Алексей Недогонов - Дорога моей земли

Сказка о вóроне

Ветер осеннийв трубу на рассвете трубил.Ворон на деревекрыльями по ветру бил.

Где-то за брянской чащобойгремела война.Древняя птица во мраке летела одна.

Крылья, как два океана, шумели во мгле.Звезды качались на левом и правом крыле.

Перед полуднем планеты увидели всемощного ворона в звездной, тяжелой росе.

Черным крестом проплывая в пустых небесах,нес он столетнее дерево —дуб в крючковатых когтях.

Как бы планета-земля ни была тяжела,но от дубовых корней оторваться она не могла.

Так и летел этот ворон под ветром сквознымс доброй добычею —с дубом и шаром земным.

Сколько б летел он с планетой? Столетье иль два?Где бы он сел? На какие бы сел острова?

Что бы случилось с могучим крылатым бойцом,если бы сказка не кончилась светлым концом?

Мальчик поднялся с кровати.В окошко взглянул.Вышел из хатыи ворона с дуба спугнула.

Звезды летели, как в сказке, блестя серебром:шли бомбовозы над черным вороньим пером.

1943 г.

Гнездо

Высота врезáлась в рощу клиноми жила под ветром, на дожде,с маленьким гнездом перепелиным,с желторотым птенчикомв гнезде.

Озаряя рощу светом белым,грозы полыхали над гнездом.Мать,прикрыв птенца промокшим телом,отводила молнии крылом.

В клочьях облаков,как бог, спокойноеподнималось солнце.Лишь тогдаперепелка в небо знойноевыпорхнулаиз гнезда…

Дуновенье ветерка залетногоколыхало с пчелами цветы…Пополуднирота пулеметнаязаняла рубежу высоты.

В полный рост поднявшись над долиною,русский парень,бравший города,вырыл у гнезда перепелиногоровдля пулеметного гнезда.

И когда по ковылю седомувражий строй пошел на высоту,птица, возвратившаяся к дому,вдруг затрепетала на летуи запела вдруг…

И в то мгновеньепулеметчик прошептал: — Пора…(Я назвал бы ангелом спасеньяэту птицу серого пера!)

Грянул бой.Она над боем чернымзаклинала песней хрупкий домвсем своим издревле непокорным,гордым материнским существом…

А когда свинец поверг пехотуи опасность обратилась вспять,человек, приросший к пулемету,мертвым был.

Но продолжал стрелять.

1943 г.

Дорога на Днепр

Я дорогой наступленьяшел от Дона до Днепрачерез дымные селенья,через трупы, разрушенья,города и хутора.

Шел вперед и пел победу,шел дорогою снеговпо дымящемуся следуотступающих врагов —

от поверженных,печальных,от казачьих ковылейдо прямых,пирамидальныхукраинских тополей.

Так я шел зимой и летомсквозь метель, и дождь, и знойс верным тульским пистолетом,с потной книжкой записной:шел солдатом и поэтом —Муза рядом шла со мной.

На привале,на стоянкеславил русских пушкарей —молодых богатырей,поджигавших вражьи танкимолниями батарей.

Славил матушку-пехоту,золотых ее стрелков,славил прочную работузлатоустинских штыков.

Спал под небом,жил во взводе,кипятил в пути чаи,сочинял стихи в походеи при всем честном народевслух читал стихи свои.

Так,дорогой возвращенья,все вперед, вперед маня,дымный ветер наступленьядвигал к Западу меня где со взводом,где с полком,где на танке,где пешком,на тачанке неуютной,на полуторке попутной,от заката до утра,с остановкою минутнойу случайного двора,у избыс трубой слетевшей,с прелым запахом вещей,с женщиною уцелевшей,с девушкою постаревшей,с девочкой, за стол присевшейс мискою горячих щей,с угощеньем,с теплым взглядом,с дочерью хозяйской рядом,с разговорами о том,что, мол, все мы холостые,не простые, золотыеда военные притом…Чай дымит. Хозяйка поит.Ну и вспомнишь вдруг, шутя,как в дороге буря воети как мглою небо кроет,вихри снежные крутя.И прикинешь в миг последний,что похожие словаговорил в селе соседнемчас тому, а может, два…

Надо ехать.Дела много.Покидаю дом с теплом.И опять свистит дорога —украинская дорогапод машиной,за бортом.Сквозь метель дорога вьется —то низина,то подъем —мимо черного колодцас перебитым журавлем,мимо спиленных дубов,мимо иностранных танков, —обгоревших их останков, —мимо сваленных столбов,вдоль гудения лесного,от селаи до села,от контрольно-пропускногодо контрольно-пропускного, —от жезла и до жезла.

Едешьдолго ль? —сам не знаешь.Едешь вдаль по огоньками дорогу уступаешьтанками грузовикам.А в движенье неотвязноманит светом от дорогмимолетного соблазнавоскрешенный огонек…

От поверженных,печальных,танком смятых ковылейдо прямых,пирамидальныхукраинских тополейя прошел через селенья,городаи хуторапо дороге наступленьяс песней радости и мщенья,от Мамона до Днепра.

Дон —упорство и тревога.Днепр —неконченный поход.За Днепром — моя дорога,устремленная вперед!

Ново-Московск, 25 сентября 1943 г.

«Говорят, что степень зрелости…»

Говорят, что степень зрелости:примерять, прикидывать,чтоб остаться в цельной целости,чтобы виды видывать.

Я всегда в глаза завидовалтем, кто мог прикидывать,но потом в душе прикидывал:стоит ли завидовать?

Если случаем положено,то яснее ясности —жизнь солдат не отгороженаот беды-опасности.

Сокрушаться, братцы, нечего:смерть в бою сговорчива —люди метой не помечены,пуля неразборчива.

Пуля-дура скосит каждого —петого, отпетого…Говорят — ни капли страшного,если все неведомо.

Если свистнет во мгновение,вспомнишь ли заранеематушки благословение,женки заклинание?..

Для солдата степень зрелости:это — жить душой без хворости,на крутой звериной смелости,на любой проклятой скорости,

на движении рискованном,на ночном совином зрении,на бессмертном,бронированномтанковом ожесточении…

1943 г.

Гильза

Я увидел ее на столе

знакомого командира пол-

ка с вырезанной на бронзе

фамилией — Иванов, вот и

написал эти стихи.

Ее формовщик Ивановв печи плавильной отливал,а шлифовальщик Ивановвытачивал и шлифовал.

Беднягу график сна лишал.В конце концовв кругу заботее рожденье завершалцех окончательных работ.

Набили порохом ее,ввинтили капсюль и заряд.В подразделение твоепришел готовенький снаряд.

Сержант,замковый Иванов,вбил в ствол снаряд,замок отжал, —и, потрясенный до основ,мир в панораме задрожал.

Был немец громом в нору вжат,врага железный жар знобил:по бронеколпакамсержантво всю ивановскую бил.

А после бояв пыльный знойсвязной, ефрейтор Иванов,всклянь гильзу напоил водой,украсил кашкой, резедой —всей радугою молодойвоенно-полевых цветов.

Принес в блиндажи в полумглена стол поставил у окна.И вот сейчас стоит онау офицера на столе…

(Еекак бы в разгар боевиз жарких рук формовщикас любовью принял Иванов —пехотный командир полка.)

И освещает каганеццветов ликующий венец,непокоренное литье,шесть букв фамилии ее.

…Мне думается,что грехине всем прощают в дни войны.Но ведь без выдумки стихи —ночное небо без луны.

Днепропетровск, январь 1944 г.

Прогулка по сказке