Николай Браун - Стихотворения
1956
Арка Главного штаба
Строенья раздвинув плечами,Взлетает она в высоту,Сто лет и ночами и днямиБессменно стоит на посту.
И все же она знаменитаНе тем, что столетье над нейУпрямо вздымают копытаШесть бронзовых ярых коней,
Но тем, что с великою верой,Для штурма равняя штыки,Из прошлой в грядущую эруОтсюда шагнули полки.
1956
Кони на Аничковом мосту
Веленью мастера покорны,Пройдя чистилище огня,Взвились на воздух вихрем чернымЧетыре бронзовых коня.
И в тот же миг четыре юныхМогучих всадника, с землиВскочив, поводья, словно струны,В единоборстве напрягли.
Напрасно кони бьют копытом,Сорваться с места норовят,И ржут, и прядают сердито,И рвут поводья, и храпят.
Но мышцы юношей могучих,Сноровка, разум и напор,Остепеняя нрав кипучий,Уже решают старый спор,
Поводья натянув тугие,Смиряют дикий нрав коня…Так город мой смирял стихииВоды, и стали, и огня.
1956
«Заката лучи догорели…»
Заката лучи догорели,Весь город укрыт синевой.Как сумерки долги в апреле!Как свеж ветерок над Невой!
Как чуткие ночи бессонны!Теперь и ночам не до сна.Опять под мостами со звономСвой лед разбивает весна.
Он ладожский, северный, синий,Серебряный весь по краям.Он зимнюю стужу РоссииУносит, уносит к морям.
Когда бы и мне мою стужуУгнать бы в моря, за моря!Когда бы и мне в мою душуЗапала веснянки заря!
1956
«Врываясь в жизнь, горя, любя…»
Врываясь в жизнь, горя, любя,Вдыхая жизни аромат, —И запах роз, и чад, и смрад, —Я ветром чувствую себя,Что вносит воздух для живых,Огнем я чувствую себя,Что закаляет молодых,Водой я чувствую себя,Что может жажду утолить,Свинцом я чувствую себя,Что может грудь врага пробить,Лучом я чувствую себя,Что может вытянуть росток,Ключом я чувствую себя,Что может вырасти в поток,Скалой я чувствую себя,Что может реку преградить,Я словом чувствую себя,Что может выше скал парить,Что свет любя,Что, мрак губя,Способно мир преобразить.
1956
«Когда уйду с пути земного…»
Когда уйду с пути земногоОт всех тревог, забот и снов,Когда я стану только словом,Негромким томиком стихов,
Возьми меня с собой в дорогу,Открой, проснувшись поутру;Пусть я уйму твою тревогу,Пусть я слезу твою утру.
Открой меня, когда ненастьеЗатмит все дали впереди.Открой меня, когда от счастьяЗаймет дыхание в груди.
И все, чем я горел когда-то,Воспламени, переживи,Все, чем душа была богата,В своей душе восстанови.
И я воскресну, и незримоС твоей сольется жизнь моя,Я стану другом и любимым,Твоей опорой стану я.
1956
Вечер Александра Блока
(Из поэмы «Молодость»)
Туманной памяти внимая,Я воскрешаю этот год.И вот он —Белый вечер мая,К театру хлынувший народ.Дверей распахнутые створки,Волненье, говор, теснотаИ от партера до галеркиЗаполоненные места.Задернут занавес.И где-тоЗа ним, вот здесь, — так недалек!Он сам —«Дитя добра и света».Он сам,Волшебник слова — Блок!
И вот уж словно легкий ветерПрошелся.Занавес открыт.И вот уж слово о поэтеКорней Чуковский говорит.И голос звонкий и высокийПоет магические строки,Как «ворон канул на сосну»,Как «тронул сонную струну».России образ,Тень Равенны.В снегах двенадцать без креста —Он все напомнил вдохновенно.Ушел.Все стихли.Ждут.А сценаСветла, огромна и пуста.Все ждут.
И вдруг неслышной теньюНа сцену слева он шагнулИ встал.Еще шагнул.В волненьеЕму навстречу колыхнулВесь зал, вставая, гул приветствий,Аплодисментов бурный шум.А он стоял, застыв на месте,Весь в черном, строен и угрюм.Стоял, пережидал…А в залеСо скольких мест — не сосчитать —Стихов названья выкликали,Его просили прочитать.Когда ж возможность отозватьсяПришла к поэту, он сказалУсталым голосом:«„Двенадцать“Читать я не умею», — ЗалПритих.И голос глуховатый«Седое утро» стал читать.
И он, влюблявшийся когда-то,Опять влюбляется, опять.Опять лепечут колокольцы,Опять разлуки боль в сердцах,Опять серебряные кольцыБлеснули на ее руках.Опять все молодо.И сноваРоссия, Русь, Ермак, тюрьма,И вновь над полем КуликовымЗарей пронизанная тьма.И пусть копье дрожит и гнется,Стальные ломятся щиты,И пусть над степью ворон вьется —Не пропадешь,Не сгинешь ты!И как раскаяться, расстаться,Оставить боевой редут —Там, впереди, уже двенадцатьВ снегах с винтовками идут…
Тревоги полный голос БлокаДышал грядущего судьбой,Как бы в раздумье, одинокоОн сам беседовал с собой.Он был как ясное виденье,Светловолос и сероглаз.И не угрюмство,Не паденье —Крылатый стих летел на нас.И пусть мы строки эти знали,И пусть они знакомы, пусть, —За ним неслышно повторялиМы эти строки наизусть.И молодых сердец биенье —Все было —Так и назови —Не только знаком уваженья,Но и раскрытием любви.
В любви к нему,К его РоссииИная зрела в нас любовь —К России той, что в дни иныеРасплатой за года глухиеДетей своих теряла кровь,Что, землю кровью обагряя,
На небывалый встала путь…И зал от края и до краяГремел.Душили слезы грудь.И вместе радость накипала.И памяти уже невмочьПрипомнить, как тогда из залаМы в белую шагнули ночь…
1956
Ленинградская гравюра
День — как на дереве гравюра,Где ярок свет и тень резка,Где льдом покрытая, как шкурой,В граниты врезана река.
В садах деревья, словно смерчи,Застыли в инее седом,И в купол неба смело вчерченРукой искусной каждый дом.
Пронзает воздух луч веселый —И каждый штрих горит ясней,И клочья снега, будто седла,На спинах клодтовских коней.
И Невский, длинной панорамойРазвертываясь прямиком,Летит к Неве и ввысь упрямоВзлетает золотым штыком.
Сработал мастер нелукавыйВесь этот взлет, и тень, и свет,Все, что не меркнет в лаврах славы,Не увядает сотни лет.
1960
«Конопляники. Клевер. Полынь…»
Конопляники. Клевер. Полынь.Край, что с детства вошел в мое слово,Ты меня не забудь, не отринь,Не суди меня слишком сурово.
Ты, как в детстве, повей надо мнойТой веселой березовой рощей,Ты дохни мне опушкой лесной,Где черемуху ветер полощет.
Материнскую ласку верни,Прошуми на рассвете хлебами,Родником под горой прозвени,Затеряйся в хлебах за холмами.
Тихим словом, что шепчет не разМатеринское сердце в разлуке,Вспомяни меня в трудный мой час,Протяни мне родимые руки.
Сколько лет от тебя я вдали,От твоей первородной теплыни!..Мне бы горсточку тульской земли,Мне бы веточку тульской полыни!
1960
