Роберт Рождественский - Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
«Если б только люди жили вечно…»
Если б только люди жили вечно,это было быбесчеловечно…Как узнать, чего ты в жизни сто́ишь?Как почуять, что такое риск?В море броситься?Так не утонешь!..На костер взойти?Так не сгоришь!..Поле распахать?Потом успею…Порох выдумать?А для чего?Наслаждались бы ленивой спесьюпленникибессмертья своего.Ничего они бы не свершили!Никогда б не вылезли из тьмы.Может, самый главный стимул жизнив горькой истине,что смертнымы.
Родник
Обернуться на журчанье родника,наклониться над нежданною водой.Родничок всего-то — с детскую ладонь.И как детская ладонь,водасладка…Безымянный, неприметный родничок.Он и сам-то вряд ли знает, что течет,и совсем не понимает,для чего…
Ты, наверное, забудешь про него.Ты, конечно, проживешь без родника.
А для леса он —как жилка у виска.
Птицы прилетели
Все сегодня очень рады!Эту радость скрыть нельзя.Вывешены транспаранты:«Птицы —лучшие друзья!..»Будет целую неделюпродолжаться тарарам.«Прилетели,прилетелиптицы из далеких стран!..»«Наши птицы дома, дома…»Все для них уже готово, —и солнце подобревшеенад голыми садами,и новые скворечникис разинутыми ртами…
Птиц в газетах привечают,их оркестрами встречают.Многоптичьих новостейв передачах для детей:
«У Горячего Ключав поле видели грача.Шел он,глаз лаская…»Радость-то какая!..«А вчера скворец надменныйчистилперышки свои!..»
…Сразу как-то незаметныснегирии воробьи.Ну, еще бы! Ведь онивроде и не птицы.В эти праздничные днинечем им гордиться:не улетали никуда.Перетерпели холода.Жили-поживали.С намизимовали.
О мастерах
Мир стареет в былых надеждах.Но сегодня,как и вчера —на плечах эту землю держати несут на себемастера!Мастера. Профессионалы.Те, что в жизни постичь смоглищедрость камня,душу металла,свежесть формулы,нрав земли.Мастера. Мастаки. Умельцы.Понимающие до глубинмеханизм станка или сердца,ход смычка или гул турбин…Руки вещие простираяк перекресткам звездных миров,времядвижется мастерамии надеется на мастеров!К ним взываетнощно и денно…
Только —дьявол ее возьми! —приблизительность овладелаторопящимися людьми.Что-то учат, о чем-то знают,в общем – сеют, в среднем – стригут.Приблизительнообъясняют.Относительноберегут…Приблизительное уменье,как сварганенный наспех дом, —если даже не мститнемедля,то обрушивается потом!Откликается послежестко,все порывы сводит на нет.
Мирпогибнет не от обжорства,не от козней чужих планет,не от засух, не от морозов,не от ядерныхсверхатак, —он погибнет, поверив в лозунгдобродушный:«Сойдет и так!..»Расползающееся в атмосфереиз квартир, контор и дворовгромовое:«А нам до фени!» —наступает на мастеров!..
А они стоят, будто крепости,в правотесвоего труда.И не могут иначе.И требуютсясрочно!спешно!всюду!всегда!
Марк Шагал
Он стари похож на свое одиночество.Ему рассуждать о погоде не хочется.Он сразу – с вопроса:– А Вы не из Витебска?.. —Пиджак старомодный на лацканах вытерся…– Нет, я не из Витебска…
…Долгая пауза.А после – слова монотонно и пасмурно:– Тружусь и хвораю…В Венеции – выставка…Так Вы не из Витебска?..– Нет, не из Витебска…
Он в сторону смотрит.Не слышит, не слышит.Какой-то нездешней далекостьюдышит.Пытаясь до детствадотронуться бережно…И нету ни Канн, ни Лазурного Берега,ни нынешней славы…Светло и растерянноон тянется к Витебску, словно растение.Тот Витебск его — пропыленный и жаркий —приколот к земле каланчою пожарной.Там свадьбы и смерти, моленья и ярмарки.Там зреютособенно крупные яблоки,и сонный извозчик по площади катит…
– А Вы не из Витебска?.. —Он замолкает…И вдруг произносит, как самое-самое,названия улиц:«Смоленская»,«Замковая».Как Волгою, хвастает Видьбой-рекоюи машетпо-детски прозрачной рукою…– Так Вы не из Витебска.
Надо прощаться.Прощаться.Скорее домой возвращаться…Деревья стоятвдоль дороги навытяжку.Темнеет…
И жалко,что я не из Витебска.
«Непонятны голоса Галактик…»
Непонятны голоса Галактик,различимые едва-едва.Непонятно, кто и как наладитпроизводство антивещества.Смотрит в небо жерло телескопа,от земных волненийотстранясь.Звезды мы поймем еще не скоро, —слишком далекоониот нас!..
А на кухнев крутобокой мискетесто ждет, чтоб хлынуть через верх…Женщина хлопочет.
Самый близкий,самый непонятныйчеловек.
«Вновь нахлынул северный ветер…»
Вновь нахлынул северный ветер.Вновь весна заслонилась метелью…
Знаешь,понял я, что на светемы не существуем отдельно!Мы уже —продолженье друг друга.Неотъемлемы.Нерасторжимы.Это – труднои вовсе не трудно.Может, мы лишь поэтому живы…
Сколько раз —я поверить не смею —не случайнои не на выносболь твоя становилась моею,кровь моя — твоей становилась!..Только чаще —гораздо чаще! —поднимаясь после падений,нес тебе ясвои несчастья,неудачи неси потери.Ты науку донорства знала,ты мне выговоритьсяне мешала.Кровью собственной наполняла.Успокаивала.Утешала…Плыл закат —то светлей, то багровей…
И с годами у нас с тобоюстала общею —группа крови,одинаковой —группа боли.
«Ко́вентри, Герника, Орадур…»
Ко́вентри, Герника, Орадур.Это ветер памяти подул…Кто забыл про эти города,пусть не удивляется,когданебо полыхнет над головой,вскрикнет и обуглится земля,будут слезы – зря,и стоны – зря, —мертвым позавидует живой!«Да за что?!Да я-то тут при чем?!»
…Потерявший память —обречен.
Пенсионер
Он во дворе, машинами пропахшем,пасет внучат, пока не надоест.Ему кричат таксисты:«Эй, папаша!Скажи, будь другом, где шестой подъезд?..»Он о футболеговорит со мною.Он кажется худее со спины…
…За этою невзрачною спиною —двереволюциии тривойны.
На военном параде
