Константин Бальмонт - Полное собрание стихотворений
Круги
Круговидные светила —Без конца и без начала.Что в них будет, то в них было,Что в них нежность, станет жало.
Что в них ласка, есть отрава,А из мрака, а из ядаВозникает чудо-слава,Блеск заманчивый для взгляда.
Из вулканов, из обрывов,Рудников и разрушенья —Роскошь ярких переливов,Драгоценные каменья.
Из кошмарности рождений,С свитой грязи, крови, криков —Светлый гений песнопений,Сонмы стройных женских ликов.
А из жизни вновь могила,И горят, лазурно, ало,Круговидные светила,Без конца и без начала.
Индийский тотем
Индийский тотем – жуткий знак,Резная сложная колонна.Из зверя – зверь. Кто друг, кто враг,Не разберешь. Здесь все – уклонно.
Друг друга держат все во рту,Убийца – каждый, и убитый.Грызя, рождают красоту,Глядят бесовски-волчьей свитой.
Уста, и пасти, и глаза,Зверинокрылость, чудо-рыба.В цветных зрачках горит гроза,Жизнь в жизни – в змейностях изгиба.
И древо жизни мировойРастет в чудовищной прикрасе,Являясь мной, чтоб стать тобой,Пьяня и множа ипостаси.
Святой Георгий
Святой Георгий, убив Дракона,Взглянул печально вокруг себя.Не мог он слышать глухого стона,Не мог быть светлым – лишь свет любя.
Он с легким сердцем, во имя Бога,Копье наметил и поднял щит.Но мыслей встало так много, много,И он, сразивши, сражен, молчит.
И конь святого своим копытомУдарил гневно о край пути.Сюда он прибыл путем избитым.Куда отсюда? Куда идти?
Святой Георгий, святой Георгий,И ты изведал свой высший час!Пред сильным Змеем ты был в восторге,Пред мертвым Змием ты вдруг погас!
Встреча
Сон жуткий пережил вчера я наяву.По улице я шел – один, не я всегдашний,Лишь тело, труп меня, что телом я зову.Тюрьма передо мной своей грозилась башней.
И вот навстречу мне идет моя душа,Такая же, как я, до грани совпаденья.Так прямо на меня, упорно, не спеша,С решением немым жестокого виденья.
Мой труп упрямо шел. Был труден каждый шаг.Но встреча этих двух сближалась неуклонно.Как будто в зеркале, вот – я, но я – мой враг.Идем. Тюрьма молчит. Враждебна высь, бездонна.
Все ближе, ближе мы. Бледнею я и он.И вдруг нас больше нет. Миг ужаса. Миг встречи.Ум вброшен в темноту. На башне тихий звон.Кому-то целый мир, упав, налег на плечи!
Призрачный набат
Я дух, я призрачный набат,Что внятен только привиденьям.Дома, я чувствую, горят,Но люди скованы забвеньем.
Крадется дымный к ним огонь,И воплем полон я безгласным, —Гуди же, колокол, трезвонь,Будь криком в сумраке неясном.
Ползет густой, змеится дым,Как тяжкий зверь – ночная чара.О, как мне страшно быть немымПод медным заревом пожара!
Тетенька из села
– Тетенька, тетенька, миленькая,Что ты такая уныленькая?Или не рада, что к нам из селаВ город пошла ты, и в город пришла?
– Эк ты, девчонка, горазда болтать.Чуть подросла, от земли не видать,Только и знаешь – шуршишь, словно мышь.Что же ты тетку свою тормошишь?
– Тетенька, может, мой разум и мал,Только вот вижу – наш смех замолчал.Тетенька, право, мне страшно с тобой,Точно здесь кто-то еще есть другой.
– Девонька, эти ты глупости брось,К ночи нельзя так болтать на авось.Лучше давай про село расскажу,После помолимся, спать уложу.
В городе, девонька, все бы вам смех,В городе много забав и утех.Наши избенки-то, наше селоЛесом, потемками все облегло.
В лес за дровами – а там лесовик,Вон за стволом притаился, приник.Чур меня, крикнешь он вытянет нос,Так захохочет – по коже мороз.
Ночью, как это так выйдешь на двор,Звери какие-то смотрят из нор,Совы на крыше усядутся в 'ряд,Углем глаза, как у ведьмы, горят.
В избу назад – а в клети домовой,Ты на полати – а он уж с тобой,Вот навалился – и стонешь во сне,Душно так, тяжко так, страшно так мне.
Нежити ходят, бормочут во тьму,Шепчут, скривясь, – ничего не пойму.Словно они балалаечники,Баешники, перебаешники.
Тетка умолкла. Девчонка спала.Тетки дослушать она не могла.Обе застыли, и в комнате тойЯвно, что кто-то еще был другой.
Подменыш
Я мать, и я люблю детей.Едва зажжется Месяц, серповидно,Я плачу у окна.Мне больно, страшно, мне мучительно-обидно.За что такая доля мне дана?Зловещий пруд, погост, кресты,Мне это все отсюда видно,И я одна.Лишь Месяц светит с высоты.Он жнет своим серпом? Что жнет? Я брежу.Полно. Стыдно.Будь твердой. Плачь, но твердой нужно быть.От Неба до Земли, сияя,Идет и тянется нервущаяся нить.Ты мать, умей, забыв себя, любить.Да, да, я мать, и я дурная,Что не умела сохранитьСвоих детей.Их всех сманила в пруд Колдунья злая,Которой нравится сводить с ума людей.Тихонько ночью приходила,Когда так крепко я спала,Мой сон крепя, детей будила.Какая в ней скрывалась сила,Не знаю я. Весь мир был мгла.Своей свечой она светила,И в пруд ее свеча вела.Чем, чем злодейка ворожила,Не знаю я.О, с теми, кто под сердцем был, расстаться,О, жизнь бессчастная моя!Лишь в мыслях иногда мы можем увидаться,Во сне.Но это все – не все. Она страшней, чем это.И казнь безжалостней явила Ведьма мне.Вон там, в сияньи месячного света,В той люльке, где качала я детей,Когда малютками они моими были,И каждый был игрушкою моей,Пред тем, как спрятался в могилеИ возрастил плакун-траву,Лежит подменыш злой, уродливый, нескладный,Которого я нежитью зову,Свирепый, колченогий, жадный,Глазастый, с страшною распухшей головой,Ненасытимо-плотоядный,Подменыш злой.Чуть взглянет он в окно – и лист березы вянет.Шуршит недобрый вихрь желтеющей травой, —Вдруг схватит дудку он, играть безумно станет,И молния в овины грянет,И пляшет все кругом, как в пляске хоровой,Несутся камни и поленья,Подменыш в дудку им дудит,А люди падают, в их сердце онеменье,Молчат, бледнеют – страшный вид.А он глядит, глядит стеклянными глазами,И ничего не говорит.Я не пойму, старик ли он,Ребенок ли. Он тешится над нами.Молчит и ест. Вдруг тихий стон.И жутко так раздастся голос хилый:«Я стар, как древний лес!»Повеет в воздухе могилой.И точно встанет кто. Мелькнул, прошел, исчез.Однажды я на страшное решилась: —Убить его Жить стало невтерпежЗа что такая мне немилость?Убрать из жизни эту гнилостьИ вот я наточила нож.А! Как сегодня ночь была, такаяНа небе Месяц встал серпомОн спал Я подошла Он спал Но ВедьмазлаяСледила в тайности, стояла за углом.Я не видала Я над ним стояла:Я только видела его.В моей душе горело жало,Я только видела его.И жажду тешила немую: —Вот эту голову, распухшую и злую,Отрезать, отрубить, чтобы исчез паук,Притих во мраке гробовом.«Исчезнешь ты!» И я ударила ножом.И вдруг —Не тело предо мной, мякина,Солома, и в соломе кровь,Да, в каждом стебле кровь и тинаИ вот я на пруду Трясина.И в доме я опять И вновьБелеет Месяц серповидно.И я у моего окна.В углу подменыша мне видно.Там за окном погост. Погост. И я одна.
Нет слез
Нет слез. Я больше плакать не умею,С тех пор как посвящен я в колдуны.О, Вещая Жена! Я ведал с неюВедовское. На зов ее струныСкликались звери Говор человечийБыл меж волков лесных. А меж людейТакие, в хрипах, слышались мне речи,Что нет уж больше слез в душе моей.Кто там под пыткой? Кто кричит так звонко?Молчу. Себя заклял я колдовски.Мучь всех' Меня' Мучь моего ребенка!Мольбы не будет Кровь забьет в виски.Забьется в голове как тяжкий молот.Но слез моих тебе, палач, не знать.Пусть будет самый свод Небес расколот.Ты проклят Тверды мы. И эту ратьНе победить палачеством убогим.Мы все растем Стальнеет пытка в нас.Минуты время движут кругом строгим.Ты проклят! Проклят! Жди! Еще лишь час!
Отзвук народного
Уж ты, Солнце, Солнце красно,Ты с полуночи взойди,Чтоб очам не ждать напрасно,Кто там, что там впереди.Чтоб покойникам в могилеНе во тьме глухой сидеть.Чтобы с глаз они сложилиЗакрывающую медь.
Уж ты, Месяц, Месяц ясный,Глянь, и с вечера взойди,Чтоб забыть о муке страстной,Что осталась позади.Чтобы мертвым, властью слова,Властью света твоего,Не крушить, из-за былого,Ретивого своего.
Уж ты, Ветер, Ветер буйный,Ты с полуночи возвей,Многовейный, многоструйный,Будь отрадою моей.Возвести моим родимым,Что и в нас бесстрашный свет.Все мы бросим, пустим дымом,Но пойдем за ними вслед.
Заря-заряница
