Кирилл Померанцев - Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений

Юбилей

Всё, что жизнь мне обещала,Разлетелось, прахом стало.

Всё, что мне судьба дала,Уничтожено дотла.

Тридцать лет прожил в Париже.Тридцатью годами ближе…

Вот теперь и попляши:Легче будет для души.

«Я давно примирился со всем…»

Я давно примирился со всем,Я давно ко всему безразличен,Как лакей, я со всеми приличен,Как послушник, не спорю ни с кем.

Никаких доказательств не нужно,И доказывать — просто смешно:Предрассветное небо жемчужно,Потому что жемчужно  оно.

«Я ем и пью, хожу в редакцию…»

Я ем и пью, хожу в редакцию,Пишу газетные статьи.А между тем живу в абстракции,В нирване, в полузабытьи.

Живу в тупом оцепенении,Следя в полуночной тишиЗа судорожным сердцебиениемМоей затравленной души.

«Я жду письма, но от другой Марины…»

Я жду письма, но от другой Марины.Я жизнь люблю. Но разве это жизнь?Поют гудки, блаженствуют витрины,Клубится прах покинутых отчизн.

Но, может быть, прощенье — как отмщенье:В конце концов — такое же клеймо…И, заблудившись в перевоплощеньях,Я позабыл, что получил письмо?

«Я иду вдоль берега морского…»

Я иду вдоль берега морского.Волны спят. Чуть серебрится мгла.Может быть, сегодня для другогоТы письмо на почту отнесла?

Может быть, ты обо мне забыла:Мало ли что грезится во сне?Но за то, что ты хоть миг любила,Навсегда останься музой мне.

Я иду. Я задыхаюсь морем.Господи, какая синева!Тихо всё, в синеющем простореНочь вписала звёздные слова.

Милый друг, ты, может быть, далёко,Может быть, ты в стороне чужой…Я иду вдоль моря одиноко.Я иду, и ты идёшь за мной.

«Я медленно околеваю…»

Я медленно околеваю,Торжественно схожу с умаИ с отвращеньем замечаю,Что жизнь была сплошная тьма,

Сплошное светопреставленье,Какой-то чёртов водевиль,Бунтарство, самоопьяненье,Разрыв-трава, бурьян, ковыль.

И это было, было, было,И это есть, и есть, и есть.Вот только память позабыла,Кто оказал мне эту честь.

«Я на год моложе Брежнева…»

Я на год моложе Брежнева,Старше Рейгана на пять.Значит, выражаясь вежливо,Мне и честь пора бы знать.

Раззнакомиться с политикой,Перестать писать стишкиИ заняться самокритикой,Да замаливать грешки.

«Я на старых заезженных клячах…»

Я на старых заезженных клячахПоднимался на русский Парнас.Кто-то ляпнул статью об «удачах»,Кто-то тявкнул: «Довольно без вас».

Да, ты прав, недовольный читатель:Где там теннис и где твой футбол?Где спортивных наград раздаватель,Где поп-музыка, где рок-н-ролл?

Уж такая мне вышла планида —На своих на двоих кочевать,Восхищаться романом Майн-Рида,Афанасьева сказки читать.

«Я написал стихи о Рафаэле…»

Я написал стихи о Рафаэле                    И позабыл.Как будто не писал.Над серым Лувром тучи розовели,Кружились листья, вечер наставал.

Глухие сны от Сены поднимались,Качались и ползли по мостовой,И снилось мне:                    склоняется НовалисНад блюдом с мёртвой головой.

«Я наблюдаю человечество…»

Я наблюдаю человечествоВ кино, на улицах, в метро,И пролетарского отечества —«Миролюбивое добро»,Что забивают до истерикиВо все журналы и мозги.А здесь — в Европе и в Америке —Всё те же дантовы круги.

Но тот же вечер аметистовый,Всё так же окнами горя,Шуршит оранжевыми листьямиВ последних числах октября.

«Я никогда не чтил богатства…»

Я никогда не чтил богатстваИ славы тоже не искал,Свободу, равенство и братствоВеликодушно презирал.

Они ничто не изменилиИ никому не помогли,Туманным облаком скользилиНад скорбной участью Земли.

Как прежде, Ротшильд проплываетВ своём «Роллс-Ройсе» по Лоншан,Клошар подвыпивший ныряетВ метро на свой ночной диван.

И так плетётся всё земное,Звеном цепляясь за звено.А прочее, а остальное…Да нужно ли кому оно?

«Я о любви почти не говорю…»

Я о любви почти не говорю,А тем, кто говорит, не доверяю.За всё, за всё тебя благодарю,За всё, за всё тебя благословляю.

За этот вечер в комнате пустой,За эту ветку, что в окно упала,И за мечту, умершую мечтой,Чтоб память о тебе не умирала.

«Я позабыл российские метели…»

Я позабыл российские метелиИ полюбил бургундское вино…Но годы шли, столетия летели,Мечты, как камни, падали на дно.

А звёздный свод по-прежнему недвижен,В прохладный сумрак мчатся поезда,И медленно над сказочным ПарижемЛожится ночь, как будто навсегда.

«Я сослан в самого себя…»

«Я сослан в самого себя»,Я заключён в своё сознанье,Я — вся огромность мирозданьяВ песчинке собственного «я».

Я сослан в самого себя.

Я — концентрационный лагерь,Я — Бухенвальд и Колыма,Труп, догнивающий в овраге,Я — Божий мир.                    Я — жизнь сама.

«Я так мелко, так скучно старею…»

Я так мелко, так скучно старею,Стал придирчив, упрям и сварлив.Были б деньги — махнул бы в Корею,В Абиджан или в Тананарив.

Потому что известно с пелёнок:Хорошо только там, где нас нет.Это скажет вам каждый ребёнок,Каждый русский и каждый поэт.

Потому что, — и это известно, —Разбазарив всю жизнь наобум,Нам под старость становится тесноОт себя и от собственных дум.

«Я устал от бесплодных мечтаний…»

Я устал от бесплодных мечтаний,От людей, от друзей, от всего:От полей и от каменных зданий, —Я устал от себя самого.

Неужели за плотной доскою,В вечном свете и в жизни иной,Навсегда я останусь собою,Отвратительно гаденьким мной?

«Я хотел бы мальчишкой-ветром…»

Я хочу любви небывалой,Любви не мужской и не женской.

З.Гиппиус

Я хотел бы мальчишкой-ветромЗаласкать тебя тёплым светом;Налетая волною пенной,Облизать тебя властью пленной.

Подарить золотистый вечер,Тенью сосен упасть на плечи.Ночью шарфом обнять за шею…От мечты я уже шалею.

Иль… вином хочу впиться в губы.Нет — плодом, чтоб кусали зубы.

Обволок бы тебя туманом,Спутал ноги лиан арканомИ унёс в голубую келью,Став навеки твоей постелью.

Из цикла «ИТАЛЬЯНСКИЕ НЕГАТИВЫ»