Мария Покровская - Творчество Лесной Мавки

* Погасли белые звезды — *

 Погасли белые звезды — Осыпались мертвым снегом Над той последней дорогой, Чернеющей и кривою, Где пьяный фонарь тускнеет, Забытый почти под утро, И важные птицы косятся Пронзительными глазами.

* У людей одно слыхала я — *

 У людей одно слыхала я — «Ты чужая, ты незванка, ты — ничья». Без наркоза крылья резала сама, Чтоб людские приняли дома. Только крылья вырастали всё равно — Парусами полоскались за спиной И, как плети, били по плечам. Я смирялась, я клялась молчать. Снова к материнскому крыльцу… Полоснет лишь холод по лицу. Умоляю — не чужая я, Я молитва и беда твоя…

* Может, я жестокая. Прости. *

 Может, я жестокая. Прости. Меж людьми живу я зверем — может быть. Но взгляд собаки или кошки брошенной Душу мне пронзает до кости.

* Жди меня по ту сторону черной реки, *

Рубил ее он над ручьем,

еще не замерз поток…

 Жди меня по ту сторону черной реки, Когда двери запрут на большие замки Все, кого я любила на этой земле, Без защиты оставят в хохочущей мгле. Жди меня по ту сторону черной реки, Когда станут клубиться больные стихи. Хлынул свет, и паромщик единственный ждет, Под накидкою серой скрывая лицо. Отрывая от жизни, ударит весло… Жди меня по ту сторону черной реки, Где земля помнит корни убитой ольхи.

* Благодарю, Господь. Ты дал мне эту боль *

 Благодарю, Господь. Ты дал мне эту боль, Чтоб с сердца моего содрать окаменелость, Чтоб вновь оно за всех страдальцев изболелось И вновь отозвалось на вечную любовь.

Песенка сумасшедшего

 Вольному — воля, безумному — степь. Ну а кто же безумный? Тот, кто в боли ослеп. Я потерял человеческий лик. Я понимаю звериный язык. Вам и прозрение — бред, дребедень. Вольному — воля, безумный — мишень. Вольному — воля, Безумному — поле, Ржи вдоль обрыва Золотая грива…

Ожугу

 Ты уходишь по талому снегу, За тобою чернеет весна. И без спросу идут по следу Боль и слава — доля одна. Нацелилась зоркая Вечность Сотней змеиных жал. А сочувствия человечьего Не познаешь, как Бог не познал. Знаешь, стихи — как вороны, Свежую чуют беду. Знаешь, стихи — как лебеди, К дальнему свету ведут…

* Мне не уйти. Веселой травли пляска. *

 Мне не уйти. Веселой травли пляска. Гадай, охотник, на каприз судьбы. И на снегу, как веер карт цыганских, И зверя и псаря легли следы. Гадай. Сегодня снег — червонной масти. И черной масти — дула зоркий глаз. Тебе на круги выпадает счастье. Бубновый выстрел обрывает связь.

* Чуяла — были крылья! *

 Чуяла — были крылья! Рыжие, цвета пламени. Дни мои светом плавили, Плечи нестерпимо жгли. Чуяла — были крылья! Кого полетом прогневала? Багряной ризой разорванной Волочатся в ржавой пыли. На белом карнизе узком Встречаю рыжее утро. Лишь маленький шаг вперед — И в трещинах мостовая, Судьба моя ножевая. Или как прежде звонкий, Чистый верну полет.

* У кошки девять жизней, а у волчицы — тридцать. *

 У кошки девять жизней, а у волчицы — тридцать. Ничем не защитится, бегущая на выстрел. И меченая пулей, я снова выживаю, Тревожа наст февральский, опять бегу по краю… Живучая, зверюга! — загонщики кривились И приближали гибель, как жалость или милость.

* Господень лик — в земле, Им сотворенной *

 Господень лик — в земле, Им сотворенной. Боярышник горит — святой алтарь. Что ангелы, березоньки и клены Прославили Тебя, Небесный Царь. Мои леса в нерукотворных фресках. Здесь пала на колени и молюсь. Как близок к нам теперь престол небесный, И храм единый — золотая Русь.

* Вы травили собаками — *

 Вы травили собаками — Но собаки лизали мне руки. Расстреливали мишень, Но осиновые тонкие стрелы Пели музыкой дивной О любви и немеркнущей муке, Пели музыкой дивной, вонзаясь мне в сердце. Вы травили собаками — Но собаки лизали мне руки…

* Не раньте поэтов, пока они живы, *

 Не раньте поэтов, пока они живы, пока не ушли в журавлиную высь дорогой увечий и шагом с обрыва, и преданы казни проклятой молвы. Не лезьте нам в раны, как черные черви, глодать чуть присохшую кровь. Не раньте поэтов — сожженные нервы. Пока еще живы — не тронь! Мы все под прицелом. И путь нам отмерен, никто не прибавит ни шагу, ни дня. Не раньте поэтов. Ну, ради бессмертья. Не топчите до срока златого огня. Жизнь знает. И срежет сама.

* Господи, прости самоубийцу *

 Господи, прости самоубийцу, искажающего Твой завет. За такого некому молиться, жалости и оправданий нет. Господи, прости самоубийцу, эти крылья, срезанные с плеч. Жгучее раскаянье струится в отблеске церковных светлых свеч. И за слабость смертного исхода, и за весь незавершенный путь помолиться встану до восхода, — как свинец вражды впивался в грудь. Господи, прости самоубийцу, как Твое заблудшее дитя. За такого некому молиться на людских разорванных путях. В изуродованных болью лицах теплится еще предивный свет. Господи, прости самоубийцу, искажающего Твой завет.

* Сгодятся мои стихи, *

 Сгодятся мои стихи, пойдут на растопку печи. Огонь златым волком степным набросится на добычу. Какой же еще с них прок? — Латать в людских душах раны… Мой дикий, зоркий мирок кажется вам обманом. Чужого от бездны спасти — свой белый день покалечу!.. Сгодятся мои стихи, пойдут на растопку печи.

Следопыт

Другу Евгению

 Кровью по снегу — повесть волчицы юный и смелый читал следопыт. На золотой мальчишьей реснице первою болью слезинка дрожит. Милый, не бойся, жизнь наша — травля, тысячи ружей над дикой тропой. Ребенок мечтает: злобу исправлю, мир наряжу в добро и любовь.

Твоя Мадонна

 Не пугайся — от касанья пули наискось — охотники зорки! — сивого тумана зачерпнули темные горячие виски. Помнишь, были солнечные крылья, ореол мадоний за плечом. Эти крылья прожжены навылет… Нипочем, родимый, нипочем. Я как прежде, я тебе родная. Ты прости, что загубила лик и что душу плохо сохраняю… Я воскресну, если повелишь.

Октай

 Прибегу к лесному озеру Крикнуть про свою беду. За кровавыми осинами Скит разрушенный найду. Там, где странник Богородице Свечку желтую зажег, Травы горестные клонятся, И в чащобе нет дорог. Волчьи тропы сокровенные И таежная звезда — Там, где нас судьба приметила, Породнила навсегда. Где рассветы негасимые Повстречали мы вдвоем — Ту часовню, лебедь белую, Добивали топором. Где-то пляшет с дьявольским оскалом Жуткий век на пепле и крови. А березы здешние, как свечи, Светят в память той земной любви.

* Собираю в котомку все дары усталого дня: *