Галина Цурикова - Тициан Табидзе: жизнь и поэзия

ВАНКСКИЙ СОБОР

© Перевод И. Мельникова

Край Наири… Твердокаменный Ванкский собор…Воспоминания сердце мое бередят.Берег Халдеи. Мираж, иссушающий взор.А на арене жонглеры построились в ряд.

Если бедняга Пьеро в поминаньях ушедшихСлед не оставит — ну, что же, и это не горе.Он Коломбиною будет сегодня утешен.Роза литании вспыхнула в Ванкском соборе.

Может, две наши свечи догорят понемногу.Что ж, еще ярче стихов засияет свеча.Будем скитаться отныне. Тоска и дорогаДуши нам ожесточат.

Жизнь — заклинаю! — даруй хоть на миг передышкуПаре нелепых коверных. Потом — твоя власть!Клоун шуту панихиду справляет вприпрыжку.Плачет лукавый паяц, над собратом глумясь.

ХАЛДЕЙСКИЙ БАЛАГАН

© Перевод Л. Мальцев

О родина, смотрю я на тебя            Из сумерек партера.Мой старый балаган, с тобою снова я —            Бродяга и актер.От выцвета души твоей не защитили            Ни пестрая фанера,Ни холст цветной — всё солнцем беспощадно            Расстреляно в упор.

Еще стекаются с актерами фургоны.            Раскрашенные, в блестках,Сидят фигляры, фокусники, маги;            Борцы шагают в рост.О братья милые, сегодня с вами я            Сыграю на подмостках.Поставим «Душу» мы. Старинный этот фарс            Возобновим для звезд.

Пусть о Тамаре, Троице святой,            О благости стариннойРасскажет летописца Грузии            Правдивое перо.А я, склонясь над плачущей моей            Подругой Коломбиной,Лишь звездам расскажу о ней слезами,            Как преданный Пьеро.

Всегда с тобой рыдать я буду, Коломбина!            И правдой наших слезНе смыть румян твоих, что положил жестокий            Гример — туберкулез.22 апреля 1918 Боржоми

ВТОРОЕ АПРЕЛЯ

© Перевод Ю. Михайлик

Взяли Батуми, идут на Орпири татары,Плачет апрель лепестками багряного цвета.Гневный Сатурн, ты мне горем грозился недаром.Горы горбаты и сгорблено сердце поэта.

Возраст поэта измерится четвертью века.Старше веков его сердце и Грузии старше.Красный колпак в роковую минуту ответаВскинет Пьеро, Гарибальди неистовым ставший.

Немилосердны слепящие звезды Халдеи.В Ванкском соборе паду на колени во прахе,Чтобы кошмары ночные мои поредели,Чтобы расчесться с прошедшим хотя бы на плахе.

Изнемогаю при мысли о новом позоре,Сам за себя и за Грузию в горькой тревоге.Друга мои, вся душа моя в копоти горя,Горем полны наши прежде веселые роги.

ВАЛЕРИАНУ ГАПРИНДАШВИЛИ («Мечта твоя варилась в кухне Гойи…»)

© Перевод П. Антокольский

Мечта твоя варилась в кухне Гойи.Ты бродишь в сумерках Эскуриала.Лишь молния, бывало, озарялаПолночный Кутаис перед тобою.

Офелия твоя или другоеТвое безумье — сколько матерьяла!Ты укрощал стихами рев Дарьяла —Сам весь в крови — в разгар ночного боя.

Там — трупы двойников твоих простерты.Там жаждет боя тень Лотреамона.Там я, твой друг, оружием владею.

Там за тобой пылает Запад мертвый.За мной — Восток таинственной Халдеи.Мы всех поэтов славим поименно.

СВЯЩЕННИК И МАЛЯРИЯ

© Перевод И. Дадашидзе

В малярийной испарине бредит больная луна.И Орпири уже не скрывает рубцы и руины.Хоть светла эта ночь, но халдейская месса черна.И отцовский убрус оплетают силки паутины.…Это сказ о безумном священнике и малярии…

Как раскашлялись хором лягушки окрестных болот,Словно вправду чахотка сегодня их всех разобрала.И озноб до рассвета луну пожелтевшую бьет,Чтоб металась в горячке, сорвав облаков покрывало.…Это сказ о безумном священнике и малярии…

Ну, какие созвездья терзают нас ночью такой?Ну, к каким сатурналиям рвемся душой исступленной?Что ж ты, родина, сердце врачуешь мне желчью сухой,Что ж ты раны мои прижигаешь железом каленым?

Вот уже саранча налетает на пашни твои,И проклятые нивы готовы к последней потраве…Ах, в каком из трактатов теперь описать в забытьиЖелтоглазое время монголов и дни Моурави?!…Это сказ о безумном священнике и малярии…

Нынче небо Халдеи безжалостно, как эшафот.Этой ночью в Орпири нельзя ни уснуть, ни забыться.Ну так что однолюбу осталось от прежних забот —Только боли свои собирать по слогам, по крупицам.О, звезда Сакартвело, и впрямь ты отныне мертва.И метания наши — всего лишь потуги пустые!..И в псалом погребальный вплетаются те же слова —Прежний сказ о безумном священнике и малярии…

СЕЗОН В ОРПИРИ

© Перевод Н. Соколовская

Река гниет, как труп Левиафана.За родниками следом — не спешаУходят аисты. Сгибается душа,Как ветвь орешины. И вечереет рано.

Лишь донкихоты пасмурных болот —Худые аисты, да в разоренных гнездахЛягушки зябкие… И никого. И вотОктябрь приходит в воспаленных звездах.

На дилижансе прибыл он сюда.Привез простуды, ухмыляясь едко.О, родина моя, моя беда,Ты замерзаешь, как зимой наседка.

И над вселенской грязью наших местЛотреамона жаба тонко плачет.Орпирская земля несет свой крест.Она — земля, ей не дано иначе.

Земля Орпири, окажи мне честь,Прими меня, как я тебя приемлю.…Всем пантеонам, что на свете есть,Я предпочту болот орпирских землю.

САТУРН И МАЛЯРИЯ

© Перевод И. Мельникова

Я прежде других повторяю: — Какая бедаТерзает мне душу и гложут надежды пустые?Минуты страданий судьбой сведены навсегдаВ два круга стихов — о Сатурне и о малярии.

В сознаньи горячечном реквием тяжко гудит.Лягушки, как звезды, на небе Халдеи дремучей.И мертвая муха качнулась в паучьей сети.Я — словно в рубахе — в глухой паутине паучьей.

Любовь и Отчизна… Не вспомню сейчас ничегоО вас,         и в стихах не восславлю родные святыни.Я вижу ослепшие очи отца моего.По мне они плачут в ночи запредельной доныне.

Покоя и счастья, я помню, хотелось и мне.О, Господи, как не поддаться тоске и сиротству?!Пропащий бродяга, скитаясь в чужой стороне,Я горб свой влачу, словно памятник злому уродству.

БИРНАМСКИЙ ЛЕС

© Перевод Ю. Ряшенцев

Лес Бирнамский… Халдеи глубокие тени…И у пьяного гостя на жестком коленеЛеди Макбет нагая. Смертельно белоОдеянье согбенного лорда Пьеро.

Вот Артур. С ним больные его бесенята.Чианури звучит, в тонких пальцах зажата.Как смычок, отсеченная напрочь нога.Тотчас самоубийцы, наполнив рогаИ бокалы, как будто к заветной отраве,Припадают к ним — слава тебе, Моурави!

Круг павлиний замкнулся, и в нем, точно зайца,Ярко-желтого гонит Паоло малайца.И Офелия, быстро взглянув, замечает,Как пощечину звонкую вдруг получаетБедный Гамлет от дерзкой руки Валериана.

На большом эшафоте и зыбко и странноЭфемерный возводится храм. НикомуЯ не верю… Мучительны нежности Мери.

Коломбину бьет кашель чахоточный. ДвериЗакрывает ноябрь, чтоб не слышать ему…

«СВЯЩЕННИК И МАЛЯРИЯ» В ГРОБУ