Сергей Есенин - Том 6. Письма
После 23 сентября 1913 г. Москва
Сбейте мне цепи, скиньте оковы!Тяжко и больно железо носить.Дайте мне волю, желанную волю,Я научу вас свободу любить.*
Увы мне, увы мне! Тебе ничего там не видно и не слышно в углу твоего прекрасного далека.* Там возле тебя мирно и плавно текут, чередуясь, блаженные дни, а здесь кипит, бурлит и сверлит холодное время, подхватывая на своем течении всякие зародыши правды, стискивает в свои ледяные объятия и несет Бог весть куда в далекие края, откуда никто не приходит. Ты обижаешься, почему я так долго молчу, но что я могу сделать, когда на устах моих печать,* да и не на моих одних. Гонима, Русь, ты беспощадным роком За грех иной, чем гордый Билеам. Заграждены уста твоим пророкам И слово вольное дано твоим ослам.* Мрачные тучи сгустились над моей головой, кругом неправда и обман. Разбиты сладостные грезы, и все унес промчавшийся вихорь в своем кошмарном круговороте. Наконец и приходится сказать, что жизнь — это действительно «пустая и глупая шутка».* Судьба играет мною. Она, как капризное дитя, то смеется, то плачет. Ты, вероятно, получил неприятное для тебя письмо от моего столь любезного батюшки,* где он тебя пробирает на все корки. Но я не виноват здесь. Это твоя неосторожность чуть было <не> упрятала меня в казенную палату. Ведь я же писал тебе: перемени конверты и почерк.* За мной следят, и еще совсем недавно был обыск* у меня на квартире. Объяснять в письме все не стану, ибо от сих пашей и их всевидящего ока не скроешь и булавочной головы.* Приходится молчать. Письма мои кто-то читает, но с большой аккуратностью, не разрывая конверта.* Еще раз прошу тебя, резких тонов при письме избегай, а то это кончится все печально и для меня, и для тебя. Причину всего объясню после, а когда, сам не знаю. Во всяком случае, когда угомонится эта разразившаяся гроза.
А теперь поговорим о другом. Ну как ты себе поживаешь. Я чувствую себя прескверно. Тяжело на душе, злая грусть залегла.* Вот и гаснет румяное лето со своими огненными зорями, а я и не видал его за стеной типографии.* Куда ни взгляни, взор всюду встречает мертвую почву холодных камней, и только и видишь серые здания да пеструю мостовую, которая вся обрызгана кровью жертв 1905 г. Здесь много садов, оранжерей, но что они в сравнении с красотами родимых полей и лесов. Да и люди-то здесь совсем не такие. Да, друг, идеализм здесь отжил свой век, и с кем ни поговори, услышишь одно и то же: «Деньги — главное дело», а если будешь возражать, то тебе говорят: «Молод, зелен, поживешь — изменишься». И уже заранее причисляют к героям мещанского счастья,* считая это лучшим блаженством жизни. Все погрузились в себя, и если бы снова явился Христос, то он и снова погиб бы, не разбудив эти заснувшие души. Жизнь невеселая, жизнь терпеливая, Горько она, моя бедная, движется.* Да, я частенько завидую твоему другу Пырикову. Вероятно, его боги слишком любили, что судили ему умереть молодым.* Как хорошо закатиться звездой пред рассветом,* но а сейчас-то его пока нет и не видно. Кругом мрак. Ах ты, ноченька, Ночка темная, Ночка темная, Ночь осенняя!* Дела мои не особенно веселят. Поступил в университет Шанявского* на историко-философский отдел, но со средствами приходится скандалить.* Не знаю, как буду держаться, а силы так мало. Я не знаю, что ты там засел в Клепиках, пора бы и вырваться на волю. Ужели тебя не гнетет та удушливая атмосфера? Здесь хоть поговорить с кем можно и послушать есть чего.* Пока, думаю довольно с меня разводить эти мертвые каракули. Скука невыносимая. «Все мошенники и подлецы. Есть только один порядочный человек, губернатор города NN, да и тот, по правде сказать, свинья!» Так говорил Собакевич.* И правда, я пока хорошего ничего не вижу.
Любящий тебя
Сережа.
Панфилову Г. А., между 3 и 7 ноября 1913
Г. А. ПАНФИЛОВУ*
Между 3 и 7 ноября 1913 г. Москва
Дорогой Гриша! Писать подробно не могу. Арестован<о> 8 челов<ек> товарищей. За прошлые движения, из солидарности к трамвайным рабочим,* много хлопот и приходится суетиться.*
А ты пока пиши свое письмо, я подробно на него отвечу.
Любящий тебя Сережа.
Бальзамовой М. П., 10 декабря 1913
М. П. БАЛЬЗАМОВОЙ*
10 декабря 1913 г. Москва
Маня!
Забывая все прежние отношения между нами, я обращаюсь к тебе, как к человеку, можешь ли ты мне ответить. Ради прежней Святой любви, я прошу тебя не отмалчиваться. Если ты уже любишь другого, я не буду тебе мешать, но я глубоко счастлив за тебя. Дозволь тогда мне быть хоть твоим другом. Я всегда могу дать тебе радушные советы. Сейчас я не знаю, куда преклонить головы; Панфилов, светоч моей жизни, умирает от чахотки.*
Жду ответа, хотя бы отрицательного, иначе с твоей стороны неблагородно.
Москва, Пятницкая ул.
Типо-литография Сытина.
Корректорская.
С. А. Есенин.
Жду до 16.*
На конверте: Рязань.
Хлебная ул. д. И. Ф. Фролова
В село Калитинку.
Учительнице
Марии Парьменовной
Бальзамовой
Панфилову Г. А., январь 1914 ("Мне не спится в тоске по ночам…")
Г. А. ПАНФИЛОВУ*
Январь 1914 г. Москва
Мне не спится в тоске по ночам,Думы грустные сон отгоняют!*
Отгоняют! Дорогой Гриша, ты подумаешь, что я совсем забыл тебя, но напрасно. Ты не можешь себе представить, до чего сейчас возбуждена моя душа. С одной стороны, ты в опасном положении, а с другой — проворовался Шитов.* Он в Москве, и больше я тебе ничего не скажу, не хочу травить тебя и себя. Гриша! Ради Бога, ты меньше раздражайся, а то это все <не> пройдет.* Лечись, как не можно лечись. Напиши мне, какое тебе нужно лекарство, я пришлю. Читай меньше. Тебе сейчас это очень вредно. Если уж хочешь, то самые легкие по мысли книги. Желаешь, я тебе пришлю уголовные романы лубочных изданий. Серии я не нашел,* а эти купил, но не знаю, годятся ли тебе эти: «Графиня нищая», «Ванька Каин».* Писать мне не трудись, а если что нужно, то попроси своего папа́,* он, кажется, у тебя добрый. Извини, что мало письмо. Через 3 дня или 2 еще пришлю.
Любящий тебя
Сережа.
Панфилову Г. А., январь 1914 ("Дорогой Гриша!..")
Г. А. ПАНФИЛОВУ*
Январь 1914 г. Москва
Дорогой Гриша! Изнуренный сажусь за письмо. Последнее время я тоже свалился с ног. У меня сильно кровь шла носом. Ничто не помогало остановить. Не ходил долго на службу, и результат — острое малокровие. Ты просил меня относительно книг, я искал, искал и не нашел. Вообще-то в Москве во всех киосках и рынках не найти старых книг этого издательства.* Ведь главное-то, они захватили провинциализм,* а потому там и остались. Вообще каких-нибудь я могу прислать.
Не писал я тебе главным образом потому, что очень расстроился. А почему, сейчас расскажу.
Сижу я вечером, пишу по обыкновению и курю, вдруг звонок. Ба! Шитов! Ты откуда? — От хозяина. — Почему так? — Тебя захотел повидать. — Ну, садись и рассказывай. Весь вечер болтали с ним, вспоминали тебя и, конечно, распили вишневки. На другой день вызывают меня к телефону. Извините, сударь, у Вас был Андрюша? — Был. А что? — Да* он тут стащил деньжонки и скрылся. — Ага. К вечеру является Шитьё. Я ему начинаю выговаривать и сказал, что, если он не возворотит их обратно, я ему не товарищ, и не подал ему руки.* Он уехал и клялся, что больше этого не сделает, и писал, чтоб я не говорил тебе, но подлость не скрывают, и я пишу.*
Никаких объяснений не принимаю, не хочу соглашаться с условиями, во всем воля человека, и он больше не показывайся на мои глаза. Он, оказывается, готов на все сделки. Я таких друзей не имею.
Посылаю тебе на этой неделе детский журнал, там мои стихи.*
Что-то грустно, Гриша. Тяжело. Один я, один кругом, один, и некому мне открыть свою душу, а люди так мелки и дики. Ты от меня далеко, а в письме всего не выразишь, ох, как хотелось бы мне с тобой повидаться.
О болезни твоей глубоко скорблю и не хотел бы тебе напоминать об этом, слишком больно травить свою душу.
Любящий тебя
С. Е.
Панфилову Г. А., февраль 1914
Г. А. ПАНФИЛОВУ*
Февраль 1914 г. Москва
<Гриш>а! Небось ты меня скипидаришь вовсю. Голубчик мой, <пого>ди немного. Ей-Богу, ни минуты свободной. Так писать, <что> вздумается, неинтересно. Благодарю глубоко <за> приглашение, но приехать не могу, есть дела <важ>ные дома.* Вот летом, тогда с великим <вост>оргом. Распечатался я во всю ивановскую. <Ред>актора принимают без просмотра и <псев>доним мой «Аристон» сняли.* Пиши, г<ово>рят, <под> своей фамилией. Получаю 15 к. за строчку. <Прис>ылаю одно из детских стихотворений.
