Роберт Рождественский - Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
«У меня беда невольная…»
У меня беда невольная,очень странная беда:не могу приехать вовремяникудаи никогда!..Дремлет ельник — лапы в стороны.Снег — белее не хочу.И кричу я:«Ах, как здорово!..Ах, как здорово!..» —шепчу…
Но, однако, гиды местныеобрываютмой восторг:«Вам бы раньше на два месяца!Опоздали вычуток…»Вот и осень.Дни высокие.В речке добрая вода.И – глубокий вздох:«А все-таки,вам бы в августе сюда!..»
Утро теплое и ясное.От березы —свет сквозной.И слова:«А настоящаякрасотау нас весной!..»Поезда.Дороги дальние.Перекрестки дней и трасс…
Мне б когда-нибудькуда-нибудьприехать в самый раз!
Перед грозой
В природе это действо так рождалось:сначаланебо в стороны раздалось.Оно раздвинулось неотвратимои место для грозыосвободило.Померкло солнце. Птицы не взлетали.Захлопали калитки,двери,ставни.Все было зыбким. Все тревожным было.
А туча на глазах себя лепилаиз ничего!Из призрачного света.Из узловатого слепого ветра.Из сумеречной тени над болотцем,из темноты, укрывшейся в колодце,из мглы, из пыли черной и летучей —все в дело шло!Все становилось тучей,котораяторжественно жирела,клубилась, разбухала, тяжелела.Бурчала что-то, душу распаляя…Повисланад домами и полями.Уперлась в землю.Горизонт прогнула…
И первой молниейвесь мир перечеркнула!
«То белым по синему – чайкой по небу…»
Т. Салахову
То белым по синему — чайкой по небу,то синим по белому — тенью по снегу,на горных отрогах, на кочках болотапрофессиональнорисует природа!У осени — ясной и рано пришедшей —берет онаобыкновенные листьяи так их раскрашивает сумасшедше,что стонут от завистиколористы!..Рисует природа. Она не устала.На кручах земного летящего шараей нравитсясоединять беспрестанноманеры и стили, сюжеты и жанры.То вдруг распахнет горизонты громадно,а то все масштабыпереиначити кисточкой, сотканной из тумана,тропинку вдоль речкиедва обозначит…Природа рисует легко и упруго.Ей хочется жить!Ей менять интересноувядшую живописьлетнего лугана четкую графикузимнего леса.
Дождь
Дождь закапал неохотно,словноне желал идти.Будто вспоминал, как ходятнастоящие дожди.И дорога, что с опушки
неторопко в лес ползла,вся — в немыслимых веснушкахкапель дождевыхбыла.Дождь качнулся, вырастая.И – немного погодя —все на свете сразу сталочастьюэтого дождя.Был он щедрым, был он крупным,лился,падал свысока,в землю уходя по трубамсветлого березняка.Был доволен сам собою,сам собоюпоражен!
А потом увидел полеи —пошел в него, пошел!..Кончился,как огорошил.Убежал —и не найдешь…
Майский, молодой, хороший,пахнущий арбузомдождь.
Старая записная книжка
Где же она пропадала? (Поиски – труд напрасный!)Вновь я ее листаю,с прошлым — глаза в глаза.
В этой потертой книжке, будто в могиле братской —мертвыетелефоны,мертвыеадреса…Уже ничего не поправишь. Уже ничего не скажешь.И не напишешь писем.И не дождешься звонков…
Вот на пустой странице — Шукшин Василий Макарыч.А перед этим — рядышком —Симонови Смеляков…Как поименный список армии перед боем(хватит работы санбатам, разведчикам и штабам!).Ояр!Куда же ты, Ояр?!Не отвечает Ояр.Сумрачно и таинственно палец подносит к губам.
Строки в потертой книжке все еще смотрят призывно.Все еще дышат, требуют, вздрагивают и говорят.Я имя читаюи слышу глуховатый голос Назыма:«Брат, мы давно не виделись…Как поживаешь,брат?..»
Трудно листать страницы.Видеть фамилии тяжко…Зимний полуденный Вильнюс.За незастывшей рекойулица Малонёи.«Стаська! – кричу я. – Стаська!»Он улыбается грустно. Машет нездешней рукой.
Старая, старая книжка.Буквы поблекли.Однакоимя любое — словно прикосновенье к огню.Строчка:«Звонить Паруйру!!» Два восклицательных знака.Может, звонил.Не помню.Больше не позвоню.
Старая книжка свидетельствует, жалует и обвиняет.Как черный квадратик в «Вечерке» — каждый ее листок…Где ты, Кузьмич?Откликнись!..И комнату заполняетнеповторимо протяжный, скорбный луконинский вздох…
Я позабыл о времени, старую книжку листаю.Вся она —будто исповедь осиротевшей семьи…Рана моя открывшаяся.Память моя святая.Други мои – товарищи.Вечные судьимои.
Последняя песня Арно Бабаджаняна
Вы не верьте в мою немоту.Даже если я вдруг упаду,даже если уйду,то не в землю уйду.Я не в землю, а в песню уйду.
Будут яблони осень встречать,и посыпятся звезды в траву.И пока на земле будут песни звучать,в каждой песне я вновь оживу.
Я открою глаза и проснусь,гляну в небо и вновь улыбнусь.Вздохом ветра вернусь,хрустом снега вернусь,эхом ласковой песни вернусь.
И обрушится дождь голубой.Будут листья дрожать на ветру.И пока на земле существует любовь,не умру я, друзья, не умру.
Пусть в долину помчатся ручьи!Пусть очнутся в садах соловьи!Я люблю эту жизнь, и все песни своия писал ради этой любви.
Вы не верьте в мою немоту.Даже если я вдруг упаду,даже если уйду,то не в землю уйду.Я не в землю, а в песню уйду.
День
И опять он рождается в зябком окне.Барабанит в стекло,будто просит помочь.В нем — коротком, еще не потерянном дне —
непрерывная боль,сумасшедшая мощь!..«Суета!» – говоришь? «Принесет – унесет?»Говоришь, что поэту гораздо важнейо бессмертии думатьи с этих высотобращаться к векам через головы дней?..Я не ведаю,чем тебя встретят века…
Для спешащего дня я кричу и шепчу.И останется после хотя бы строка —я не знаю.Я знаю.Я знать не хочу.
Возраст
