Владимир Маяковский - Стихотворения (1926)

ФАБРИКА БЮРОКРАТОВ

Его прислали                      для проведенья режима.Средних способностей.                                      Средних лет.В мыслях — планы.                                В сердце — решимость.В кармане — перо                             и партбилет.Ходит,           распоряжается энергичным жестом.Видно —               занимается новая эра!Сам совался в каждое место,всех переглядел —                               от зава до курьера.Внимательный                        к самым мельчайшим крохам,вздувает               сердечный пыл…Но бьются                 слова,                           как об стену горохом,об —         канцелярские лбы.А что канцелярии?                              Внимает мошенница!Горите            хоть солнца ярче,—она      уложит                  весь пыл в отношеньица,в анкетку               и в циркулярчик.Бумажку              встречать                              с отвращением нужно.А лишь            увлечешься ею, —то через день                      голова заталмуженав бумажную ахинею.Перепишут всё                         и, канителью исходящей нитясь,на доклады                   с папками идут:— Подпишитесь тут!                                  Да тут вот подмахнитесь!..И вот тут, пожалуйста!..                                      И тут!..                                                  И тут!..—Пыл       в чернила уплыл                                  без следа.Пред        в бумагу                       всосался, как клещ…Среда —это      паршивая вещь!!Глядел,             лицом                        белее мела,сквозь канцелярский мрак.Катился пот,                     перо скрипело,рука свелась                     и вновь корпела, —но без конца                    громадой белойросла          гора бумаг.Что угодно                  подписью подляпает,и не разберясь:                         куда,                                 зачем,                                            кого?Собственную                     тетушку                                  назначит римской папою.Сам себе               подпишет                               смертный приговор.Совести             партийной                              слабенькие пискизаглушает                 с днями                              исходящий груз.Раскусил чиновник                               пафос переписки,облизнулся,                    въелся                                и — вошел во вкус.Где решимость?                           планы?                                       и молодчество?Собирает канцелярию,                                    загривок мыля ей.— Разузнать                     немедля                                   имя-отчество!Как      такому                 посылать конверт                                      с одной фамилией??! —И опять            несется                         мелким лайцем:— Это так-то службу мы несем?!Написали просто                           «прилагается»и забыли написать                              «при сем»! —В течение днястрану наводняпотопом             ненужной бумажности,в машину                животуложит —                и вотна дачу            стремится в важности.Пользы от него,                          что молока от черта,что от пшенной каши —                                       золотой руды.Лишь растут                     подвалами                                       отчеты,вознося             чернильные пуды.Рой чиновников                         с недели на́ деньаннулирует                   октябрьский гром и лом,и у многих                 даже                         проступают сзадипуговицы                дофевральские                                         с орлом.Поэт        всегда                   и добр и галантен,делиться выводом рад.Во-первых:                  из каждого                                   при известном талантеможет получиться                              бюрократ.Вывод второй                       (из фельетонной водицывытекал не раз                        и не сто):коммунист не птица,                                 и незачем обзаводитьсяему      бумажным хвостом.Третий:             поднять бы его за загривокот бумажек,                   разостланных низом,чтоб бумажки,                       подписанные                                            прямо и криво,не заслоняли                      ему                             коммунизм.

ТОВАРИЩУ НЕТТЕ

ПАРОХОДУ И ЧЕЛОВЕКУ

Я недаром вздрогнул.                                   Не загробный вздор.В порт,           горящий,                          как расплавленное лето,разворачивался                          и входил                                         товарищ «ТеодорНетте».Это — он.                Я узнаю́ его.В блюдечках-очках спасательных кругов.— Здравствуй, Нетте!                                   Как я рад, что ты живойдымной жизнью труб,                                   канатов                                               и крюков.Подойди сюда!                         Тебе не мелко?От Батума,                  чай, котлами покипел…Помнишь, Нетте,—                               в бытность человекомты пивал чаи                     со мною в дип-купе?Медлил ты.                   Захрапывали сони.Глаз        кося               в печати сургуча,напролет               болтал о Ромке Якобсонеи смешно потел,                           стихи уча.Засыпал к утру.                         Курок                                  аж палец свел…Суньтеся —                   кому охота!Думал ли,                что через год всеговстречусь я                   с тобою —                                    с пароходом.За кормой лунища.                              Ну и здо́рово!Залегла,              просторы на́-двое порвав.Будто навек                   за собой                                 из битвы коридоровойтянешь след героя,                               светел и кровав.В коммунизм из книжки                                      верят средне.«Мало ли                что можно                                 в книжке намолоть!»А такое —                 оживит внезапно «бредни»и покажет                коммунизма                                    естество и плоть.Мы живем,                 зажатые                              железной клятвой.За нее —               на крест,                             и пулею чешите:это —          чтобы в мире                               без Россий,                                                  без Латвий,жить единым                     человечьим общежитьем.В наших жилах —                             кровь, а не водица.Мы идем               сквозь револьверный лай,чтобы,           умирая,                        воплотитьсяв пароходы,                   в строчки                                   и в другие долгие дела.

Мне бы жить и жить,                                 сквозь годы мчась.Но в конце хочу —                              других желаний нету —встретить я хочу                           мой смертный частак,      как встретил смерть                                       товарищ Нетте.

УЖАСАЮЩАЯ ФАМИЛЬЯРНОСТЬ