Борис Носик - Записки маленького человека эпохи больших свершений (сборник)
День стиха
Сегодня день стиха,Был ветер как волна,Он ночью так вздыхал,Что плавала стена.
И вот пора вставать —Щека уже суха.Мне б завтрак затевать,Да ладно… День стиха.
Гляжу в маханье крон —В иглистые меха.Да будешь ты продлен,Блаженный день стиха.
Я лягу на траву,Лицом в подушку мха.Я молча проживуСвой долгий день стиха.
Плыву, но не гребу,Водою стала плоть.Ты к своему рабуБудь милосерд, Господь!
Пансионат «Клязьма»
У стеклянных отелейБерезы в снегу,Заневестились белыеНа крутом берегу.
Я люблю понедельники,Межсезонье и тишь,Низкорослые ельники,Перестук моих лыж.
Здесь лыжни бестолковыеПортят снега холсты,Елей в небо суровыеУказуют персты.
Я люблю понедельники,Межсезонье и тишь,Низкорослые ельники,Перестук своих лыж,
Эти кельи прозрачные,Пересохший поток,Дни, на что-то истраченные,Непонятно, на что.
Десять лыжных лет
Мы в феврале справляем десять лет,Как новый свет, открыл я ваш подарок.Февраль был так же горестен и жарокНа этой самой белой из планет.
Мы лучше были. Господу хвала,Мы и сейчас еще таскаем ноги,Поем, шумим, не будьте слишком строги,Не покидайте нашего стола.
Взгляните лучше: за окном метель,Лавины сходят, фюреры болбочут,Но может, нам покуда бой отсрочат,Чтоб забрались мы в теплую постель.
Снега над нами, будьте же легки,Как были вы, ошую, одесную.Я славу эту жертвую земнуюЗа два прикосновения руки.
Завещание
Одно свое обещанье мы выполним непременно,Плутующие бессчетно обманщики и лгуны…Гляди, как растет упрямо наша мордатая смена,И, как ни хитри, дружище, мы уходить должны.
Средь снежного блеска и взглядов, нас греющих все скуднее,Забудем года и даты, плевки, обиды и боль.И все же поверить нужно, хоть верится все труднее,Что мы, как март, преходящи и таем, как снег и соль.
Так будьте, последние весны, снежно легки и весомы.Среди объедков и вздохов кончается долгий пир.Мы вам завещаем, дети, разгульные хромосомыИ этот донельзя засранный, а все же прекрасный мир.
Помогите ему
Посмотрите, как трудно рождается слово,Как боится, что поздно, что все ни к чему,Что все та же тщета повторяется снова —Вы касаньем руки помогите ему.
Вы же видите — жар и напор порастрачен,Будто камни, слова упадают во тьму,Будто каждый порыв на виду одурачен…Вы сиянием глаз помогите ему.
Если грустен мой взор, то затем, что он видитНа два хода вперед — что куда, что к чему,Видит облик начал в окончательном виде…Вы улыбкой своей помогите ему.
А когда пошатнется усталое тело,Все теряя — одежды и слов бахрому,Вы подставьте с плечом вашу юную смелость,Кое-как устоять помогите ему.
Зеленая трава
Зеленая трава — какое чудо.Уходят поколенья и слова,Землей я стану и травой пребуду,Покуда на планете есть трава.
Зеленая трава — какое чудо,Мильоны жизней, трепетно легки,Мы вышли из земли, мы все оттуда,Крапивы семя, травы, лепестки…
Души и мысли странные причуды,Слеза любви в протянутой горсти…Зеленая трава — какое чудо.Я слышу, нам травою прорасти.
Томашув
Перевод из Тувима
А может, нам с тобой в ТумашувСбежать хоть на день, мой любимый.Там, может, в сумерках янтарныхВсе тишь сентябрьская стынет.
В том белом доме, в том покое,Где все стоит теперь чужое,Наш разговор печальный, давнийДолжны закончить мы с тобою.
Из ясных глаз моих ложитсяСлезою след к губам соленый.А ты молчишь, не отвечаешьИ виноград ты ешь зеленый.
Тот дом покинутый, та залаИ до сих пор понять не в силах:Вносили люди чью-то мебель,Потом в раздумье выходили.А все же много там осталось,И тишь сентябрьская стынет…Так, может, снова нам хоть на деньСбежать в Томашув, мой любимый.
Глаза мои поют с мольбою:«Ду хольде кунст».И сердце рвется, и надо ехать,Дал уж руку.В руке моей она спокойна,И уезжаю, тебя оставив.Как сон, беседа наша рвется,Благословляю, проклинаю:«Ду хольде кунст» —И все, без слова…
А может, там с тобой в ТомашувСбежать хоть на день, мой любимый.Там, может, в сумерках янтарныхВсе тишь сентябрьская стынет.
Из ясных глаз моих ложитсяСлезою след к губам соленый.А ты молчишь, не отвечаешьИ виноград ты ешь зеленый.
У нас на Валдае дожди
В. М.
А у нас на Валдае дожди,От земли и до неба дожди.Ты меня этим летом не жди —Между нами стеною дожди.
И в лесу дождевые межи,И под серою дымкой Ужин…Может, все ж мне вернуться, скажи,К вам, покуда не стал я чужим.
Забываю, как солнца тепло,Я улыбку твою и черты.Кабы к нам тебя вдруг занесло,То достало бы нам теплоты.
А пока над Валдаем туманИ над лесом колдуют ветра,Криков птичьих полночный обманИ надежды просвет до утра.
Голубая звезда над Чегетом
Г. Б. Ф.
Голубая звезда над ЧегетомВ снежно-звездной морозной пыли.А друзья разбежались по свету —Ты видна ль им в нездешней дали?
Этой жизни коротенький промелькУ горы, у звезды на виду —Я живу в обезлюдевшем домеНа безлюдья синеющем льду.
И беседой ночной не согрета,Тихо катится ночь в пустоте,И к утру догорает кометаС дымом горечи на хвосте.
Но рассветного часа усталостьНе смиряет полночную боль.Если б знали мы, сколько осталосьНам топтать снеговую юдоль?
Если б знали, что ждет на рассвете,Если б знали, где кроется свет…Но безмолвно кружится планетаВ зимнем кружеве синих планет.
Примечания
1
Валерий Афанасьевич Мякушков, далее именующий себя Редактором (1918–1983), был уроженцем г. Томилино, трудился в качестве младшего и даже старшего редактора в нескольких московских издательствах («Искусство», «Профиздат», «Коммунальное хозяйство», «Гослитиздат» и др.). Член партии с 1949 г. Вышел из партии посмертно, в связи с переездом семьи в Калинин (сведения получены издателем от семьи покойного В. А. Мякушкова).
2
Издателю удалось выяснить, что речь идет о Московском полиграфическом институте, который размещался на Большой Спасской.
3
Друг мой был девственник и гомосексуалист, так что возмущение давалось ему без труда.
4
Строго говоря, неизвестно, какое имеется в виду «здесь». Предполагается, что упомянут пригородный дачный поселок Дрючково, воспетый некогда поэтом Машаниным: «Хороши стоят березы только в нашей полосе…» (Прим. Редактора).
5
Адресат неизвестен (Прим. Редактора).
6
Речь идет о некоторых наших конфиденциальных разговорах, в которых я делился с Зиновием своими творческими планами (Прим. Редактора).
