Том 5. Евгений Онегин. Драматургия - Александр Сергеевич Пушкин
Стремится, ревностью горя,
То на нее, то на царя, –
Для них без глаз один Евгений;
Одной Татьяной поражен,
Одну Татьяну видит он.
Строфа XXVII. За этой строфой в беловой рукописи следовалаи еще одна:
Проходят дни, летят недели,
Онегин мыслит об одном,
Другой себе не знает цели,
Чтоб только явно иль тайком
Где б ни было княгиню встретить,
Чтобы в лице ее заметить
Хоть озабоченность иль гнев.
Свой дикий нрав преодолев,
Везде – на вечере, на бале,
В театре, у художниц мод,
На берегах замерзлых вод,
На улице, в передней, в зале
За ней он гонится как тень.
Куда его девалась лень!
ПУТЕШЕСТВИЕ ОНЕГИНА
«Путешествие Онегина» первоначально составляло восьмую главу. В черновой рукописи она сохранилась не полностью, в следующем составе.
Строфа I совпадает со строфой X последней (т. е. VIII) главы:
Блажен, кто смолоду был молод
. . . . . . . . . .
II
Блажен, кто понял голос строгой
Необходимости земной,
Кто в жизни шел большой дорогой,
Большой дорогой столбовой, –
Кто цель имел и к ней стремился,
Кто знал, зачем он в свет явился
И богу душу передал,
Как откупщик иль генерал.
«Мы рождены, – сказал Сенека, –
Для пользы ближних и своей»
(Нельзя быть проще и ясней),
Но тяжело, прожив полвека,
В минувшем видеть только след
Утраченных бесплодных лет…
Строфа III совпадает, за исключением первого стиха, со строфой XI последней главы:
Несносно думать, что напрасно
. . . . . . . . . .
Строфа IV совпадает со строфой XII последней главы:
Предметом став суждений шумных
. . . . . . . . . .
V
Наскуча или слыть Мельмотом
Иль маской щеголять иной,
Проснулся раз он патриотом
Дождливой, скучною порой.
Россия, господа, мгновенно
Ему понравилась отменно,
И решено. Уж он влюблен,
Уж Русью только бредит он,
Уж он Европу ненавидит
С ее политикой сухой,
С ее развратной суетой.
Онегин едет; он увидит
Святую Русь: ее поля,
Пустыни, грады и моря.
VI
Он собрался, и, слава богу,
Июля третьего числа
Коляска легкая в дорогу
Его по почте понесла.
Среди равнины полудикой
Он видит Новгород великой.
Смирились площади – средь них
Мятежный колокол утих,
Не бродят тени великанов:
Завоеватель скандинав,
Законодатель Ярослав
С четою грозных Иоаннов,
И вкруг поникнувших церквей
Кипит народ минувших дней.
VII
Тоска, тоска! спешит Евгений
Скорее далее: теперь
Мелькают мельком, будто тени,
Пред ним Валдай, Торжок и Тверь.
Тут у привязчивых крестьянок
Берет три связки он баранок,
Здесь покупает туфли, там
По гордым волжским берегам
Он скачет сонный. Кони мчатся
То по горам, то вдоль реки,
Мелькают версты, ямщики
Поют, и свищут, и бранятся.
Пыль вьется. Вот Евгений мой
В Москве проснулся на Тверской.
VIII
Москва Онегина встречает
Своей спесивой суетой,
Своими девами прельщает.
Стерляжьей потчует ухой.
В палате Английского клоба
(Народных заседаний проба),
Безмолвно в думу погружен,
О кашах пренья слышит он.
Замечен он. Об нем толкует
Разноречивая молва,
Им занимается Москва,
Его шпионом именует,
Слагает в честь его стихи
И производит в женихи.
IX
Тоска, тоска! Он в Нижний хочет,
В отчизну Минина. Пред ним
Макарьев суетно хлопочет,
и далее как в тексте отрывков из «Путешествия Онегина».
X
Тоска! Евгений ждет погоды.
Уж Волга, рек, озер краса18,
Его зовет на пышны воды,
Под полотняны паруса.
Взманить охотника нетрудно:
Наняв купеческое судно,
Поплыл он быстро вниз реки.
Надулась Волга; бурлаки,
Опершись на багры стальные,
Унывным голосом поют
Про тот разбойничий приют,
Про те разъезды удалые,
Как Стенька Разин в старину
Кровавил волжскую волну.
XI
Поют про тех гостей незваных,
Что жгли да резали. Но вот
Среди степей своих песчаных
На берегу соленых вод
Торговый Астрахань открылся.
Онегин только углубился
В воспоминанья прошлых дней,
Как жар полуденных лучей
И комаров нахальных тучи,
Пища, жужжа со всех сторон,
Его встречают, – и, взбешен,
Каспийских вод брега сыпучи
Он оставляет тот же час.
Тоска! – он едет на Кавказ.
XII
Он видит: Терек своенравный
и далее (строфа XII и след.) как в отрывках из «Путешествия Онегина».
В черновике за строфой XII следовали еще три (из них первая без четырех начальных стихов):
Вдали Кавказские громады,
К ним путь открыт – чрез их преграды
За их естественную грань
До Грузии промчалась брань.
Авось их дикою красою
Случайно тронут будет он.
И вот, конвоем окружен,
Вослед за пушкою степною
. . . . – ступил Онегин вдруг
В преддверье гор, в их мрачный круг.
–
Он видит: Терек разъяренный
Трясет и точит берега,
Над ним с чела скалы нагбенной
Висит олень, склонив рога;
Обвалы сыплются и блещут;
Вдоль скал прямых потоки хлещут.
Меж гор, меж двух высоких стен
Идет ущелие; стеснен
Опасный путь всё у́же, у́же;
Вверху чуть видны небеса;
Природы мрачная краса
Везде являет дикость ту же.
Хвала тебе, седой Кавказ,
Онегин тронут в
