Александр Пушкин - Евгенiй Онѣгинъ

XIV.

Перескажу простыя рѣчиОтца иль дяди старика,Дѣтей условленныя встрѣчиУ старыхъ липъ, у ручейка;Несчастной ревности мученья,Разлуку, слезы примиренья,Поссорю вновь, и наконецъЯ поведу ихъ подъ вѣнецъ...Я вспомню рѣчи нѣги страстной,Слова тоскующей любви,Которыя въ минувши дниУ ногъ любовницы прекраснойМнѣ приходили на языкъ,Отъ коихъ я теперь отвыкъ.

XV.

Татьяна, милая Татьяна!Съ тобой теперь я слезы лью;Ты въ руки моднаго тиранаУжъ отдала судьбу свою.Погибнешь, милая; но преждеТы въ ослѣпительной надеждѣБлаженство темное зовешь,Ты нѣгу жизни узнаешь,Ты пьешь волшебный ядъ желаній,Тебя преслѣдуютъ мечты:Вездѣ воображаешь тыПріюты счастливыхъ свиданій;Вездѣ, вездѣ передъ тобойТвой искуситель роковой.

XVI.

Тоска любви Татьяну гонитъ,И въ садъ идетъ она грустить,И вдругъ недвижны очи клонитъ,И лѣнь ей далѣе ступить:Приподнялася грудь, ланитыМгновеннымъ пламенемъ покрыты,Дыханье замерло въ устахъ,И въ слухѣ шумъ, и блескъ въ очахъ...Настанетъ ночь; луна обходитъДозоромъ дальный сводъ небесъ,И соловей во мглѣ древесъНапѣвы звучные заводитъ.Татьяна въ темнотѣ не спитъИ тихо съ няней говоритъ:

XVII.

— «Не спится, няня: здѣсь такъ душно!Открой окно, да сядь ко мнѣ.»— «Что, Таня, что съ тобой?» — «Мнѣ скучно,Поговоримъ о старинѣ.»— «О чемъ же, Таня! Я, бывало,Хранила въ памяти не малоСтаринныхъ былей, небылицъПро злыхъ духовъ и про дѣвицъ;А нынѣ все мнѣ темно, Таня:Что знала, то забыла. Да,Пришла худая череда!Зашибло......» — «Разскажи мнѣ, няня,Про ваши старые года:Была ты влюблена тогда?»

XVIII.

— «И, полно, Таня! Въ эти лѣтаМы не слыхали про любовь;А то бы согнала со свѣтаМеня покойница свекровь.»— «Да какъ же ты вѣнчалась, няня?»— «Такъ, видно, Богъ велѣлъ. Мой ВаняМоложе былъ меня, мой свѣтъ,А было мнѣ тринадцать лѣтъ.Недѣли двѣ ходила свахаКъ моей роднѣ, и наконецъБлагословилъ меня отецъ.Я горько плакала со страха;Мнѣ съ плачемъ косу расплели,Да съ пѣньемъ въ церковь повели.

XIX.

И вотъ ввели въ семью чужую....Да ты не слушаешь меня...»— «Ахъ, няня, няня, я тоскую,Мнѣ тошно, милая моя:Я плакать, я рыдать готова!....»— «Дитя мое, ты нездорова;Господь помилуй и спаси!Чего ты хочешь, попроси....Дай окроплю святой водою,Ты вся горишь...» — «Я не больна;Я... знаешь, няня,... влюблена.»— «Дитя мое, Господь съ тобою!» —И няня дѣвушку съ мольбойКрестила дряхлою рукой.

XX.

— «Я влюблена,» шептала сноваСтарушкѣ съ горестью она.— «Сердечный другъ, ты нездорова.— «Оставь меня: я влюблена.» —И между тѣмъ луна сіялаИ темнымъ свѣтомъ озарялаТатьяны блѣдныя красы,И распущенные власы,И капли слезъ, и на скамейкѣПредъ героиней молодой,Съ платкомъ на головѣ сѣдой,Старушка въ длинной тѣлогрѣйкѣ;И все дремало въ тишинѣПри вдохновительной лунѣ.

XXI.

И сердцемъ далеко носиласьТатьяна, смотря на луну....Вдругъ мысль въ умѣ ея родилась....— «Поди, оставь меня одну.Дай, няня, мнѣ перо, бумагу,Да столъ подвинь: я скоро лягу;Прости.» И вотъ она одна.Все тихо. Свѣтитъ ей луна.Облокотясь, Татьяна пишетъ,И все Евгеній на умѣ,И въ необдуманномъ письмѣЛюбовь невинной дѣвы дышетъ.Письмо готово, сложено...Татьяна! для кого жъ оно?

XXII.

Я зналъ красавицъ недоступныхъ,Холодныхъ, чистыхъ какъ зима;Неумолимыхъ, неподкупныхъ,Непостижимыхъ для ума;Дивился я ихъ спѣси модной,Ихъ добродѣтели природной,И признаюсь, отъ нихъ бѣжалъ,И, мнится, съ ужасомъ читалъНадъ ихъ бровями надпись ада:Оставь надежду навсегда.20Внушать любовь для нихъ бѣда,Пугать людей для нихъ отрада.Быть можетъ, на брегахъ НевыПодобныхъ дамъ видали вы.

XXIII.

Среди поклонниковъ послушныхъДругихъ причудницъ я видалъ,Самолюбиво равнодушныхъДля вздоховъ страстныхъ и похвалъ.И что жъ нашелъ я съ изумленьемъ?Онѣ суровымъ поведеньемъПугая робкую любовь,Ее привлечь умѣли вновь,По крайней мѣрѣ, сожалѣньемъ,По крайней мѣрѣ, звукъ рѣчейКазался иногда важней,И съ легковѣрнымъ ослѣпленьемъОпять любовникъ молодойБѣжалъ за милой суетой.

XXIV.

За что жъ виновнѣе Татьяна?За то ль, что въ милой простотѣОна не вѣдаетъ обманаИ вѣритъ избранной мечтѣ?За то ль, что любитъ безъ искусства,Послушная влеченью чувства,Что такъ довѣрчива она,Что отъ Небесъ одаренаВоображеніемъ мятежнымъ,Умомъ и волею живой,И своенравной головой,И сердцемъ пламеннымъ и нѣжнымъ?Ужели не простите ейВы легкомыслія страстей?

XXV.

Кокетка судитъ хладнокровно,Татьяна любитъ не шутяИ предается безусловноЛюбви, какъ милое дитя.Не говоритъ она: отложимъ —Любви мы цѣну тѣмъ умножимъ,Вѣрнѣе въ сѣти заведемъ;Сперва тщеславіе кольнемъНадеждой, тамъ недоумѣньемъИзмучимъ сердце, а потомъРевнивымъ оживимъ огнёмъ;А то, скучая наслажденьемъ,Невольникъ хитрый изъ оковъВсечасно вырваться готовъ.

XXVI.

Еще предвижу затрудненье:Родной земли спасая честь,Я долженъ буду, безъ сомнѣнья,Письмо Татьяны перевесть.Она по-Руски плохо знала,Журналовъ нашихъ не читала,И выражалася съ трудомъНа языкѣ своемъ родномъ,И такъ писала по-Французски...Что дѣлать! повторяю вновь:Донынѣ дамская любовьНе изъяснялася по-Русски,Донынѣ гордый нашъ языкъКъ почтовой прозѣ не привыкъ.

XXVII.

Я знаю: дамъ хотятъ заставитьЧитать по-Руски. Право, страхъ!Могу ли ихъ себѣ представитьСъ Благонамѣреннымъ21 въ рукахъ!Я шлюсь на насъ, мои поэты,Не правда ль: милые предметы,Которымъ, за свои грѣхи,Писали втайнѣ вы стихи,Которымъ сердце посвящали,Не всѣ ли, Русскимъ языкомъВладѣя слабо и съ трудомъ,Его такъ мило искажали,И въ ихъ устахъ языкъ чужойНе обратился ли въ родной?

XXVIII.

Не дай мнѣ Богъ сойтись на балѣИль при разъѣздѣ на крыльцѣСъ семинаристомъ въ желтой шалѣИль съ Академикомъ въ чепцѣ!Какъ устъ румяныхъ безъ улыбки,Безъ грамматической ошибкиЯ Русской рѣчи не люблю.Быть можетъ, на бѣду мою,Красавицъ новыхъ поколѣнье,Журналовъ внявъ молящій гласъ,Къ Грамматикѣ пріучитъ насъ;Стихи введутъ въ употребленье:Но я....какое дѣло мнѣ?Я вѣренъ буду старинѣ.

XXIX.

Неправильный, небрежный лепетъ,Неточный выговоръ рѣчей,По прежнему сердечный трепетъПроизведутъ въ груди моей;Раскаяться во мнѣ нѣтъ силы,Мнѣ галлицизмы будутъ милы,Какъ прошлой юности грѣхи,Какъ Богдановича стихи.Но полно. Мнѣ пора занятьсяПисьмомъ красавицы моей;Я слово далъ, и что жъ? ей ейТеперь готовъ ужъ отказаться.Я знаю: нѣжнаго ПарниПеро не въ модѣ въ наши дни.

XXX.

Пѣвецъ Пировъ и грусти томной,22Когда бъ еще ты былъ со мной,Я сталъ бы просьбою нескромнойТебя тревожить, милый мой:Чтобъ на волшебные напѣвыПереложилъ ты страстной дѣвыИноплеменныя слова.Гдѣ ты? приди: свои праваПередаю тебѣ съ поклономъ....Но посреди печальныхъ скалъ,Отвыкнувъ сердцемъ отъ похвалъ,Одинъ, подъ Финскимъ небосклономъ,Онъ бродитъ, и душа егоНе слышитъ горя моего.

XXXI.