Юрий Оболенцев - Океан. Выпуск восьмой
Выступая на церемонии, мэр Антонио Андо отметил, что жители города помнят о подвиге русских моряков, свято хранят чувство искренней благодарности русскому и советскому народу. Повсюду, где появлялись советские моряки, их тепло приветствовали жители города. Многие представлялись гостям из СССР как сыновья, дочери, внуки спасенных русскими моряками в 1908 году.
Ю. Дудников
ГРОЗДИ БАНАНОВ
Очерк
В Эквадоре до сих пор помнят теплоход «Боливар», хотя со дня его гибели прошло уже почти тридцать лет. Слишком много жизней он унес с собой, вопиюще откровенными были причины трагедии, слишком нагло истинные виновники ее пытались уйти от ответственности. И хотя эта катастрофа относилась к разряду «тихих», то есть неизвестных широкой мировой общественности, она ничуть не отличалась по своему трагизму от «катастроф века».
…Капитана теплохода-парома «Боливар» Педро Гальегу перед самым отходом из Гуаякиля вызвали в правление компании, которой принадлежало судно. Это было необычно и могло сулить лишь неприятности: нечасто капитаны удостаиваются приглашения к сильным мира сего. Поэтому настроение, с которым капитан Гальега добирался по шумным улицам города к зданию, в котором размещался офис компании, было далеко не радужным. Взглядывая на многочисленных нищих, пристававших к прохожим, особенно к иностранцам, капитан поеживался: кто знает, что нужно от него сеньорам из правления? Может статься, что, выйдя из офиса, он тоже будет не капитаном, а таким же вот нищим… И это-то буквально накануне его пятидесятипятилетия!
Конечно, «Боливар» старая посудина и когда-нибудь он попросту развалится в рейсе. Но кто знает, когда это будет… Пока же он дает возможность существовать и даже кое-что подрабатывать на черный день. Для Педро Гальеги потерять должность капитана было катастрофой… Куда тогда идти? Что делать? Кому он будет нужен?
Чтобы угодить хозяевам, он выполнял все их распоряжения, которые порой шли вразрез со многими требованиями безопасности плавания, не надоедал просьбами о ремонте, откупался от береговых и таможенных властей. И все это ради куска хлеба для себя и своей семьи, ради того, чтобы существовать. И так поступал не только капитан «Боливара», но и капитаны других судов этой же компании. Ибо все боялись пополнить ряды безработных.
Капитана Гальегу встретили приветливо, и он сразу же был приглашен в кабинет к одному из руководящих сеньоров. Разумеется, это был не сам председатель, для него капитан Гальега являлся чересчур мелкой сошкой, но и тот сеньор, который принял капитана, занимал в компании место, внушающее подчиненным глубокое почтение. Педро Гальеге предложили сигару, кофе (хотя он предпочел бы другой напиток), и сеньор, восседавший за полированным столом, сразу приступил к делу. Выразив пожелание благополучных рейсов и всяческих удач, собеседник капитана поставил его в известность, что до конца года необходимо активизировать вывоз бананов, которые составляли большую часть груза паромов, курсирующих на линии Санта-Роса — Гуаякиль. Капитану сказали, что компания заключила выгодный контракт на скорую доставку бананов в Гуаякиль и что от капитана «Боливара» и его коллег на других судах зависит успешное выполнение сделки, а следовательно, и получение высокой оплаты для себя.
Сеньор из правления прямо предложил капитану максимально загружать судно, обеспечивать быструю погрузку, с тем чтобы вывезти все доставляемые в Санта-Роса бананы. Чем больше бананов, тем больше вознаграждение…
— Такие же распоряжения будут даны и другим капитанам, — закончил сеньор из судовладельческой компании.
…«Боливар» насчитывал уже более полувека беспрерывной службы. Построенный в самом конце прошлого века, он верой и правдой служил многим хозяевам. Это был пароход, напоминавший те, что ходили по Миссисипи во времена лоцмана Марка Твена. Низкий корпус сорокапятиметровой длины, на палубе которого располагались грузы и пассажиры третьего класса… Трюмы были настолько мелкими, что машины полностью в них не помещались и были частично прикрыты кожухом.
Над корпусом на тонких колонках возвышалась вторая палуба с каютами первого класса, комсостава, камбузом и подобием ресторана. Еще выше, так сказать «на третьем этаже», находились рулевая рубка, каюты капитана и старшего помощника и несколько помещений, гордо именуемых «люкс-апартаментами». Когда наступала ночь, на нижней палубе развешивались гамаки, и, чтобы пройти судно, допустим, с носа до кормы, нужно было ползти под спящими. Впрочем, гамаки развешивались и на второй палубе: как правило, судно брало на борт пассажиров много больше нормы.
Проработав до середины сороковых годов нынешнего века и выслужив все сроки, пароход не пошел на слом, а попал… к новым хозяевам. Осмотрев свое приобретение, они модернизировали его — котлы и машины выбросили, а взамен поставили старенький дизель, что позволило увеличить грузо- и пассажировместимость «Боливара». На сколько? На это вряд ли кто ответил бы, ибо пассажиров и груз принимали на борт без всяких ограничений.
…Получив столь ценные указания, капитан Гальега быстренько отвалил от своего штатного довольно ветхого пирса и отправился в рейс. Как обычно, до Санта-Роса и груза и людей было сравнительно немного. Зато на обратный путь хватало и того и другого.
В Санта-Роса на таком же дряхлом, как и в Гуаякиле, пирсе «Боливар» уже ожидали штабели бананов, десятки нетерпеливых пассажиров и несколько автомобилей. Началась посадочная суматоха.
Пока грузчики беспрерывной цепочкой бегали по прогибающимся сходням, помощники капитана размещали пассажиров, переругивались с владельцами багажа, с бригадирами грузчиков, подгоняли своих матросов.
Минул час, другой, а штабели бананов на пирсе не убывали. Капитан видел, что их очень много, но, памятуя наказ сеньора из офиса, распорядился грузить все. Скоро гроздьями бананов были плотно забиты трюм, нижняя палуба, убогий кубрик команды в носовой части корпуса… Подбадривая себя монотонными возгласами, черноволосые, меднолицые, низкорослые грузчики-индейцы мелкой рысцой безостановочно носили грозди зеленых бананов. Каждая гроздь насчитывала двести плодов и весила около тридцати килограммов. Каждый грузчик нес по две грозди, и надсмотрщики зорко следили, чтобы их подопечные не нарушали нормы.
Хозяева автомобилей с проклятиями требовали, чтобы им оставили место, всем позарез нужно было в Гуаякиль. Кое-как на корму впихнули шесть машин — три «фольксвагена», два дряхлых грузовых «форда» и роскошный «олдсмобил» какого-то богатого плейбоя.
В банановом аврале участвовала и вся команда, поэтому отлучиться по своим делам удалось немногим. Однако все помнили о пятидесятипятилетнем юбилее своего капитана, и продавцы портовых лавчонок не могли пожаловаться на отсутствие спроса на дешевый, но крепкий мескаль. Кроме того, отход в рейс совпадал с, так сказать, днем рождения самого «Боливара»: ему исполнилось шестьдесят лет! Для судна это весьма преклонный возраст. Ради этого события немало разнокалиберных бутылок с горячительным содержимым перекочевало из лавчонок на борт. Когда в шестнадцать часов «Боливар» вышел, наконец, в обратный путь, многие члены экипажа были Навеселе.
По самым приблизительным подсчетам на борт было принято почти триста двадцать пассажиров, шесть автомобилей и пятнадцать тысяч гроздей бананов. «Боливар» сел ниже грузовой ватерлинии, но насколько — наверное, было известно одному господу богу.
До следующей остановки — Пуэрто — пассажиры устраивались как могли. Каютные размещались по своим клетушкам, плейбой ругательски ругал «апартаменты», в которых не было кондиционера и прочих благ цивилизации. Палубные пассажиры выражали свое возмущение тем, что из-за бананов буквально некуда было приткнуться. Свободные от вахты члены команды, собираясь кучками где-нибудь на корме, прикладывались к бутылкам с мескалем, тихонько провозглашая здравицу в честь своего капитана и старичка «Боливара». Но если у команды было праздничное настроение, то на душе у капитана, что называется, скребли кошки.
Одних бананов «Боливар» принял около четырехсот пятидесяти тонн. Где-то около двухсот тонн весили все пассажиры. Еще приблизительно двенадцать тонн приходилось на автомобили… Для дряхлого «Боливара» это уже было больше чем достаточно. Но впереди ожидала еще остановка в Пуэрто, где тоже предстояла погрузка, а дальше — путь по Гуаякильскому заливу, вдоль его восточного побережья. Сто семьдесят километров «Боливар» совершал за восемнадцать часов, если была тихая погода. Но как-никак это был океанский залив, и хотя часть пути «Боливар» шел под защитой острова Пуна, его порой покачивало.
С таким перегрузом, как в этот рейс 24 ноября 1950 года, судно еще никогда не уходило, и капитан, чувствуя, как оно тяжело слушается руля, каким стало неустойчивым, мрачнел все больше и больше. Настроение еще больше ухудшилось, когда «Боливар» ошвартовался в Пуэрто. Его ожидала почти сотня пассажиров и сотни гроздей бананов. Юркий молодой человек, отрекомендовавшийся представителем Гуаякильской компании океанских паромов (в маленьких латиноамериканских государствах любят пышные названия!), фамильярно подхватив Педро Гальегу под локоть, затараторил:
