Край сгубил суровый - Алексей Васильевич Губарев
– Елена Михайловна! Елена Михайловна! А сколько человек в группе будет?
– Да что ты пристал. Приедешь в лагерь там все скажут.
– А точно премия будет сто рублей? Точно? – не совсем веря свалившемуся счастью продолжал приставать Алешка.
– Точно-точно – добро рассмеялась учительница.
Как нужны были мальчишке сто рублей! Кое-как Алешка дождался отправки в трудовой лагерь. Лагерь организовали недалеко от города в совхозе "Мичуринский". Всего-то километрах в семи от окраинных городских домов.
По приезду распределили учеников по группам и снова провели долгое собрание. О том, что так волновало Алешку говорили уверенно и сумма премии и условия ее получения не изменились. Победил – получай награду. Подробно рассказали о режиме, гигиене и призвали к соблюдению дисциплины, особенно в летней столовой. Ко всему оповестили, что задача присутствующих собирать на поле созревшие кабачки. И со следующего дня соревнование началось. Каждому выдали ведро и после завтрака вывезли на поле. Обед прямо на поле, и только вечером обратно в лагерь. И так каждый день. Хоть среда тебе, хоть воскресенье.
Алешка мгновенно переменился и переменился до неузнаваемости. Дружки дурачатся, зазывают отлынивать от работы, всячески искушают. Алешка на них ноль внимания, он работает. Даже курить бросил. Напропалую работает. Ничто его не отвлекает. Руки исцарапал о колючие стебли кабачка, росой до колен промочил ноги, в кедах жижа, искусан комарами, дышит как паровоз, таская тяжеленное ведро. Одноклассники смеются над ним, а он вкалывает себе. Из последних силенок карабкается к намеченной цели. В обед все медленно кушают. А он глыть-глыть, и в поле. Где им несчастным знать, как Алешке этих сто проклятых рублей надобны?
Все в посадку уйдут передохнуть, а он на солнцепеке продолжает кабачки таскать к куче. И при том ревностно следит приплюсовал ли учетчик сданное им ведро. Многие хитрят. Подойдет подобный деляга к пункту сбора, покажет ведро с кабачками. Учетчик поставит "плюсик", а мошенник кабачки не высыпет из ведра, а постоит в сторонке, потрется среди сдающих собранное и снова к учетчику с тем же ведром. Алешка нет. Он по-честному потом обливается. И не просто, а всё бегом по полю носится. Сердце на жаре из груди вылетает, ноги гудят, а он бегом да бегом, без остановки. Да еще не дай Бог вызнает, что у кого-то на ведро больше на учете окажется стоять. Тут не остановить бедового. Не успокоится до тех пор, пока больше всего за ним ведер не будет. И так до самых сумерек. После ужина ему не до развлечений. На вечерней линейке стоя засыпает. В кровать замертво валится.
Первый звоночек прозвенел спустя полмесяца. В лагере состоялось очередное собрание и были оглашены предварительные итоги. Несколько странным оказалось, но Алешка в представленных галдящему на все лады сборищу лидерах свою фамилию не услышал. Его волнений в эти минуты не описать. Едва дождавшись окончания линейки и будучи прямолинейным, он побежал к старосте в остром желании прояснить ситуацию. Тут битню судьбы несказанно повезло. Ответственный староста не поленился и позвал учетчика с табелем. Изучив документ, он заверил, что Алешка действительно в группе лучший, обвел его фамилию и пообещал разобраться, почему про Алешку забыли. А пока похвалил мальца и сказал, что темп сбавлять нельзя, а даже желательно постараться работать еще усерднее.
– А премия сто рублей будет, да? – не преминул уточнить Алешка.
– Да сто, сто. Иди, мальчик, работай…
Непоседливым был Алешка и бесшабашно буйным в затеях. Этого не отнять. Но был и простофилей, каких не сыскать во всем свете. И о хитросплетениях, низости отношений среди людей, о самой жизни и подлой ее подоплеке еще ничего не знал. Про активистов, подхалимов, хитрецов и то, что лавры только для них предназначены понятия не имел. Наивен был Алешка, прозрачен. Поэтому окрыленный обещанием старосты с двойным усердием ввязался в завершающую фазу битвы за желанный приз. И выиграл ведь! Последние силенки положил на поле, а выиграл.
Самым тяжелым выдался последний день работ. Уж и побегал тут Алешка, волоча тяжеленное ведро. Даже пару раз шлепнулся. Дело осложнялось тем, что в этот раз рядок ему выделили самый дальний и приходилось перескакивать множество чужих рядков. Но это распределение было справедливо и Алешка не противился судьбе. Ему было невыносимо тяжело бегать на такие расстояния. Накопилась общая усталость, поэтому аж голова кружилась у мальчугана от навалившейся слабости. Но и в этот день он все-таки принес учетчику больше всех ведер с кабачками. Помогла смекалка. В ведро вмещалось три – четыре кабачка. Еще два Алешка совал в подмышки и по дороге где-нибудь клал их между рядками на землю. Сделав несколько таких ходок он значительно выигрывал во времени, подбирая и сдавая заранее заготовленный овощ.
Беда случилась в день отъезда на заключительной линейке. Да еще какая беда! Трагической развязки ничего не предвещало. Все шло своим чередом. Алешкино горе грянуло, как гром среди ясного неба.
После подведения итогов началась торжественная часть. Перед всем лагерем вывели победителей. Было празднично и честно. Старания Алешки не прошли даром. Он заслуженно гордо стоял среди среди победителей. Лучших вовсю хвалили и поздравляли с достижениями. Правда не заметили, что Алешка сдал ведер и больше любого победителя. Не обратили внимание и на осунувшееся, потемневшее от загара Алешкино лицо. Но эта мелочь против того, что его труд все-таки заметили и оценили. Все это время счастливчик терпеливо ждал, когда же начнут раздавать премии, думал об оставшихся двадцати рублях и был опьянен радостью.
И тут мир раскололся. Завучка, та самая завучка, которая прилюдно обещала победителям премию в сто рублей, вдруг, объявляя фамилии победителей говорила: – … награждается почетной грамотой и премией размером в три рубля. И все дружно этому аплодировали.
Земля ушла из под ног призера, а слезы прям посыпались из глаз несчастного. Большая страна, содержащая на своем загорбке несколько стран, пускающая в космос корабли и строящая огромные лайнеры не сдержала своих обещаний и убила ребячью мечту. Не смогла она найти в своих закромах каких-то ста рублей, обещанных ста рублей для детского счастья.
Алешка, ревущий взахлеб, не стал ждать ни жалкой подачки, ни конца дурацкой линейки, даже не зашел в сырой барак за зубной щеткой и полотенцем. Не откликнулся он и на завучихино: – Мальчик, что случилось? Ты куда?
Он, рыдающий, с исцарапанными по локти руками и в расчесанных комариных укусах, чуть не бегом пошел прочь из ненавистного лагеря и все семь километров ревя в голос, проклиная завучку, Елену Михайловну, старосту и кабачки шел домой, в бессильной злобе рубя палкой придорожный бурьян.
– Сто-о-о рубле-е-ей! Сто-о-о-о рубле-е-э-э-эй! – беспрестанно всхлипывая подвывал несчастный, размазывая
