Полное собрание стихотворений и поэм. Том II - Эдуард Вениаминович Лимонов
— Я хотел бы посмотреть ваши стихи перед выступлением, — обращается конферансье к Эди. — Простите, молодой человек, как вас, кстати, зовут?
— Эдуард Савенко, — называет себя Эди неохотно. Он не любит своей фамилии и мечтает ее сменить, когда вырастет.
— Так вот, Эдуард, — говорит конферансье, — я хотел бы взглянуть на ваши произведения, вы не обижайтесь, но у нас такая традиция… — мнется конферансье.
— Цензура, — вставляет нахальный Кадик насмешливо. — Покажи им, Эди, что ты собираешься читать.
К счастью, Эди захватил с собой тетрадку. Потому он некоторое время листает тетрадь, чтобы подыскать нужные стихотворения. Тут не пляж, о милиции и тюрьме читать не дадут, нужны стихи о любви, о любви везде можно читать.
— Вот это, — тычет он пальцем в тетрадь. — И это, — указывает он, переворачивая страницу. — И еще вот это, — говорит он, — совсем маленькое, — и отдает конферансье тетрадь. Тот углубляется в чтение.
Читает он профессионально быстро, через несколько минут он отдает Эди тетрадку.
— Очень талантливо, молодой человек, — говорит он, — очень. Приятно поражен. Большинство выступающих у нас, — он берет Эди за рукав и чуть-чуть как бы отвлекает в сторону от остальных, — …большинство поэтов, как бы вам сказать… — он морщится, — не очень поэтически грамотны. И потом, — добавляет конферансье снисходительно, — им недостает душевной культуры… Вы понимаете, о чем я говорю? — заглядывает он Эди в глаза. <…>
Эди выступает вторым. Это хорошо, потому что к пятому поэту слушатели устанут и будут свистеть, требуя музыки. <…>
“Наташу” Эди написал после Пасхи у Витьки Немченко. Вообще-то Эди не собирался читать “Наташу” и конферансье ее не показывал. Но теперь, стоя лицом к лицу с тысячами людей, он подумал: а почему бы и не “Наташу”? Слушателям она всегда нравится. Он только не будет читать последнюю строфу, там про шпану, а так — что, конферансье и дружинники его с эстрады, что ли, стянут? Улыбнувшись, Эди почти спрашивает в микрофон, дружелюбно, но властно, первые строки стихотворения.
Это кто идёт домой,
Не подружка ль наша?
Косы в лентах за спиной —
Милая Наташа!..
<…>
Ветер свежий, и сирень
Расцветает пышно,
В белом платье в белый день
Погулять ты вышла…
<…>
Это кто идёт домой,
Не подружка ль наша?
Величавою стопой —
Русская Наташа!
Вся площадь разражается аплодисментами, ревом, и Эди понимает, что, что бы ни произошло, какие бы после него ни читались стихи — первый приз ему достанется. Поэтому он читает еще два стихотворения и, несмотря на возгласы “Браво!” и “Еще!”, “Еще!”, уходит от микрофона».
Надо сразу сказать, что стихотворение «Это кто идёт домой…» в рукописях и машинописях не найдено и известно нам только внутри романа «Подросток Савенко», поэтому мы можем предположить, что написано оно существенно позже, нежели на рубеже 1950-х — 1960-х годов. Об этом, кстати, говорит и постобэриутская поэтика.
Но описываемый эпизод, скорее всего, имел место быть: только стихи читались другие.
Вернёмся к временно́й шкале. Верхнюю планку (когда писались эти стихи) можно отодвинуть на 1964 год. Получается это сделать благодаря стихотворениям «Что может быть интересного после двадцати…» и «Рядом летний полдень…» («И двадцать один год / И подруга есть… / Чего-то от меня ждёт… / Как не от всех мужчин / Двадцать один год / А я ещё никто…»).
Можно ли отодвинуть планку ещё дальше? Теоретически можно.
Следующие известные нам тексты — это «Вельветовые тетради» из архива Вагрича Бахчаняна. Они имеют чёткую авторскую датировку: 12 июня 1968 года — 9 мая 1969 года. В первом томе настоящего издания встречаются тексты 1967 года.
Возникает вопрос: были ли тексты, написанные между 1964 и 1967 годами? Скорее всего. Может ли часть текстов из амбарной книги «Микеланджело» относиться к этому времени? Вряд ли, так как мы, изучая поэтический путь автора, можем наблюдать, в каких невероятных количествах он пишет стихи.
Выходит, датировать «Микеланджело» можно только периодом с 1958 по 1964 год.
На что ещё можно обратить внимание: синтаксис и поэтический словарь.
Поэт умышленно или неумышленно часто использует целый ряд слов и их производных, делая их либо вечными эпитетами внутри своей поэтики, либо центральными образами раннего периода творчества: «зло» (34 раза), «печаль» (9), «тоска» (20), «тихий» (25), «силуэт» (7). С одной стороны, можно объяснить это подростковым возрастом, а с другой — тем, что Савенко-Лимонов только расписывается, много экспериментирует и на данном этапе стихотворения представляют собой свободный поток мыслей на заданную тему: видно, как ставится поэтическая задача и как нащупывается инструмент для её решения.
Что касается синтаксиса, то ни о каких правилах современного русского языка не может быть и речи. Поэт уходит от них. Грамотность — на определённом уровне есть (если не считать описок), а вот знаки препинания часто расставлены хаотично или не расставлены вовсе. За единственным исключением: самый частый знак — многоточие. И служит он скорее для обозначения паузы при чтении стихов.
В амбарной книге «Микеланджело» есть ряд начатых, но не завершённых текстов, а также отдельные строчки. Для полноты картины мы помещаем их в комментарии:
* * *
Чистота и глубь горных рек
И не открыть чистоты
Я стою пред тобой, человек,
И верчу свои черты
* * *
И в воду сталкивая шлюпку
Ночами загрести по дну
И ты слегка замочишь юбку
И растревожишь тишину
Не отдана мне навсегда…
А лишь на краткое мгновенье
Сидеть смеяться в этой лодке
…………………………………
*
