Михаил Лермонтов - Том 2. Поэмы

После стиха «Сверкая пеною валов»:

О море, море! Как прекрасныВ блестящий день и в день ненастныйЕго и рев и тишина!Покрыта белыми кудрями,Как серебром и жемчугами,Несется гордая волна,Толпою слуг окружена;И как царица молодаяТечет одна между рабов,Их скромных просьб, их нежных словНе слушая, не понимая.Как я люблю с давнишних порСледить их буйные движеньяИ толковать их разговор,Живой и полный выраженья.Люблю упорный этот бойС суровым небом и землей.Люблю беспечность их свободы,Цепей не знавшей никогда,Их бесконечные походыБог весть откуда и куда.И в час заката молчаливыйИх раззолоченные гривы,И бесполезный этот шум,И эту жизнь без дел и дум,Без гроба и без колыбели,Без мук, без счастия, без цели.

После стиха «Всё разом отразилось в нем»:

К чему? – одной минутой раяНе оживет душа пустая!..Бессильно светлый луч зариНа темной туче не гори:Тебе ведь с ней не подружитьсяЕй ждать нельзя, она умчится,Она громовою стрелойЗатмит покров твой золотой!

После стихов «Вослед за веком век бежал, // Как за минутою минута, // Однообразной чередой»:

Над утомленною землейОбломки старых поколенийСменялись новою толпойЖивых заботливых творений;Но тщетны были для детейОтцов и праотцов уроки –У переменчивых людейНе изменилися пороки:Всё так же громкие слова,Храня старинные права,Умы безумцев волновали;Всё те же мелкие печалиНичтожных жителей земныхСмешным казались подражаньемИным, возвышенным страданьям,Не предназначенным для них.

Отрывки из ереванского списка[126]

Первая половина 1838 г.

Посвящение

Тебе, Кавказ, суровый царь земли,Я посвящаю снова стих небрежный,Как сына, ты его благословиИ осени вершиной белоснежной;От юных лет к тебе мечты моиПрикованы судьбою неизбежной,На севере – в стране тебе чужой –Я сердцем твой, всегда и всюду твой

Еще ребенком робкими шагами.Взбирался я на гордые скалы,Увитые туманными чалмами,Как головы поклонников Аллы.Там ветер машет вольными крылами,Там ночевать слетаются орлы,Я в гости к ним летал мечтой послушнойИ сердцем был – товарищ их воздушный

С тех пор прошло тяжелых много лет,И вновь меня меж скал своих ты встретил.Как некогда ребенку, твой приветИзгнаннику был радостен и светел.Он пролил в грудь мою забвенье бед,И дружно я на дружний зов ответил;И ныне здесь, в полуночном краю,Все о тебе мечтаю и пою.[127]

Часть первая

Печальный Демон, дух изгнанья,Летал над грешною землей,И лучших дней воспоминаньяПред ним теснилися толпой:Тех дней, когда в жилище светаБлистал он, светлый херувим,Когда бегущая кометаУлыбкой ласковой приветаЛюбила поменяться с ним;Когда сквозь вечные туманыОн стройным хором возводилКочующие караваныВ пространстве брошенных светил;Когда он верил и любил;Счастливый первенец твореньяНе знал ни страха, ни сомненья,И не грозил душе егоВеков бесплодных ряд унылый,И много, много, и всегоПрипомнить не имел он силы! –С тех пор, отверженный блуждалВ пустыне мира без приюта;Во след за веком век бежал,Как за минутою минутаОднообразной чередой;

Над утомленною землейОбломки старых поколенийСменялись новою толпойЖивых заботливых творений;Но тщетны были для детейОтцов и праотцов уроки –У переменчивых людейНе изменилися пороки:Всё так же громкие слова,Храня старинные права,Умы безумцев волновали;Всё те же мелкие печалиНичтожных жителей земныхСмешным казались подражаньемИным, возвышенным страданьям,Не предназначенным для них.

………………

И вот Тамара молодаяБерет свой бубен расписной –В ладони мерно ударяяЗапели все – одной рукойКружа его над головой,Увлечена летучей пляской,Она забыла мир земной.Ее узорною повязкойИграет ветер; как волна,Нескромной думою полна,Грудь подымается высоко;Уста бледнеют и дрожат,И жадной страсти полон взгляд –Как страсть, палящий и глубокой.Клянусь полночною звездой,Лучем Заката и Востока,Властитель Персии златойНе целовал такого ока;Гарема брызжущий фонтанНи разу жаркою пороюСвоей алмазною росоюНе омывал подобный стан;Еще ничья рука земная,По милому челу блуждая,Таких волос не расплела;С тех пор, как мир лишен был рая,Клянусь, красавица такаяПод солнцем Юга не цвела!..

И Демон видел… на мгновеньеНеизъяснимое волненьеВ себе почувствовал он вдруг;Немой души его пустынюНаполнил благодатный звук…И вновь постигнул он святынюЛюбви, добра и красоты!..В уме холодном и печальном.Воскресли мертвые мечтыО прежних днях, о рае дальном

Он подойти хотел – не мог.Забыть? – забыться не дал бог!

Тогда исполненный досадыНа этот миг живой отрады,Быть может, посланный творцом –Как бы страшася искушенья –Дух отрицанья и сомненьяЗакрыл глаза свои крылом.

Что пользы? Рано или поздно.Она моя! – сказал он грозно

………………

Вместо монолога Демона «На воздушном океане…» следует другой текст:

Взгляни на свод небес широкий:.Там беззаботно, как всегда,Блуждают в синеве высокойСветил свободные стада;О скалы хладные цепляясь,Всё так же бродят облака, –На них роскошно колебаясь,То развиваясь, то свиваясь,Как будто перья шишака, –И, пляской заняты воздушной,На землю смотрят равнодушно:На них, красавица, взгляни,Будь равнодушна, как они

Часть вторая

«Отец, отец, оставь угрозы,Свою Тамару не брани;Я плачу: видишь эти слезы? –Уже не первые они.Не буду я ничьей женою;Скажи моим ты женихам –Супруг мой взят сырой землею,Другому сердца не отдам.

С тех пор – ты помнишь – труп кровавый.К нам верный конь его примчал,С тех пор какой-то дух лукавыйМой ум волшебною отравойНезримой цепью оковал

В тиши ночной меня тревожитТолпа печальных, странных снов:Молиться днем душа не может,Мысль далека от звука слов;Огонь по жилам пробегает;Я сохну, вяну день от дня.Отец! Душа моя страдает;Отец мой! Пощади меня! –

Отдай в священную обительДочь безрассудную свою –Там защитит меня Спаситель,Пред ним тоску мою пролью.На свете нет уж мне веселья…Святыни миром осеня,Пусть примет сумрачная келья,Как гроб, заранее меня».И в монастырь уединенныйЕе родные увезли;И власяницею смиреннойГрудь молодую облекли.Но и в монашеской одежде,Как под узорною парчей,Все беззаконною мечтойВ ней сердце билося, как прежде.Пред алтарем, при блеске свечВ часы божественного пеньяЗнакомая, среди моленьяЕй часто слышалася речь.Под кровом сумрачного храмаЗнакомый образ иногдаСкользил без звука и следа[В тумане легком фимиама:]Он так смотрел, он так манил,Он, мнилось, так несчастлив был.

………………

Утомлена борьбой ужаснойСклонится ли на ложе сна –Подушка жжет; ей душно, страшно,И вся, вскочив, дрожит она.

Тогда рукою беспокойной.Вдоль по струнам чонгуры стройнойНетерпеливо пробежит.И звучной песнею стариннойМолчанье келии пустыннойКак бы волшебством оживит.И перед ней былые годы,Лета ребяческой свободыТолпою ласковой встают,И улыбаются, зовут…И вновь кругом мелькают тени,И замолчав, сидит она,Как бы одно их тех виденийИ неподвижна и бледна..

………………

Вечерней мглы покров воздушныйУж холмы Грузии одел:Привычке сладостной послушныйВ обитель Демон прилетел.Но долго, долго он не смелСвятыню мирного приютаНарушить – и была минутаКогда казался он готовОставить умысел жестокий.Задумчив у стены высокойОн бродит, от его шаговБез ветра лист в тени трепещет.Он поднял взор: в ее окноЛампады луч, краснея, блещет;Кого-то ждет она давно.И вот, средь общего молчаньяЧонгуры стройное бряцаньеИ звуки песни раздались;И звуки те лились, лились,Как слезы, мерно, друг за другом;И эта песнь была нежна,Как будто для земли онаБыла на небе сложена.Не Ангел ли с забытым другомВновь повидаться захотел, –Сюда украдкою слетелИ о былом ему пропел,Чтоб усладить его мученья?..Тоску любви, ее волненьеПостигнул Демон в первый раз;Он хочет в страхе удалиться;Его крыло не шевелится,И чудо! Из померкших глазСлеза тяжелая катится…Поныне возле башни тойНасквозь прожженный виден каменьСлезою, жаркою как пламень,Нечеловеческой слезой.

И входит он – любить готовыйС душой, открытой для добра;И мыслит он, что жизни новойПришла желанная пора.

Но кратко было заблужденье!Глядит, Тамара перед нимМила, как первый херувим,Как первая звезда творенья…Но горе! Юная княжнаВ светлице тихой не одна:Посланник рая – Ангел нежныйВ одежде длинной, белоснежной,Стоит с блистающим челомПеред грузинкою прекрасной

И от врага с улыбкой яснойПриосенил ее крылом.И луч божественного светаВдруг ослепил нечистый взор,И вместо сладкого привета,Раздался тягостный укор.

………………

Соблазна полными речамиОн отвечал ее мольбам.

Стучало сердце в ней, как молот;.По слабым членам смерти холодПромчался гибельной струей,И стон последнего страданьяЗа звуком первого лобзаньяВ груди раздался молодой…

В то время сторож полуночныйОдин вокруг стены крутой,Когда ударил час урочныйБродил с чугунною доской.И под окошком девы юнойОн шаг свой мерный укротилИ руку над доской чугунной,Смутясь душой, остановил.И сквозь окрестное молчанье,Ему казалось – слышал он,Двух уст согласное лобзанье,Чуть внятный крик, и слабый стон,И нечестивое сомненьеПроникло в сердце старика;Но пронеслось еще мгновеньеИ смолкло все; издалекаЛишь дуновенье ветеркаРоптанье листьев приносило,Да с темным берегом унылоШепталась горная река.Канон угодника святогоСпешит он в страхе прочитать,Чтоб навожденье духа злогоОт грешной мысли отогнать;Крестит дрожащими перстамиМечтой взволнованную грудьИ молча скорыми шагамиОбычный продолжает путь…

Как Пери спящая, милаОна в гробу своем лежала;Белей и чище покрывалаБыл томный цвет ее чела.Навек опущены ресницы…Но кто б, взглянувши, не сказал,Что взор под ними лишь дремалИ, чудный, только ожидалИль поцелуя, иль денницы? –Но бесполезно луч дневнойСкользил по ним струей златой,Напрасно их в немой печалиУста родные целовали…Нет, смерти вечную печатьНичто не в силах уж сорвать!

И все, где пылкой жизни силаТак внятно чувствам говорила,Теперь один ничтожный прах:Улыбка страстная застыла,Едва мелькнувши, на устах;Но темен, как сама могила,Печальный смысл улыбки той.Что в ней? – насмешка ль над судьбой?Непобедимое ль сомненье?Иль к жизни хладное презренье?Иль с небом гордая вражда?– Как знать? – Для света навсегдаУтрачено ее значенье!Оно невольно манит взор,Как древней надписи узор,Где может быть под буквой страннойТаится повесть прежних лет,Символ премудрости туманной –Глубоких дум забытый след.И долго бедной жертвы тленьяНе трогал Ангел разрушенья:

И были все ее чертыИсполнены той красоты,Как мрамор – чуждый выраженья,Лишенный чувства и ума,Таинственный, как смерть сама.

Спи непробудно, ангел милый; –Да воцарится тишинаНад девственной твоей могилой!И мир душе твоей унылойГде б ни носилася она.Земля недолго обладалаТвоей небесной красотой;Но больше многих ты страдала,Любила более иной.Твой жребий было исключенье

Твоя душа была из тех,Которых жизнь одно мгновеньеНевыносимого мученья,Недосягаемых утех.Творец из лучшего эфираСоткал живые струны их –Они не созданы для мираИ мир был создан не для них.

Далее, начиная со слов «Уж собрались в последний путь», текст полностью совпадает с VI редакцией (см. стр. 519–522, до «Посвящения»).