Федор Сологуб - Полное собрание стихотворений
32
«Мне надо уезжать, и очень далеко...Поеду в Петербург и с месяц там пробуду;Есть дело важное: с ним сладить не легко,Но если сладится, тогда тебе я грудуОбновок навезу; ей-ей, на молокоРебятам будущим деньжонок я добуду...Ну, нечего краснеть и нечего ворчать, —Изволь-ка в путь меня скорее собирать».
33
Уехал утром он... А через две неделиГлухою полночью ударили в набат.В испуге жители покинули постели,Оделись наскоро, на улицы спешат...Недолог был пожар, а все-таки сгорелиХоромы пышные да хижин бедных ряд.Хозяин тех хором, купец весьма богатый,Спознался в эту ночь с нежданною утратой.
34
Сгорели у него – вот горе, вот удар!Судьба злодейская, разящая так тяжко!Сгорели в эту ночь – о, гибельный пожар!Рыдает наш купец, и стонет он, бедняжка!Сгорели денежки, и вытерпела жapСлучайно лишь одна кредитная бумажка:Каким-то волшебством во двор ее снеслоИ ветром сунуло в углу под помело.
35
А были тысячи, десятки тысяч даже.Недавно продал он хорошенький лесокНа сруб и нажился изрядно на продаже,Но в дело денег тех пока пустить не мог, —И вдруг добычею пожара или кражиИсчез весь капитал. Твердили: здесь поджог,Найти преступника полиция старалась,Но и следов его нигде не отыскалось.
36
Еще недели две чредою протекли.Я не могу сказать, чтоб Настенька скучала.Пускай Кремлев блуждал бог весть в какой дали,Она себя кой-чем порою развлекала, —Кого-то в гости к ней глаза ее влекли,И в чьем-то сердце к ней страстишка запылала.То был телеграфист, – он мало получалИ тщетно пятый год все повышенья ждал.
37
Настасья стала звать его Володей скоро,И быстро перешли потом они на ты;Случалось иногда, в разгаре разговора,Когда он поверял ей тайные мечты,От страстного его и пламенного взораНа щечках Настиных бывали разлитыТакие зореньки, что жарким поцелуемСпешил он их венчать, восторгами волнуем.
38
Вернулся и Кремлев. Рассеян и угрюм,А то порой шумлив и весел чрезвычайно,Порой ответит он и вовсе наобум,На что-то намекнет порою неслучайно,Порой молчит, – молчит под гнетом темных дум,Как будто у него на сердце злая тайна,Как будто что-нибудь случилось на пути, —И Настя не могла того перенести.
39
«Что с вами, дяденька, скажите, друг мой милый?»– «Узнаешь, Настенька, немного погоди».– «Уж не случилось ли, ах, господи помилуй,Беды какой-нибудь?» – «Иди себе, иди».– «А, стала, значит, я племянницей постылой,Чего и ждать от вас теперь мне впереди!Напрасно Настенька хорошенькие губки.Надула Настенька хорошенькие губки.
40
Смеется дядя ей: «Голубка, не ворчи.Ну что бы подождать еще тебе хоть ночку!Сюрпризом я хотел... А впрочем, вот ключиОт тайны, коли нет терпения... Как дочку,Люблю тебя...» – «Ну да!» – «Ах, Настя, помолчи...У Блокка я купил тебе билет в рассрочку...»– «Что тратились!..» – «Купил, а завтра и тираж,И что б ты думала! Ведь выигрыш-то наш».
41
«Ах, милый дядюшка! Неужели? Быть не может!»– «Да, Настенька, теперь мы славно заживем.Грошовая нужда нас больше не встревожит.Мы выстроим себе отличный, прочный дом,Товарищей сзовем, – пускай их зависть гложет.По свету странствовать отправимся потом...»– «Да, дядюшка, с собой Володю мы захватим,Иль нет, сперва к венцу, а после и покатим».
42
И побледнел Кремлев. «А что-то я устал!» —Промолвил он с едва скрываемой досадой,Простился и пошел к себе, – бедняк! УпалОн на свою постель и с горестной отрадой,Зажав подушкой рот, до полночи рыдал.А Настенька меж тем пред ясною лампадойМолилась, может быть, иль яркою мечтойЗабавила себя, одна в тиши ночной.
43
Мне кажется, пора покончить эту сказку,Тем более, что в ней трагического нет.В крови топить ее мещанскую развязку,Конечно, незачем. К тому же пистолетХоть у Кремлева был, да праздно перержавел.Боюсь, что никого я песней не забавил,Прерву ж ее строфой, написанной без правил.
21 июня 1890; 24 июля – 26 августа 1894
«Каждый день, в час урочный...»
Мы устали преследовать цели,На работу затрачивать силы, —Мы созрелиДля могилы.
Отдадимся могиле без спора,Как малютки своей колыбели, —Мы истлеем в ней скороИ без цели.
28 сентября 1894
«Скользко-холодное...»
Скользко-холодноеПравой рукою трепетно сжато.Злоба стихает, меркнет забота,Грезы умчались вдаль без возврата.Твердое, скользкое.
Только нажать бы мне,Только на то достало бы силы!Что это, скорбь, тревога?Мрак желанной могилы,Только нажать бы мне!
3 октября 1894
«Лампа моя равнодушно мне светит...»
Лампа моя равнодушно мне светит,Брошено скучное дело,Песня еще не созрела, —Что же тревоге сердечной ответит?
Белая штора висит без движенья.Чьи-то шаги за стеною.Эти больные томленья —Перед бедою!
3 октября 1894
«Сквозь кисейный занавес окна...»
Сквозь кисейный занавес окнаМне виднаУлицы дремотной тишь —Снег на скатах крыш,Ворота, забор...Изредка прохожие мелькнут...Шумный спорИногда бабенки заведут.
11 октября 1894
Неурожай
Над полями ходит и сердито ропщетЗлой Неурожай,Взором землю сушит и колосья топчет, —Стрибог, помогай!
Ходит дикий, злобный, хлеб и мнет и душит,Обошел весь крайИ повсюду землю гневным взором сушит, —Стрибог, помогай!
Губит наших деток неподвижным взоромЗлой Неурожай.Голодом томимы, молим хриплым хором:Стрибог, помогай!
11 октября 1894
«О царица моя! Кто же ты? Где же ты...»
О царица моя! Кто же ты? Где же ты?По каким заповедным иль торным путямПробираться к тебе? Обманули мечты,Обманули труды, а уму не поверю я сам.
Молодая вдова о почившем не может, не хочетскорбеть.Преждевременно дева все знает, – и счастье еене манит.Содрогаясь от холода, клянчит старуха и прячетистертую медь.Замирающий город туманом и мглою повит.
Умирая, томятся в гирляндах живые цветы.Побледневший колодник сбежавший прилег, отдыхая,в лесу у ручья.
Кто же ты,Чаровница моя?О любви вдохновенно поет на подмостках поблекшийпевец.Величаво идет в равнодушной толпе молодая жена.Что-то в воду упало, – бегут роковые обломкиколец.Одинокая, спешная ночь и трудна, и больна.Сколько странных видений и странных,недужных тревог!Кто же ты, где же ты, чаровница моя?Недоступен ли твой светозарный чертог?Или встречу тебя, о царица моя?
20 октября 1894
Морозная даль
Морозная светлая даль,И низкое солнце, и звезды в снегу...Несут меня сани. Забыта печаль.Морозные грезы звенят надо мной на бегу.Открытое поле все бело и чисто кругом.Раскинулось небо широким и синим шатром.Я вспомнить чего-то никак не могу,Но что позабылось, того и не жаль.Пуста и безлюдна морозная даль,Бегут мои кони. Ямщик мой поет.Деревни дымятся вдали...
Надо мною несется мечта и зовет...Плещут волны, летят корабли...Рассыпается девичий смех перекатной волной...Ароматная ночь обаяла своей тишиной...
Мы крылаты, – плывем далеко от земли...Ты, невеста моя, не оставишь меня...Нет, опять предо мною зима предстает,Быстро сани бегут, и ямщик мой поет,И навстречу мне снежная пыль мимолетного дня.
20 октября 1894
«Не быть никем, не быть ничем...»
Не быть никем, не быть ничем,Идти в толпе, глядеть, мечтать,Мечты не разделять ни с кемИ ни на что не притязать.
24 ноября 1894
«Светлой предутренней грезой...»
Светлой предутренней грезой,Очерком тонким и нежным,Девственно-белою розойСветится в сердце мятежном, —
Нет, не земною женою,Нет, не из дольних селений!Это – туманной пороюНебом потерянный гений.
2 декабря 1894
«Оболью горячей кровью...»
Оболью горячей кровью,Обовью моей любовьюЛилию мою.В злом краю ночной пороюУтаю тебя, укроюБледную мою.Ты моя, и, отнимаяУ ручья, любимца мая,Лилия моя,Я пою в ночах зимовьяСоловьем у изголовья,Бледная мол.
15 ноября – 13 декабря 1894
