Виталий Каплан - Стихотворения

1991, март

СВЕРСТНИКИ

посв. В.Крапивину

Зачем на эту землю мы пришли?

Кто нас позвал? Кто встретил? Нет ответа.

Нас бросили в асфальтовой пыли

И ждали благодарности за это.

За что за это? За огонь и мглу?

…Мы, как могли, пытались разобраться.

Одни из нас присели на иглу,

Другие ждали мирового братства.

А между тем текла по трубам ложь,

По медным проводам летела грозно.

Лишь те, кто тёплой грудью встретил нож,

Узнали правду. Но, к несчастью, поздно.

А мы, хмельною дуростью полны,

Долбили стены лбом и дрались с тенью,

Но усмехались призраки из тьмы:

Они-то знали – неприступны стены.

Они-то знали – мы лишь пацаны,

Салаги, кровь с костями – словом, пища.

И лишь как пища призракам нужны.

Не всё ж им пробавляться по кладбищам.

А мы – бродяги, внуки Колымы,

Затянутые в драные штормовки.

Ещё с яслей готовы были мы

К тысячелетней сумрачной зимовке.

Но ждать пришлось недолго: лопнул лёд,

И мутная вода пошла стеною.

Кого подмыло, кто пошёл на взлёт,

Но тьма у всех стояла за спиною.

И что теперь? Никто не даст ответ.

В железной тьме попробуй оглядеться!

Лишь только звон в усталой голове,

Лишь белый пепел в обожжённом сердце.

Но раз уж мы на этот свет пришли,

Не убегать же в темень, в самом деле.

Тем более, что сотню раз могли,

Но слишком хорошо собой владели.

И вот мы здесь. Как видно, наш удел -

Карабкаться по жёлтому обрыву.

А в общем, каждый этого хотел.

И если кто не с нами – то счастливо!

1991, май

Х Х Х

Что ж, я наше кино досмотрю до конца,

Хоть окончится, знаю, печально.

И не стану от пламени прятать лица -

Я же выбрал костер не случайно.

Да и мог ли уйти я в прохладную тьму,

Где любому готова обитель?

И пускай этот путь не закрыт никому -

Я подобных путей не любитель.

Как я брошу своих, если чёрный костёр

Обожжёт нашу бедную землю?

Пусть в те дни будет крепок мой меч и остёр!

..Я пришел в этот мир не за тем ли?

Слишком дорог мне наш неустроенный слой -

Поле боя меж раем и адом.

…Ну а если когда-то и стану золой -

Значит, всё я тут сделал как надо.

1991, июнь

А В Г У С Т

Ю.Мамлееву

В ночь со вторника на среду

Мне, наверное, приснится,

Что однажды я уеду

В дальний край за синей птицей.

На трясущемся трамвае,

В гиблый мрак, в слепую темень.

Как обычно и бывает,

Позади растает время.

Знаю – силы не осталось,

И в права вступает осень,

Впереди – одна усталость,

В тучах – нет надежд на просинь.

Есть лишь запах человечий,

Словно в баре или в бане.

Ходит бес, и тушит свечи,

И гремит на барабане.

Не найти мне синей птицы,

Не разрушить стены бреда.

…Скоро это мне приснится,

В ночь со вторника на среду.

1991, август

ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ

Привыкли мы рвать заколдованный круг,

Узлы разрубать клинками,

Но счастье всегда уплывало из рук.

Стоим с пустыми руками.

Мелькают минуты, проходят года,

А счастья всё нету и нету,

С набухшего неба сочится вода.

Такая у нас планета.

Но если по правде – такие уж мы.

При чём тут небо и слякоть?

На землю поднявшись из каменной тьмы,

Не надо о счастье плакать.

На этой планете дождей и ветров

Нашли мы огонь и веру,

Надежда влилась в нашу тёмную кровь

Под небом свинцово-серым.

И незачем рвать заколдованный круг,

Шатаясь в дыму бредовом.

Вот вспыхнет звезда – и окажется вдруг,

Что круг давно расколдован.

1991, сентябрь

Б А Л Л А Д А

Еретику костёр положен,

А инквизитору – почёт.

Костёр на площади разложен

(За магистрата щедрый счёт).

Стоят толпою горожане

И лихо семечки грызут,

Лояльность этим выражая.

…Минуты медленно ползут.

В затылке чешет инквизитор.

Он озабочен, и весьма,

Каким-то мелким паразитом.

…Висит над городом зима.

И ангел в небесах летает,

Как-будто белый альбатрос.

Он плачет – и снежинки тают

От чистых и прозрачных слёз.

Но люди этого не видят,

Ведь их глаза устремлены

Туда, где жгут и ненавидят,

Где пляшут демоны войны.

А белый ангел – он, поверьте,

Не в силах от костра спасти.

Он должен дожидаться смерти,

Чтоб в рай еретика нести.

Но корчится в огне берёза -

Сухие, жаркие дрова!

…А где его упали слёзы -

Там на снегу растёт трава.

1991, сентябрь

Х Х Х

Над замершей Москвой дымятся облака.

Нам это не впервой. Так было сотни лет.

Но плохо, что теперь не купишь молока,

А сыра уж давно растаял всякий след.

Мы все чего-то ждём. Погрома? Колбасы?

Братания с вождём? Какая чепуха!

Однако не спешим перевести часы,

И верим, что душа свободна от греха.

Но где ж тогда грехи? Растаяли давно?

А может быть, уже друг другу прощены?

…Холодный ветер бьёт в раскрытое окно,

И чья-то злая тень смеётся со стены.

И нам не стоит ждать спасения со звёзд.

Давайте будем жить без масла, но в любви.

Ну да, наш век непрост. Ну а который прост?

А взял на спину крест – подмоги не зови.

Невесел наш удел, зато привычный, свой.

…И всё ж пройдут года, быть может, сотня лет,

Растают облака над замершей Москвой,

Прольётся, наконец, забытый, дивный свет.

Но всё же как у нас дорога далека!

А свет – не липкий снег, не купишь задарма.

…Над замершей Москвой дымятся облака

И принимает власть столетняя зима.

1991, октябрь

Х Х Х

…Дымный запах ошалевшего ветра,

Звон трамваев и трава в снеге талом…

Это всё я достаю из конверта

И хвалюсь тебе своим капиталом.

Сосны, звёзды и костры – это много!

Где уж брокерам со мною тягаться.

Получаю я бесплатно от Бога

Травяное, дождевое богатство.

Но смеёшься ты (а может, и плачешь)

И не веришь ни во что, кроме денег.

…Только счёт уже звездою оплачен

И погашены долги в понедельник.

Сколько б я ни доставал из конверта -

Не становится темнее на свете.

Это истина восточного ветра.

Это, может быть, поймут наши дети.

1991, ноябрь

Х Х Х

Оглянись – и увидишь: стоит за плечом

В белом саване бабка, с косой и весами.

Нам советуют с ней говорить? Но о чём?

Мы в душевных делах разбираемся сами,

А в загробный делах, как уж тут ни крути,

Никому не найти ни конца, ни начала.

Можно было б ей крикнуть: "Не стой на пути!"

Но она бы, безносая, лишь промолчала.

Да и что ей сказать? Ведь она не сама

Захотела того. Это ей поручили.

Нагрузили её, да к тому ж задарма.

Где-то, кнопку нажав, аппараты включили.

Вот и бродит старуха по всяким мирам,

Тянет лямку свою, выполняет программу.

Ей давно на заслуженный отдых пора,

Но хозяева лишь усмехаются: "Рано!"

Мы, пожалуй, её пожалеем ещё,

Кинем гривенник, место уступим в трамвае.

Только всё же не будем смотреть за плечо,

На звонок неожиданный дверь открывая.

1991, декабрь

НОЧНОЙ РАЗГОВОР

Ты спрашиваешь – что ещё осталось?

Тебя, похоже, запугали тьмой.

Но примешь ли ответ нелепый мой?

Ведь я утешу только снегом талым

И соснами, и призрачным мостом,

Что в полночь появляется на небе.

Но я ни слова не скажу о хлебе,

Зато скажу о белке под кустом.

Казалось бы, нелепица. Не странно ль -

Я утешаю тем, что есть всегда.

Тебе ж важнее выяснить, когда

Помогут хлебом западные страны.

Но тут, увы, кончается моя

Епархия. Я знаю только звёзды

И ягоды. И то, что жребий роздан

Давным-давно. И хитрая змея

Обречена. А времена и сроки -

Условны. Что ж останется тогда?

Всё то же – птица, облако, звезда,

Снег, ветер, дождь… И солнце на востоке

Взойдёт. И крутолобая луна

Всё так же поплывёт над кромкой леса.

Не будет лишь смертельного железа,

Да и сберкнижка станет не нужна.

…Жаль только – ты совсем не веришь мне.

Похоже, зря мы спорили во сне.

1992, январь

ПЛАТФОРМА

…Мокрый асфальт подмосковной платформы,

Свет фонаря ядовито-лиловый.

…И оборвали тогда разговор мы

На полувзгляде, на полуслове.

Прыгнул я в тамбур пустой электрички.