Евгений Абросимов - Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

506. Ничто

Ничто… Пусть пролегло оноДля любопытства грозной гранью…Пусть бытие его темноИ заповедано сознанью.Истлел герой – возрос лопух.Смерть каждой плоти плодотворна.И ливни, оживляя зерна,Проходят по следам засух.

СТИХИ НЕИЗВЕСТНЫХ ПОЭТОВ

507. «Мой товарищ, в предсмертной агонии…»

Мой товарищ, в предсмертной агонииНе зови ты на помощь людей.Дай-ка лучше согрею ладони яНад дымящейся кровью твоей.

И не плачь ты от страха, как маленький,Ты не ранен — ты только убит.Я на память сниму с тебя валенки.Мне еще воевать предстоит.

508. «Я вернусь еще к тебе, Россия…»

Я вернусь еще к тебе, Россия,Чтоб услышать шум твоих лесов,Чтоб увидеть реки голубые,Чтоб идти тропой моих отцов.

Не был я давно в густых дубравахИ не плыл по глади русских рек,Не сидел под дубом величавымС синеокой — другом юных лет.

Но я каждый день и миг с тобою,И лишь дрема веки мне смежит,Я иду с подругой дорогоюТропкой, что у озера лежит…

Я как сын люблю тебя, Россия,Я люблю тебя еще сильней, —Милые просторы голубыеИ безбрежность всех твоих морей!

Я вернусь еще к тебе, Россия,Чтоб услышать шум твоих лесов,Чтоб увидеть реки голубые,Чтоб идти тропой моих отцов.

509. Незабываемое

Пройдут года. Мы станем стариками,Падет на лоб волос седая прядь,Но будем мы дрожащими рукамиСтраницы жизни прожитой листать.Не раз огнем жестоким загорятсяГлаза бойца, и судорога сведетЛадонь в кулак, ему уж не разжаться,Когда вдруг злая ненависть придет.Открой страницу в сердце изболевшемИ сразу вспомнишь горькую аппель [66].Стоишь в строю, дрожащий, посиневший,Одетый в полосатую шинель.Кто позабудет жуткую картинуПовешенья у лагерных ворот,Когда палач веревкою змеинойНесчастной жертве шею обовьет?А крематорий… Говорить нет силы.Кто только сможет, право, подсчитатьВсех тех, кому здесь выдернули жилыИ скольким здесь пришлося жизнь кончать!Хлысты, резина, палки — что хотите,Везде побои, слезы, смерть и кровь.Вы в памяти всё это сохраните,Как сохранили первую любовь.

ПРИЛОЖЕНИЕ

АРОН КОПШТЕЙН

Арон Иосифович Копштейн родился 18 марта 1915 года в Очакове в семье учителя начальной школы. С 1920 года после смерти родителей воспитывался в детском доме, окончил семилетку и поступил на завод учеником калильщика. В это же время начал писать стихи. Первые его произведения появились в харьковских газетах и журналах в начале тридцатых годов. В 1932 году ЦК ЛКСМУ вызвал Копштейна в Харьков на литературною работу. В 1933 году вышел первый сборник поэта на украинском языке. И с тех пор его книги выходили почти ежегодно. Копштейн сам переводил стихи на русский язык, при этом часто сокращал их и изменял. Первый сборник стихов на русском языке «Радостный берег» был им издан в 1938 году.

В 1939 году Арон Копштейн поступил в Литературный институт им. Горького. К этому времени он был уже хорошо известен в литературной среде. Из института вместе со многими студентами 30 декабря 1939 года Копштейн отправился добровольцем на советско-финляндскую войну.

3 марта 1940 года Арон Копштейн погиб на озере Суо-Ярви Петрозаводского направления, пытаясь вытащить с поля боя тело убитого друга поэта Николая Отрады.

510. Оккупация

Мне снилось детство — мой печальный дом,Колючий куст, заглохший водоем.Мне снилась родина. И тиф сыпнойШел по Волохинской и Насыпной.

Мне долго снилась горькая вода.Солдаты пели: «Горе — не беда».И шли по улице. И версты шли.Тяжелые. Покорные. В пыли…

Я помню эту улицу. По нейВели усталых, выцветших коней.Мне снились заморозки на зареИ полночь, душная, как лазарет.Еще я видел желтые листы.И ты мне снилась. Ты мне снилась. Ты.Всю ночь чадили свечи, и всю ночьТебе хотел я чем-нибудь помочь.Но ты спала, подушку обхватив,И жег тебя горячкой черный тиф.Как я забуду этот бред и зной,Немецких офицеров за стеной.Был вечер. Ночь. И умирала мать.Зачем я должен детство вспоминать?

511. Осень

Почему такое, я не знаю,Только ночь медлительней у нас.Падает звезда, почти сквозная,Возле глаз твоих, смущенных глаз.

Звезды залетают за ресницыИ не возвращаются назад…Ты уснула, что тебе приснится:Теплый вечер, ранний листопад?

Что приснится? Утра воркованьеВ поволоке сада голубой?Сердце в легком плавает тумане,Словно льдинка вешнею водой!

Первым инеем покрыты зданья.Даль седая заворожена.Яблони пустеют. МирозданьеВсё поет у твоего окна.

Осень вновь приходит знаться с намиДождиком неверным и плащом,Листопадом, звездопадом, снамиО весне недавней. Чем еще?

512. Сад

Деревья к самой речке забрели.Одно из них, согнув больное тело,В воде плескалось, словно захотелоУвериться, что льдины все прошли.

Уже трава в степи зазеленела,Подснежники в ложбинах отцвели,Прислушиваясь к шорохам земли,Садовник вышел в сад, от яблонь белый.

В цветении предчувствуя плоды,Дыша ночной прохладою воды,Шли рыбаки на речку с неводами.

Веселая весенняя пора,Безлистый сад на берегу Днепра,Я всей душою породнился с вами.

513. Армения

На прекрасных картинах СарышаЯ нагорные вижу сады,И армянского солнца сиянье,И дрожанье искристой воды.

Всё в картине подчеркнуто чисто:Ясность красок, прозрачность чудес,Как живые — зеленые листья,Бирюзовая чаша небес.

В этих красках, горячих и нежных,Там, где зелень как моря прибой,Я живу средь нагорий безбрежных, —Будто я нарисован тобой.

Будто ветра я слушаю песню,Воды льются горячим ключом,И орел, покружив в поднебесье,Прилетает ко мне на плечо.

Будто я заблудился в том краеИ за солнцам иду по лучу.Я блуждаю, блуждаю, блуждаю,И дороги найти — не хочу.

514. Октавы

Я привыкал к звучанью слов, какихНи в русской нет, ни в украинской речи.Я шел на рынок, в гущу толп людских,Где жар в крови, где говор так сердеченГрузинского не зная, в этот мигЯ слушал всех, я так тянулся к встречам!Зной полыхал. Мальчишки, торжествуяЗдесь продавали воду ледяную.

Но одиночество владело мной,Была причина личного порядка:Одно письмо. Оно — всему виной,О нем и нынче вспоминать не сладко.Везли крестьяне, несмотря на зной,Всё, что дала им небольшая грядка.Я пробирался сквозь толкучку — пустьЯзык друзей развеет эту грусть.

Любой из нас к сравнениям привык.Мы ищем сходства и примет особыхВ предметах, поначалу неживых,Как некий горец в праздник Шаироба,Что ищет рифму для стихов своих.Волнуясь, бормоча и глядя в оба,Он простирает кисти смуглых рук,Всё ожиданьем полнится вокруг.

Но затрепещет рифма. И тоскаОтхлынет. Напряжение исчезнет.Из жарких уст былого беднякаПольется удивительная песня.Трава растет — сладка или горька —На склонах горных между скал отвесных.Долиною ночною, голубоюПо Грузии пройдем вдвоем с тобою.

Я видел тысячи прекрасных снов.Ни об одном поведать не смогу я.Я знаю двадцать пять грузинских словИ каждое произношу волнуясь.Я в Гурии из чистых родниковПил, зачерпнув рукой, струю тугую.Лишь эти мне запомнились края,Тут сердце навсегда оставил я.

Любой из нас к сравнениям привык,Но здесь нужны сравнения едва ли.Мы вспоминаем красный броневик —Его тбилисцы с нетерпеньем ждали.Со скоростью ракет пороховыхБежали банды меньшевистской швали.Проходит год как день, как быстрый час.Теперь миры равняются на нас.

Я в полдень шел, я странствовал в ночи.Звезда в грузинском небе полыхала.Листву ласкали ранние лучи,И я на свете жил. Но мало, мало!Живи хоть сотни лет, а всё ищи,Всё сделай, что бы жизнь ни приказала!Проходит год как день, как краткий час.Теперь миры равняются на нас!

515. «Вот июль Уссурийского края…»