сводит руки и низводит в тупость ум;
Прибежища в оазисах ищите,
Союза - с сарацинами, деля
Их грязные обычаи, взыскуя
Забвения в сералях южных нег,
Отдохновения в тени фонтана;
А то - кусайте локти в Аквитании.
В кольце свинцовом боли голова,
Баюкая одну и ту же муку,
Заищет оправдания поступкам
И пряжу иллюзорности спрядет
И та распустится в геенне мнимой веры,
Какая и неверия страшней.
То жребий ваш - и прочь отсюда.
Первый священник
Отче,
Чей новый славный сан еще неведом нам,
Молись за нас.
Второй священник
В Господнем соприсутствии,
В кругу святых и мучеников, вознесенных ранее,
Не забывай нас.
Третий священник
Возблагодарим
Спасителя за нового святого.
Хор
(пока на заднем плане другой хор поет по-латыни
"Те Деум")
Слава Тебе, Господи, славу Свою всему земному
ниспосылающий
Снегу, дождю, буре, вихрю, всем тварям земным,
и ловцам, и ловимым.
Ибо все сущее есть лишь во взоре Твоем, только
в знанье Твоем, только в свете Твоем
Сущее есть; даже тем, кто отверг Тебя, явлена
Слава Твоя, тьма являет собой Славу Свету.
Те, кто Тебя отвергает. Тебя отвергать не смогли
бы, когда б Тебя не было, и отрицание
несовершенно, поскольку,
Будь совершенным оно, их бы не было вовсе самих.
Не отвергают, а славят Тебя они, ибо живут;
все живое Тебя утверждает и славит; и птицы
небесные, ястреб и зяблик, и твари земные,
ягненок и волк, червь, ползущий в земле,
червь, грызущий во чреве.
И посему тот, кому Ты явился открыто, - открыто
и славит Тебя: в своих мыслях, словах и поступках.
Даже с рукой на метле, со спиною, согнувшейся
при разведенье огня, и с ногами, истертыми при
разгребанье золы, мы, прачки, уборщицы,
посудомойки,
Мы, со спиною, под ношей согнувшейся,
и с ногами, истертыми грехом, с рукою, закрыв
шею очи от страха, с главою, поникшею в горе,
Славим Тебя, даже в харканье зим, и в напевах
весны, и в жужжании лета, и в разноголосице
птиц и животных.
Славим Тебя за Твое милосердье кровавое,
за искупление кровью. Ибо пролившейся кровью
святых
Почва напитана - так возникают святыни.
Ибо где б ни был святой, где бы мученик кровь
свою крови Христовой ни пролил в ответ,
Почва святою становится - и не исчезнет
святилище,
Пусть его топчут чужие солдаты, пусть, вчуже
любуясь, сверяются с картой туристы;
Всюду на свете, оттуда, где западный вал гложет
бреги Ионы,
Вплоть до тех мест, где ждет гибель в пустыне,
молитва в забытых углах развалившихся за ночь
империй,
Почва такая родит во спасенье земному родник
и ему не иссякнуть вовеки,
Хоть он отвергнут навеки. Мы благодарим Тебя,
Боже,
Ибо отныне Ты Кентербери освятил.
Прости нас, Господи, ибо мы люди простые.
Мы запираем дверь и садимся у очага.
Мы страшимся благословения Божьего, одиночества
Божьей ночи, поражения неизбежного и лишений
сопутствующих;
Мы страшимся несправедливости человеческой
менее, чем справедливости Божьей,
Мы страшимся руки у окна, и огня в яслях,
и драчуна в трактире, и толчка в яму
Менее, чем страшимся Любви Господней.
Ведомы нам прегрешения наши, и слабость наша,
и вина наша, о, нам ведом
Грех мира на главах наших, кровь всех мучеников
и святых
На главах наших.
Господи, помилуй нас.
Иисусе, помилуй нас.
Господи, помилуй нас.
Святой Томас, помолись за нас.
(1935)
Примечания
УБИЙСТВО В СОБОРЕ. Одна из стихотворных драм Элиота и единственная среди них трагедия, написанная в 1935 г. В основе трагедии - подлинные исторические события: борьба и смерть Архиепископа Кентерберийского Св. Томаса Бекета (1118-1170), стремившегося поднять духовный авторитет Церкви и ограничить своеволие короля Генриха II (по приказу которого он и был убит), и произвол баронов. "То правит король, то бароны" - ситуация иронически предвосхищает нынешнюю российскую, когда центральная власть не знает, как управиться с избранными губернаторами. В текст трагедии включена подлинная проповедь Св. Томаса. Диалектика "четырех искусителей" проходит лейтмотивом сквозь все творчество Элиота - от ранних антиклерикальных сатир до поздних поэтических и эссеистических сомнений католических поэтических и эссеистических сомнений католического стихотворца, каким он стал или, по меньшей мере, стремился стать.
В данных комментариях частично использованы примечания из предыдущих русских изданий Элиота, а также неизданный комментарий одного из переводчиков. Подстрочные примечания к переводам А. Сергеева выполнены В. Муравьевым.
Переиздание переводов произведено по книгам:
1. Элиот Т. С. Избранная поэзия / СПб.: "Северо-Запад", 1994.
2. Элиот Т. С. Камень / "Христианская Россия", 1997.
3. Строфы века-2: Антология мировой поэзии в русских переводах XX века / Сост. Е. В. Витковский. М.: "Полифакт. Итоги века", 1998.
4. Элиот Т. С. Убийство в соборе / СПб.: "Азбука", 1999.
В. Топоров
